Цао Нянцзы собрался с духом и попытался чуть повысить голос:
— Старший брат Чан Гэн! В тот день, у реки, ты спас мою жизнь! Отец сказал, что я как мужчина, не могу оказаться неблагодарным, и за спасение я должен отплатить тебе своей жизнью.
Услышав "как мужчина", Чан Гэн ощутил прорву мурашек, катившихся по спине. Дослушав до "отплатить своей жизнью", он внезапно почувствовал острую боль в животе. Чан Гэн сухо ответил:
— Это необязательно.
Уши Цао Нянцзы полыхали ярко-красными, он неловко продолжил:
— Я... я просто хочу поехать с тобой в столицу... остаться рядом и служить тебе...
Чан Гэн уже собрался отказать ему, но как только слова были уже готовы вспорхнуть с его губ, как тотчас вернулись обратно.
С его стороны, Гэ Пансяо и Цао Нянцзы были словно его парой маленьких «хвостиков», следовавших за ним шаг в шаг. Они едва ли общались с ним, как закадычные друзья. Нельзя было точно сказать, были ли они вообще когда-то друзьями. Однако теперь, стоило ему покинуть Яньхуэй, и эти двое мальчишек внезапно оказались для него последней связующей ниточкой воспоминаний о городе, в котором он вырос. Шэнь Шилю – не в счет.
Чан Гэн на мгновение растерялся, затем повернул голову, обращаясь к солдату:
— Ты... можешь спросить у маршала разрешение?..
Солдат быстро ответил:
— Великий маршал сообщил, что все зависит от вашего решения.
Чан Гэн тихо вздохнул. Как он и думал: Гу Юнь не станет обращать внимания на подобные пустяки.
Подведя Гэ Пансяо и Цао Нянцзы к лошади, Чан Гэн запрыгнул в седло, затем обернулся и в последний раз взглянул на маленький городок Яньхуэй.
Еще совсем недавно в этот город возвращался Гигантский Змей, собирая вокруг себя толпы восхищенных людей. Несмотря на бедность, жизнь в этом городке всегда была счастливой и мирной. Теперь же огонь войны охватил всю округу, и Яньхуэй, казалось, погрузился во мрак. Издалека доносился вороний крик.
В сердце Чан Гэна затаилось пугающее ощущение того, что эти счастливые дни спокойной обыденной жизни больше никогда не вернутся.
Солдаты Черного Железного Лагеря строевым шагом также направились в столицу.
***
Некогда энергичные мальчишки были полностью истощены несколькими днями путешествия. Солдаты разбили в долине лагерь, чтобы немного отдохнуть. Посреди всей суматохи, Чан Гэну приснился кошмар, совершенно отличающийся от того, что ему когда-либо снилось. Во сне он сжимал в руке заточенный нож. Он вонзал его в грудь Гу Юня, пока горячая кровь не заструилась по его рукам. У маршала было бледное, точно лист бумаги, лицо. Его глаза потемнели, взгляд рассеялся. Тонкая струйка крови стекала с его побелевших губ.
Чан Гэн в ужасе закричал: "Ифу!", - и очнулся в постели. По горячей коже бежали капли холодного пота, и мальчик подсознательно коснулся груди. Он сжал пальцами обломок Сю Чжун Сы, и тут ему в глаза бросились некоторые детали лезвия. Следы, оставленные после возгорания Цзылюцзиня, походили на некий узор, напоминающий облака.
Этот Сю Чжун Сы спас его тогда, сразив варвара. Чан Гэн считал, что в тот момент, увидев кровь, он перестал быть ребенком. Теперь он мог считать себя настоящим мужчиной, с того дня он всегда будет носить на шее этот клинок.
Медленно погладив пальцами кусок прохладного черного металла, Чан Гэн постепенно успокоился.
Он судорожно выдохнул, затем, поднявшись на ноги, направился к выходу из своей палатки. Ночной патрульный сразу же последовал за ним. Но Чан Гэн отказался от его сопровождения и в одиночку спустился к маленькой речке.
Наклонившись к воде, он умыл лицо, вслушиваясь в шум множества насекомых, укрывавшихся в сочной траве. Протянув руку, Чан Гэн поймал крылатую цикаду.
Совсем скоро Антарес [3] озарит поднебесную, суля начало прохладной осени. Значит и жизнь этого крохотного существа тоже подходит к концу. Чан Гэну стало жалко эту маленькую цикаду, и он отпустил ее.
