сноровки.
И когда, наконец, все двенадцать утят попали в корзинку к маме-утке, я поняла, что в пылу охоты, заходила в воду гораздо глубже, чем по колено. К тому же я вся вымокла, и одежда висела на мне мокрой тряпкой с пятнами тины, ила и грязи.
Надо простирнуть. Порошка-то здесь нет, и стирать приходится слабым раствором щелока – водой настоянной на золе. И такие пятна, если высохнут потом могут и не отмыться. Придется замачивать в растворе покрепче. Только щелок разъедает и ткань тоже, а нам с дедом надо быть экономнее и бережливее.
На постирушки я зашла в воду почти по пояс, чтобы не наклонятся. Страх не то, чтобы пропал, но его стало возможно контролировать. И это было прекрасно. Утко-ловля принесла мне не только потенциальное мясо, но и ослабление фобии. Теперь надо было закрепить результат.
И, развесив вещи на кустах и камышах, я немного поплавала, не заплывая впрочем глубже, чем по шейку. Мне нужно было знать, что я в любой момент могу встать на ноги, тогда паника отступала.
Обсохнув на ветру, оделась в полусырую одежду, собрала грибы в фартук, завязала в узел, загрузилась и пошла домой. Хороший сегодня день…
Домой я вернулась часа в три пополудни. Первым делом обрубила топором маховые перья на крыльях мамы-утки, чтоб она не улетела, выпустила все семейство в птичник, налила воды в старое рассохшееся корыто, кинула им травы, разложила скошенную траву на просушку, напоила корову, проверила зайцев, развесила им веники, добавила воды в поилку…
И только потом смогла покормить нас с дедом приготовленной утром кашей. И творогом.
Большое хозяйство это хорошо, но трудно… особенно, если ты одна.
Остаток дня я провела в огороде. Все эти дни я туда наведывалась только вечером, полить свои несчастные посевы. Всходов пока не было, посадила-то я слишком поздно, а вот сорняки росли, как на дрожжах. Лебеда, ширица, пастушья сумка, вьюнок чувствовали себя на моих грядках, как у себя дома, ровной щеткой покрывая всю землю. И сегодня я занялась прополкой. А то так у меня совсем ничего не вырастет.
Пока меня не было, дед закончил плести морду. И, когда стало смеркаться, я сбегала к речке, от которой потянуло сыростью и прохладой, и закинула плетеную ловушку в воду, попросив Небо, чтоб помогло нам наловить карасиков на обед. Вместо приманки положила внутрь остатки каши, а чтобы конструкция не всплыла бросила несколько больших с мой кулак камней. Ловись рыбка большая и маленькая, чтоб и нам хватило, и уткам.
Подоила корову, разлила молоко по крынкам, завтра опять придется варить творог… Надо подумать, что с ним делать дальше. Мы еще утрешний не съели… Можно скормить уткам. Но жалко.
Дед перебрал все грибы и ягоды. Он старался быть полезным. Я разложила их на сушку на чердаке, расстелив полотно, которое купила для простыни. Не надо было мне покупать такое дорогое. Лучше бы взяла самое дешевое и нашила мешки для хранения сушеных грибов и ягод. Или берестяные короба. Я видела такие на ярмарке. Но хорошая мысль пришла слишком поздно.
Вечером измученная и уставшая я сидела на крылечке и смотрела на звездное небо, вяло размышляя, что так ничего и не узнала про безмирников. Но вставать и идти спрашивать у деды было лень. Устала я сегодня. Даже за вышивку не бралась… Пойду-ка лучше спать. Завтра снова такая же кутерьма… Я зевнула, прикрывая рот ладонью. Хорошо в деревне летом… только работать надо много…
Но уйти у меня не получилось.
Глава 16
– Лола, – калитка скрипнула, во двор вошел Ванут и присел рядом, – Сенокос уж скоро. Вот хотел предупредить, чтобы ты не искала никого. Мы и твою делянку скосим. У меня же теперь помощников много выросло, – он довольно улыбнулся, – впятером как навалимся, и обе делянки за несколько вечеров уберем. Погода по приметам хорошая должна быть, управимся. Ты только сеновал подготовь. Надо старое сено убрать, да труху вымести.
– Хорошо, – улыбнулась я искренне. Прав был дед, когда говорил, что Ванут за молоко помощью отдарится. – Сделаю.
Промолчала, что старого сена на сеновале ни клочка нет. Уже убрал кто-то. Добрый.
Ванут кивнул, хлопнул ладонями по коленям, встал и ушел, снова скрипнув калиткой.
Я вздохнула, в который раз подумав, как мне повезло с соседями. Одной проблемой меньше. Можно не думать, откуда брать сено на зиму. Уж на одну корову и кроликов нашей делянки хватит. Дед говорил, они раньше двух коров держали, вот тогда возок приходилось докупать. Калитка снова скрипнула.
– Забыл что? – вскинулась я, решив, что сосед вернулся. Но это был Яволк.
– Лола, – он присел рядом и устало вздохнул, – я сегодня видел, как ты с реки возвращалась. Нельзя на себе столько таскать. Надорвешься. Я завтра на закате к реке подъеду на Могучем. Привезем все. Не тащи на себе.
– Хорошо, – кивнула я, улыбаясь и чувствуя, как в солнечном сплетении вспыхивает теплая искорка благодарности. И к Яволку, и к деду, и к Аниште с Ванутом… И даже к старостихе, которая не проехала мимо, а остановилась и помогла мне.
– Гм, – хмыкнул Яволк и покосился на меня, – ну… я пошел.
Он легко вскочил, добежал до ворот и одним махом перепрыгнул через высокий заборчик.
А я вдохнула прохладный воздух полной грудью, чувствуя терпкий аромат ночных цветов, и засмеялась. Мне захотелось раскинуть руки и покружить по двору, глядя в звездное небо… трава легко пружинила под моими ногами, а я казалась себе легкой и невесомой. Усталость куда-то исчезла и все тело пело от переполнявшей его энергии.
Утром работа в моих руках просто горела. Я подоила корову, переработала молоко, как вчера. Сливок получилось уже довольно много, завтра можно будет сбить масло.
Из творога я решила сделать корот (*у нас его называют именно так, хотя где-то говорят и курт, и курут) – сухие шарики из соленого творога. Расход соли совсем небольшой, столовая ложка на килограмм. Еще можно добавить острого перца по вкусу, но его у меня нет. А хранится корот и без холодильника очень
