и ловкий, как ласка или куница, мальчик скользил между деревьями, приближаясь к знакомой избушке.
Седоволосая женщина ждала его на крыльце. Она, в отличие от парнишки, ничуть не изменилась — всё то же гладкое лицо, стройное тело, неприятный, как будто пронизывающий насквозь взгляд.
— Пришёл? А где ребёнок? А тебе сказала, добудь мне ребёнка! Сейчас на полях сезон жатвы, все деревенские там. Неужели трудно было утащить какого-нибудь младенца, уснувшего в траве, пока его родители машут серпами?
Парень с вызовом взглянул на женщину. Он невозмутимо сложил на груди жилистые руки и заявил:
— Украсть из хлева ягнёнка или петуха — это ещё куда ни шло. Но дитёнка? Нет уж! Ладно, кошек и другую живность ты резала на кусочки, это мне тоже не нравилось, но я терпел. Неужели ты думаешь, что я принесу для тебя живого человека, пусть и маленького, чтобы ты его замучила?
Безупречное лицо женщины исказилось от ненависти.
— Молчать! — заорала ведьма, тряхнув седыми космами. — Ты в последнее время забываться начал! Побои мои больше не действуют? Так я тебе получше наказание придумаю!
— А ты меня не пугай! Я домой ухожу, на мельницу. Отец занедужил, уж не по твоей ли милости? Не ты ли из него всю силу выпила? — сверкнул глазами мальчишка.
— Никуда ты не пойдёшь! — седовласая колдунья оскалилась и бросилась на парня, вытянув вперёд костлявые руки.
Тот ловко увернулся и, злорадно усмехнувшись, отскочил в сторону.
— Всё, кончилась твоя власть! Как заставишь себе прислуживать? Я за то время, что здесь пожил, твоё колдовство хорошо выучил, знаю, как уберечься. Дорога на мельницу зачарована, против тебя зачарована! Не попасть тебе туда, как ни старайся.
Ведьма остановилась и больше не делала попыток поймать мальчика. Она склонила голову на одну сторону и с пристальным вниманием разглядывала своего взбунтовавшегося слугу, как будто вычисляя в чём его слабые стороны. Наконец она произнесла:
— Я тебе навредить и на расстоянии смогу.
— И что ты мне сделаешь? Порчу нашлёшь? Я её снимать умею, уж будь уверена, пять лет прожил на этом болоте! — скривился парнишка и плюнул себе под ноги.
— Нет… Я на тебя такое колдовство наведу, что не снимешь… Оборотнем сделаю, — сказала ведьма, прищурив чёрные глаза. — Только посмей уйти, сегодня же ночью обернёшься.
— Врёшь! Не хватит у тебя умения! — сказал парень, но на лице его промелькнул испуг.
— А ты проверь! Вот что, Добрыня, ты не хорохорься, а лучше отправляйся выполнять приказ. Тогда и цел останешься. А ещё через пару лет возьму в ученики полноправные, обучу всему, что сама знаю. Станешь тёмным колдуном, таким сильным, что свет ещё не видывал.
— Нет! — отрезал парень.
Ни слова больше не говоря, он молнией метнулся в сторону и скрылся за деревьями. Ведьма же осталась стоять на месте и смотреть ему вслед.
— Ну погоди, негодный! Дождёшься ночи, волком взвоешь! — пробормотала она, сжимая кулаки, так что длинные ногти впивались в кожу, оставляя на ней кровавые полосы.
Заряна вздрогнула и проснулась. Вокруг царила темнота, сонная тишина окутывала избушку. С колотящимся сердцем она села на своей постели. В голове у неё метались беспорядочные мысли, навеянные реалистичным сном.
«Так эта и есть Бажена? Добрыня ведь говорил, что ребёнком попал к ней в услужение. Вот почему эта злая тётка его прокляла! Но какое именно на нём проклятие? Она говорила, что сделает его оборотнем, неужто сделала?» — думала девушка, прижав руку к груди, с той стороны, где в бешеной скачке заходилось сердце.
Заряна постаралась успокоиться. Она вновь улеглась на подушку и закрыла глаза. До утра время ещё оставалось, возможно, ей удастся уснуть и увидеть больше подробностей о проклятии Добрыни. Вот только сделать это было не так-то просто, очень уж взволновало девушку увиденное.
При мысли о маленьком мальчике, несколько лет подвергавшемуся издевательствам со стороны злой колдуньи, у неё слёзы навернулись на глазах. Заряна, выросшая в комфортных условиях, в атмосфере любви и уважения между всеми членами её большой семьи, наивно полагала, что это норма жизни. Сейчас же она с ужасом начала осознавать, что далеко не всем так повезло с родителями.
«Бедный Добрыня! А ведь он не знал ни материнской ласки, отцовской ни любви. Да ещё и к ведьме старой отправил папаша! Ах, как же жаль мне его! Был бы он здесь, сама бы, наверное, ему на шею бросилась, обняла бы и пожалела, раз больше некому! — думала она, ворочаясь с боку на бок. — Хотя сейчас он такой большой и сильный. Нужна ли ему моя ласка?»
Эти мысли никак не давали ей успокоиться. Прокрутившись без сна почти до самого рассвета, девушка всё же смогла задремать. И вновь, стоило сну окутать её тело, она почувствовала себя незримым наблюдателем новой драмы, разворачивающейся у неё на глазах.
На этот раз Заряна увидела белого волка. Это был тот самый зверь, что приходил ночью в избушку, тот самый, что спасал её от водяной нечисти и грел в самую первую ночь, когда девушка вышла к реке из леса.
Волк стоял среди деревьев, но дочка колдуна узнала это место, оно было неподалёку, за природной живой изгородью, образованной зарослями терновника, рядом с мельниковой баней, в которой недавно мылась сама Заряна.
Белоснежное животное подошло к кустам и улеглось на траву рядом с ними. Зверь беспокойно поглядывал на едва начинающее светлеть небо, как будто ожидая чего-то. Он лежал, вытянув передние лапы и положив на них голову, с тоской поглядывая в ту сторону, откуда занимался восход. Иногда он вздрагивал и вздыхал, тихо и протяжно, совсем как человек.
Постепенно небо становилось всё светлее, и, наконец, из-за леса показался первый луч солнца.
До этого момента Заряна всегда видела волка в темноте. Теперь же ей удалось рассмотреть его при свете зарождающегося дня, и она была поражена его величественной красотой. Светлая шерсть отливала серебром, а на крупной морде, как драгоценные камни, сияли синие глаза.
Неожиданно по телу животного прошлась судорога, глаза его затуманились, а пасть оскалилась, показав острые зубы. Волк тихонько заскулил и перевернулся на спину. Мохнатое тело тряслось и выгибалось, как будто его мучила невыносимая боль.
Он скулил и метался по траве, широко распахнув синие, подёрнутые дымкой глаза. Лапы его между тем удлинялись, грудная клетка увеличивалась, а голова же, наоборот, становилась меньше.
Девушка с удивлением увидела, что шерсть начала исчезать, оставляя лишь загорелую голую кожу. И всего через одну минуту после восхода солнца на земле уже
