Чан Гэн приказал Чёрному Орлу:
— Возможно, последние вести ещё не дошли до маршала Гу. Сегодня я уезжаю в столицу. Я закончил передавать дела в Цзянбэе. Позволь потревожить братьев — как вернетесь, сообщите ему об этом.
Закончив свою речь, Чан Гэн решил прочесть новое письмо у всех на виду.
В конверте лежал всего один листок с рисунком — обведенной чернилами рукой. Внизу имелась подпись Гу Юня: «Посылаю свою ладонь в Цзянбэй, чтобы измерить ширину твоего пояса»
Все присутствующие озадаченно уставились на Янь-вана, не зная, куда девать глаза, а потом покраснели.
Глава 116 «Мчаться вперёд»
____
И видел своими глазами, как тронулся первый паровоз...
____
На девятый год правления Лунаня Цзялай Инхо скончался. К власти пришел наследный принц и от имени восемнадцати племён объявил о капитуляции: новый Лан-ван отказался от своего титула, преклонил колени перед троном и присягнул императору Великой Лян. Теперь скудные и малонаселенные степи восемнадцати племён присоединились к северным землям Великой Лян, и все знатные варвары подчинились наместнику провинции Шобэй.
Восемнадцать племён больше не облагались ежегодной данью — теперь они платили налоги как провинция Великой Лян. За разработку месторождений и транспортировку цзылюцзиня отвечало новое ведомство, учрежденное императорским двором.
Вся страна праздновала победу.
Шэнь И пришлось подольше задержаться на севере, чтобы передать командование, а Гу Юнь сразу же направился с донесением в столицу. Цао Нянцзы составил ему компанию. Чэнь Цинсюй только недавно закончила переписывать тайные знания Богини, но ещё не успела поразмыслить над прочитанным. Она тоже спешила вернуться домой, в поместье своей семьи.
Перед отъездом Гу Юнь вызвал её к себе. Поначалу он собирался спросить, удастся ли избавиться от Кости Нечистоты, но решил, что это неуместно. Столь ответственный человек как Чэнь Цинсюй не станет заранее обнадёживать. Скорее всего она скажет «я приложу все силы». О чём тогда разговаривать? В итоге Гу Юнь серьёзно и искренне поблагодарил её за старания.
— Вся надежда на вас, барышня Чэнь.
Чэнь Цинсюй повернулась к нему боком, смущённая его возвышенными речами, и начала спокойно объяснять Гу Юню:
— За последние два дня Цао Чунхуа сильно помог мне с переводом. В своём трактате Богиня не делает различия между шаманством и использованием ядов. Многие из описанных там необыкновенных практик представляют собой целые ритуалы. Пока трудно сказать, какие из них действительно важны, а от каких в нашем случае не будет никакого толку. Прошу великого маршала дать мне больше времени.
Гу Юнь поспешил заверить её, что готов подождать.
Тогда Чэнь Цинсюй достала запечатанный конверт и дала ему строгий наказ:
— Здесь несколько рецептов лекарств. Сразу они не подействуют, но постепенно помогут восстановить силы. Здоровье ваше сильно пострадало. Это лучше, чем ничего. Следует любой ценой ограничить использование вашего старого лекарства.
Гу Юнь кивнул и спрятал конверт. Когда он поднял голову, то краем глаза заметил своего маявшегося от любовной тоски друга.
В ответ Шэнь И сердито на него уставился. Они много лет дружили, но впервые Гу Юнь узнал, что Шэнь И способен буквально прожигать людей глазами. В его взгляде явно читалось недовольство: «О чём это они могут столько времени болтать наедине?!»
Гу Юнь посмотрел на него в ответ и про себя подумал: «Сам виноват. Неужели ты рассчитываешь на то, что молчаливая взрослая девушка решит первой с тобой заговорить? С каждым годом на свете все больше разных неудачников, но в этом году их особенно много [1]».
Они с Гу Юнем ещё немного поиграли в гляделки. Наконец Шэнь И не выдержал: подошёл поближе и раздражённо обратился к Гу Юню:
— Великий маршал, вам пора ехать. Чего зря время терять.
Затем Шэнь И смущенно повернулся к Чэнь Цинсюй.
К тому времени терпение Гу Юня закончилось. Он огрел Шэнь И кнутом по спине, сел на коня и ускакал прочь.
