долго. Только творог нужен посуше, чем обычно используют в пищу, поэтому я оставила узелок, куда слила хорошо проваренное кислое молоко, стекать до завтрашнего утра. Еще и камушком придавила сверху.
После завтрака, захватив самый большой дерюжный мешок для рыбы, побежала на реку. И травы надо побольше накосить, и веников нарезать, раз уж Яволк поможет все привезти, надо пользоваться моментом. Работала я не покладая рук. Почти весь берег обкосила, в обе стороны, к вечеру трава подсохнет, сгребу в кучки, чтобы грузить легче было. И веников тоже нарезала целую гору. Перевязывала я их зеленой ивовой корой, а добра этого у реки навалом.
До рыбной ловушки добралась только ближе к обеду. Пока тянула, сердце бухало в груди от волнения, а если ничего не поймалось? Но морда была тяжелая. Гораздо тяжелее, чем вчера вечером, когда я ее забрасывала.
Когда из воды появился плетеный конус, я чуть не заорала от радости, потому что вода вскипела от плеска рыбы застрявшей внутри. И чем ближе я подтаскивала морду, тем яснее понимала, рыбалка удалась на славу. Карасей, размером с ладошку и меньше, получилось где-то с полведра. Я скинула их в мешок, закинула морду обратно, добавив каши, и потопала домой, чрезвычайно довольная собой. Будет у нас теперь и уха, и жареха и тушенина.
Только нужно придумать, как рыбу хранить… без холодильника она портится очень быстро. Особенно если не чищенная. Поэтому дома первым делом почистила рыбу, тщательно удалив внутренности и отрезав головы, хорошенько промыла холодной колодезной водой, сложила в старое дырявое ведро, обильно перекладывая свежей крапивой и унесла в погреб, оставив ту часть, что собралась зажарить на ужин. Сегодня у нас с дедом будет пир горой.
Пока чистила, размышляла. Рыбы осталось много, и если такой улов будет хотя бы через день, то нужно что-то придумать, чтобы делать какие-то заготовки из рыбы. И самое простое, что приходит в голову – это засолить и засушить. Правда, тут нужна соль, очень много соли – пятая часть от веса рыбы. И это очень не экономно. Но, тут в голове снова щелкнуло, выдавая очередную часть воспоминаний из моего прошлого.
Сущик… это сушеная в русской печи мелкая рыба. Без капли соли. Хранится долго, делать дешево. Но нужны дрова… много дров и много рыбы. Печь надо затопить так же жарко, как для выпечки хлеба.
Как печь протопится, очень быстро выгребают угли, сметают золу мокрым веником из сосновой хвои, и прямо на под кладут тонкий слой соломы, а уже на солому – тщательно выпотрошенную и распластанную по хребту мелкую рыбу.
Закрывают. И ждут. Сначала рыба в печи пропечется, а потом высохнет. Хранится сущик в холщовых мешках в сухом прохладном месте очень долго. Дольше, чем рыба высушенная после просолки. Ведь соль забирает воду в себя, впитывая ее из воздуха, и рыба начинает портиться.
Из сущика варят уху. Из пяти килограмм рыбешки получается примерно килограмм сущика. Заготовлю побольше и можно будет всю зиму уху варить.
Только дрова нужны. И не только для сущика, а, вообще, нужны. Хворостом зимой избу не протопишь. Пора идти по соседям и договариваться о помощи. Надо только узнать у Ретты, кто в деревне без коровы. Кроме молока-то у меня ничего же и нет пока. Вот и решился вопрос с излишками, посмеялась я.
А для денег надо вышивать. И посмотреть на ярмарке, что еще продается так же хорошо, как вышивка. Может быть я еще что-нибудь умею…
Немного рыбьих внутренностей смешала с рубленной зеленью и отдала уткам. Они чувствовали себя неплохо, жрали в три горла и плескались в старом корыте, разливая воду по полу.
Надо отгородить им выгул и оплести лозой. А то у меня весь птичник плесенью покроется. А я кур хочу купить на следующей ярмарке.
Жизнь налаживалась. Я уже не боялась помереть с голоду, и на нашем столе появились разносолы. Теперь больше никогда не придется питаться пустой похлебкой из грибов.
Месяц пролетел в трудах и заботах. Но зато наполняющиеся закрома радовали. Грибов и ягод я насушила столько, что можно всю зиму только ими и питаться. Но не останавливалась. Луговая и лесная клубника уже отошли, и теперь я сушила малину, черемуху, вишню, чернику… В лес ходила каждый день, ягоды много не бывает. Хватало и нам поесть и на зиму засушить. Хотелось бы, конечно, и варенье сварить, но сахара в деревне еще даже не знали. Хранила я все это добро в мешках, на который пустила наши с дедом старые одежды.
В них же висел на чердаке корот. Деду он очень понравился, и я до сих пор все остатки творога солила, скручивала в шарики, размером с пинг-понг, и сушила. Но творога у нас было уже не так много, большая часть молока расходилась по соседям.
Заготовила я и рыбный сущик. Не так много, как хотелось бы, но все же. Печь для сушки рыбы я топила примерно раз в неделю, а первую партию еще и запорола по незнанию. Слабовато протопила печь, и рыба получилась слишком влажная для хранения. Сущик не пропал, его дед сжевал потихоньку, вкусно же…
Дед за это время окреп. Он уже мог сам садиться, подтягиваясь на руках, в которых появилась сила. Он стал моим главным помощником, полностью взяв на себя чистку грибов, ягод и даже рыбы на сущик. Чтобы он не сжарился в избе, когда топится печь, мы с Ванутом с раннего утра выносили его во двор. Дед чистил рыбу, а утки, в драку таскали кишочки у него из-под ног. Это веселило деда, и он частенько кормил с рук наглых и бесцеремонных птиц.
Я уже давно сплела для них загородку из лозы, но вредные твари, едва учуяв запах рыбных потрохов бессовестно вспархивали на высокую, почти в мой рост ограду и бежали жрать. И даже подрубленные маховые перья не мешали им проделывать этот трюк. А вот, чтобы зашли обратно, приходилось открывать калитку в загородке.
Да, эта птица прижилась у нас и теперь, мне кажется, сама не собиралась никуда уходить. А что? Их и тут неплохо кормят и от хищников защищают.
Кролики тоже жили припеваючи. Они
