В моем воображении Ригерлаш ломал безупречные стены ресторана и обмазывал их едой и, может быть, чем похуже, и все для того, чтобы возродить ненавистные мне цветы в оформлении, но только уже не моего дома.
Я честно ждала, предвкушала чудесное ощущение свершенной мести, но мгновение за мгновением, а ничего не происходило. Вернее, не так: громко возмущался господин Кромберг, оскорбленно причитала Герти, сотрудники ресторана чувствовали потерянность и не понимали, что им делать, а Ригерлаш насмешливо смотрел на меня. И в карих глазах я отчетливо видела, что офицер знает о проклятии. Знает и совершенно бессовестно игнорирует его наличие.
— Вы что-то хотели, госпожа Беллингслаузе? — язвительно спросил Ригерлаш. — Так в глаза мои заглянули, будто хотели что-то донести. Не знал бы, что вы приличная ведьма, почувствовал подвох.
Я чуть не задохнулась от злости и непонимания. Кифер ослушался? Вряд ли ведьм здесь не знают, боятся и недолюбливают. А значит что? Значит, Ригерлаш умеет обезвреживать проклятия ведьм? Но это же невозможно.
Пауза затягивалась, взгляд офицера похолодел — он явно собирался предъявить мне обвинение, и тогда я сделала то единственно доступное в такой ситуации, что могло шокировать окружающих почти так же, как внезапная тяга офицера к ремонту.
Я приподнялась на цыпочки и поцеловала Ригерлаша. Не сказать, что у меня имелся громадный опыт в этом деле, но я справедливо рассудила, что нужно прижаться губами к губам мужчины, и все остальное приложится. Рассуждения мои оказались правильными — в ресторане воцарилась тишина.
— Я вообще уже ничего не понимаю, — признался кто-то, и вроде бы это был Кромберг — в голосе слышалась толика обиды, а только у Главы гильдии имелась возможность обижаться на меня за что-то.
Я тоже ничего не понимала — поцелуям уделяли столько незаслуженного внимания в романтической литературе, коей я иногда разбавляла студенческие будни, а по факту выходило, что ничего такого примечательного в этом действе и нет. Сухими губами я прижимаюсь к мужчине, и мы ошалело при этом смотрим друг на друга. Может быть, глаза нужно закрыть? Я честно попробовала, но ничего не изменилось.
— Дурдом какой-то, — пробормотал Ригерлаш прямо мне в лицо и только тогда отстранился. Он выглядел ошарашенным и, как ни странно, злым. Имею в виду, злым гораздо сильнее обычного: между бровей залегла глубокая складка, а губы Ригерлаш сжал в ровную строгую линию, словно боялся, что я опять попытаюсь напасть с поцелуями. Мне же неожиданно захотелось убрать прядь волос с его лица, чтобы посмотреть, отстранится он или позволит мне это сделать.
Странное ощущение, даже несмотря на то, что я ведьма, и нам в принципе положено иметь миленькие странности. Чувствуя растерянность и какое-то даже сожаление, я отвернулась к заинтересованной аудитории. Все оставшиеся в зале нависали над перилами и рассматривали нас с разной степенью удивления. От меня словно бы ждали поклона и готовились рукоплескать.
— Что вы подлили в чай моей невесты? — спросил Кромберг. Он проявлял поразительную информированность зельями ведьм, но не стоит же свою проницательность демонстрировать перед стражем закона.
— Ничего не подливала, просто плюнула! — уверенно заявила я. Хотелось сказать Ригерлашу, чтобы он спешил уводить меня, но офицер как назло молчал и даже подталкивать в спину перестал. Да он словно бы вообще теперь боялся прикасаться ко мне — как не вовремя.
— Ну ты змея, — позеленела Герти, а Кромберг скептически поморщился.
— Сомневаюсь, что ваш яд может пахнуть отвращающим зельем.
Я случайно повернулась к Ригерлашу и тут же отвела взгляд в сторону — слишком внимательно офицер меня рассматривал.
— Ой, а вот это было случайно. Я собирала свои зелья со стола, и рука дрогнула.
Кромберг открыл было рот, но продолжить ему я не дала.
— Да-да, а как ей было не дрогнуть, если еще вчера вы, господин Кромберг, обещали бросить свою невесту, а сегодня опять с ней?
Пауза теперь была дико зловещей: лицо Герти оставалось таким же зеленым, но приобрело кровожадное выражение. На нем прямо-таки читалось: я готова убивать. Кафлиц, по-прежнему нависая над перилами, медленно, с грацией ящерицы повернула голову к Кромбергу, ожидая пояснений. Глава гильдии нахмурился.
— Что за бред?
— Так, хватит! — Ригерлаш схватил меня за локоть и потянул вниз, так что разборки влюбленной пары я досмотреть не смогла. Оставалось надеяться, что после такой информации Герти Кафлиц сделает все, чтобы выполнить задачу, поставленную мне Советом ведьм. Хотя Кромберг будет утверждать, что я сумасшедшая баба, и неизвестно, зачем это все наговорила, червячок сомнения в дочке мэра точно поселится. Мне остается лишь вовремя подкормить его — и вот дом у меня в кармане. Правда, как при таких условиях мне еще получить лицензию, я пока даже представить не могла.
Ригерлаш усадил меня в карету и захлопнул дверь. С такой силой, что с потолка, обитого бархатом, на меня обрушились все залежи пыли и трупики мух, хранившиеся в ткани годами. Я расчихалась и не успела продумать, как буду выгораживать себя перед офицером, а карета уже остановилась, и вот он, взбешенный Ригерлаш, во всей красе. Глаза у него горели возмущением, а волосы были растрепаны.
— Вы следом бежали? — не сдержалась я. Офицер сжал зубы и потянул меня за руку.
— Выходите.
На входе в отделение опять сидел тот же дежурный, с которым мы не так давно не закончили разговор. Я помахала ему как старому знакомому, а он кивнул в ответ. Ригерлашу это не понравилось — не удивлюсь, если дежурного после моего ухода ожидает взбучка. Вдруг у них в Уставе значится запрет общения с ведьмами не в формате расследования.
— Садитесь! — хмуро приказал мне офицер, когда мы вошли в его кабинет. Из вредности я осталась стоять да еще и руки на груди скрестила.
— Ни слова не скажу без адвоката, — заявила я, вот только голос от волнения дрожал. Ригерлаш посмотрел на меня, как на сумасшедшую, и сел сам. Глядя на офицера сверху вниз, я чувствовала себя намного увереннее. Жаль только, что не умнее.
Ригерлаш достал лист бумаги и принялся что-то записывать, а я делала вид, что оказалась в его кабинете случайно.
— Госпожа Беллингслаузе, вы хотите работать в полиции?
И так он спросил, что я подвох почувствовала, а в чем он состоит, не поняла. Прищурилась недоверчиво, подумала и только потом осторожно ответила:
— Нет, с чего вы взяли?
— В последние дни я вас вижу чаще, чем подчиненных. На работе, после работы… Решил пообедать в