Бесцельно прогуливаясь вдоль речного берега, он неосознанно подошел к палатке Гу Юня. Мальчик усмехнулся и развернулся, чтобы поскорее уйти. Однако тут он заметил, как в палатку забежал Шэнь И, держа в руках фарфоровую миску, из которой доносился очень знакомый лекарственный аромат.
Ощутив этот запах, Чан Гэн более не сумел сделать ни шагу.
Примечания:
1. «Оттепель» — 破冰 – pòbīng – знач. «положить начало установлению или улучшению отношений» (досл. "сломать лед" в отношениях, сделать их более теплыми).
2. 踢到铁板 - tī dào tiě bǎn – обр. «ударить в грязь лицом».
3. Антарес ( 流火 Liúhuǒ ) – современное название огненной звезды в древнем Китае.
Движение Антареса символизирует окончание лета.
Глава 15 «Ночной разговор»
***
Ифу был неправ, договорились?
***
Чан Гэну было тяжело воспринимать Шэнь Шилю и Гу Юня как одного человека.
Шэнь Шилю был неисправимым бездельником из пограничного городка, прожигающим дни досужими прогулками, не зарабатывающим на жизнь, оставаясь при этом весьма придирчивым едоком, кому чрезвычайно трудно угодить. Он был искренним и настоящим, но, в то же время, у него был скверный характер.
А вот Гу Юнь был совершенно другим человеком.
Для многих людей в этом мире «Гу Юнь» оставался не просто «личностью». Он был своеобразным «символом»; невероятным существом с тремя головами и шестью руками, исключительно талантливым и ловким.
У Великой Империи, простирающейся на тысячи ли, мог быть лишь один человек, подобный Гу Юню – он сам.
Так думал не только Чан Гэн, но и Гэ Пансяо, и Цао Нянцзы. Когда они обсуждали свое положение, то пришли к общему мнению, что ощущают происходящее с ними сродни дивному сну.
И все же, Чан Гэн отличался от своих маленьких приятелей. В конце концов, Шэнь Шилю не был их ифу. Чан Гэн не обижался на Гу Юня за его жестокую ложь. Как-никак он был окружен сплошным обманом с самого своего рождения, поэтому очередная капля вымысла посреди всего происходящего в жизни мальчика не могла иметь такого большого значения.
К тому же, какую бы выгоду сулила Великому Маршалу ложь, окрутившая нищего сироту подобно Чан Гэну?
Следует отдать должное «благословению» Сю Нян – той, кто нацепил на него маску чужой личности – ведь благодаря этой «удаче» такой жалкий человек, как он, смог лично повстречаться с Аньдинхоу при его жизни. Но удивительнее тот момент: дабы «обмануть» Чан Гэна, маршал пожертвовал даже собственным статусом до времени, хотя на то, возможно, были и другие причины.
Чувства Чан Гэна и его искренняя любовь оказались раздроблены на несколько частей: две доли были отданы его родной стране, другие две – его отчиму, Сюй Байху, пусть тот и редко бывал дома. Остальные шесть он отдал своему маленькому ифу. Однако теперь, когда маршал Гу сделал все возможное, чтобы маленький ифу безвозвратно исчез, те шесть частей глубокой привязанности и любви вдребезги разбились об землю, рассыпавшись в пыль, и оставили в сердце мальчика кровоточащую рану, боль от которой распространялась по всему телу, овладевая им.
Вместе с тем, в этот самый момент, когда Шэнь И поздним вечером приготовил для Гу Юня лекарство, Шэнь Шилю и Гу Юнь – две личности, точно два противоположных берега, разделенные глубокой рекой – совершенно неожиданно слились воедино.
Вскоре Шэнь И вышел из палатки Гу Юня с пустой миской. Чан Гэн расслышал, как тот отдал приказ солдатам, несущим караул возле палатки маршала: "Будьте предельно внимательны! Никому не позволяйте входить и беспокоить его!"
Чан Гэн нерешительно двинулся вперед, однако после двух робких шагов он не только не остановился, а, напротив, продолжил двигаться в сторону полога, будто некая загадочная сила, сокрытая от взоров, подталкивала его.
Спустя несколько дней совместного путешествия, личная охрана Гу Юня, без сомнения, узнала мальчика. В то же время, согласно приказу Шэнь И, у них не оставалось иного выбора, как сделать шаг вперед и остановить Чан Гэна.