Слухи о возвращении Гу Юня в столицу быстро расползлись среди простого народа. На улицах было людно: всем хотелось хоть глазочком увидеть командующего Чёрным Железным Лагерем. К сожалению, несмотря на длительное ожидание, надежды их не оправдались. За весь день от почтовой станции и северного гарнизона по улицам столицы проехали лишь пара уполномоченных гражданских чиновников с северной границы, сопровождавших сдавшихся варваров, и никому неизвестный солдат из гарнизона Центральной равнины и Чёрного Железного Лагеря. Гу Юнь вернулся домой на неприметной скромной повозке и на следующий день сразу поехал во дворец на аудиенцию с Императором.
Когда-то ему нравилось красоваться на рынке с полной телегой фруктов [2] и подмигивать окрестным прелестницам до тех пор, пока веки не начнут болеть. Теперь подобного рода забавы не приходились ему по душе. Во-первых, пока Цзяннань находилась в руках врага, ему стыдно было показываться людям на глаза. Во-вторых, ему разонравилось красоваться и гулять среди толп народа... То ли Гу Юнь устал на войне, то ли постарел.
В это время Чан Гэн как раз ехал по северному тракту. Никто не знал, что его задержало. Поскольку Чан Гэн еще не вернулся домой, единственным развлечением Гу Юня было слушать птичью брань. Он не мог больше себе позволить по три-пять дней предаваться лености и чревоугодию, как какой-нибудь юнец — боялся, что стоит дать слабину, и его ждет не приятный отдых, а тяжёлая болезнь.
Поэтому он быстро отчитался перед Ли Фэном, а затем решил поехать в Цзянбэй.
Перед отъездом его навестил господин Фэнхань. Старик спешил — сразу отвёл Гу Юня в сторону, даже чаю не попил.
— Великий маршал, четвёртый принц в своем письме просил перед отъездом кое-что вам показать.
— Неужели господину Фэнханю удалось воспроизвести морское чудище Запада? — с улыбкой спросил Гу Юнь.
Чжан Фэнхань рассмеялся и загадочно промолчал. Раньше этот дряхлый старик всегда ходил с таким видом будто некому будет, случись что, организовать его похороны. Последние годы он целыми днями не покидал институт Линшу. Теперь же он был будто расцветшее сухое дерево. Лицо его порозовело, словно он встретил очаровательную старушку.
Гу Юню пришлось забраться в повозку старика. Он взял на себя роль скромного слуги, в чьи обязанности входит подавать чай, да разносить воду, на случай, если у Чжан Фэнханя в горле пересохнет — тот так живо болтал, что слюни летели во все стороны.
— Несмотря на почтенный возраст вы молоды душой. Есть чему позавидовать.
Чжан Фэнхань пробормотал «да что вы такое говорите» и принял чарку с чаем. Он широко улыбнулся, задрав седую бороду.
— Жизнь ничтожного старика наполняется смыслом, когда он полезен императорскому двору. Обычно людям неприятно смотреть на грязные двигатели и железную броню, но я с детства души в них не чаял. Мне не только было в радость с ними возиться, но мои труды принесли плоды и славу. Разве это не прекрасно?
Поразмыслив над его словами, Гу Юнь пришёл к выводу, что Чжан Фэнхань прав. К несчастью, сам он не мог похвастаться тем же. Нет ничего плохого в том, чтобы любить двигатели и броню, как и в том, чтобы, желая достичь высокого положения и звания, поступить на военную службу. Но стоило Гу Юню заикнуться, что ему нравится вести войны и убивать людей... С его стороны было бы крайне неразумно так говорить.
Но он сам выбрал этот путь.
Почему?
Гу Юнь долго не мог вспомнить причину. В детстве он возненавидел решение родителей увезти его на границу, поскольку его разлучили с приятелями по играм и вместо этого приходилось каждый день видеться со своим жутким отцом. Кроме того, там маленькому Гу Юню не удавалось ни наестся вдоволь, ни выспаться. Будучи ещё десятилетним мальчишкой, вместе со старыми отцовскими соратниками он отправился на поле боя. Молодой и горячий, он совершил ошибку в первом же бою... Не самую страшную, конечно, но её нельзя было назвать незначительной. Вскоре он привык к тяготам походной жизни в приграничных землях, но на его долю выпало и несколько лет разгульной юности. Когда от Цзялая Инхо ему удалось узнать правду о нападении на Чёрный Железный Лагерь, желание завоевывать новые земли окончательно прошло. С тех пор он просто исполнял свой долг. Не более.
