из них прибыла прямиком из отпуска, потому что Ригерлаш скривился и сказал, что больше никого туда не отпустит. Половину полицейских после такого заявления как ветром сдуло, зато оставшиеся рассматривали меня как неведомую зверушку. Настроения это не прибавило, зато прибавило нервозности — появилось ощущение, что я связалась с тем самым демоном, в связях с которым ведьм напрасно обвиняют.
Пребывая в задумчивости, я не сразу поняла, что в кухне воцарилась тишина. Тряхнула несколько раз головой и с удивлением уставилась на картину.
— Франни, ты хорошо себя чувствуешь? — осторожно спросил Уго. Я непонимающе нахмурилась и обратила внимание на Тиль, которая стояла у двери и тоже меня разглядывала. Правда в ее глазах был заметен испуг. Весомый повод, чтобы задуматься над своим состоянием?
— Вроде бы, — я заволновалась. — А что такое? Сыпь? Третье ухо выросло?
— Нет, — Уго вытянулся над картиной, чтобы приблизиться ко мне. — Но я сказал, что мы потратили деньги на возницу, а ты не отреагировала на это. Причины может быть две: либо ты заболела неведомой и страшной болезнью, либо… влюбилась.
— Ты с ума сошел, — я чуть от возмущения не задохнулась. — Помнишь, я говорила, что сумасшедшие духи часто не могут исчезнуть? Так вот, я точно была права: ты сошел с ума.
В кухне повисла мрачная тишина. Причину этого я не понимала, а потому сложила руки на груди и недовольно поджала губы.
— Что?
Уго почти полностью вылез из картины, оставив с ней тоненькую связь на тот случай, если я вдруг решу избавиться от своего адвоката именно в этот миг, и вкрадчиво, нежно, будто перед ним ребенок, сказал:
— Франни, детка, не вздумай связаться с Ригерлашем.
— Поддерживаю, — неожиданно для всех в комнате подала голос Тиль. — Перед ним даже госпожа Тиллер заискивает, а это о многом говорит.
Я даже ответить ничего не успела, как Уго зачастил:
— Я знаю, что ты считаешь себя опытной ведьмой, слухи ходят, как и чему именно обучают в вашем колледже, но если ты решила влюбиться, то Ригерлаш — самая плохая кандидатура для этого. Ты совсем ребенок, он попользуется тобой и бросит.
За одно мгновение я сформулировала так много вопросов, что не могла определиться, какой задать первым, интересно, какие слухи ходят о ведьмовском колледже, а Уго не дал возможности даже подумать.
— Поэтому если ты уже влюбилась, то быстро пей какое-нибудь свое зелье и вешайся на другого мужика.
Происходящее было бы смешным, если бы не крайне серьезная Тиль, которая кивала на каждое слово Уго. Я опять подивилась тому, как быстро они нашли общий язык, и решила не противиться такому единодушию. Чтобы новости было легче слушать, я села на стул и сложила руки на коленях.
— Итак, слушаю. Что же такого страшного в офицере Ригерлаше? Как по мне, очень приятный молодой человек, вежливый, — я даже скривилась: говорить при Ригерлаша хорошие слова было непривычно, — умный.
— Франни, он же ведьм терпеть не может, — рыкнул Уго. — Он вас ненавидит.
— А ты откуда знаешь? — удивилась я. — Когда он заявлялся в наш дом, ты утверждал, что видел его в первый раз.
Уго отчего-то примолк и втянулся в картину, но за него вступилась Тиль.
— Да все знают. Он предыдущую ведьму, которая в Велтоне жила, предлагал сжечь. Бедняжка насилу ноги унесла из города.
— Вот как, — я задумалась. В моей памяти был еще жив тот факт, что совсем недавно Тиль ничего против Ригерлаша не имела, значит, что? Сговорились проклятые. Тиль попыталась сказать что-то еще, но я отмахнулась, напав на важную мысль, я не собиралась отвлекаться ни на что другое.
Не думала, что законник может быть настолько предвзят, но стоило догадаться, ведь знакомство наше Ригерлаш начал с обвинений. Офицер ненавидит ведьм, и в городе погибают те, кто принял его сторону. Вполне возможно, что у таких ведьмоненавистников есть подобие кружка по интересам, где они собираются и обсуждают, насколько мы вредны и каким способом можно нас обезвредить. И тогда что получается? Выходит, Ригерлаш тоже под ударом? И он переживает настолько, что обратился за помощью к ведьмам? А Кромберг не в кружке офицера? Или он причастен вовсе к другому делу?
Голова пошла кругом, а версии мои только множились, и ответ я нащупать не могла. Слишком мало данных, чтобы делать какие-то выводы, а значит, нужно сделать все, чтобы ими обзавестись.
Ремонт шел активно, качественно и именно по тем требованиям, которые предъявляла я, так что Кифер был почти прощен. Во всяком случае, до окончания ремонта точно.
Доставили мне и мебель от плотника, так что теперь можно было уложить Тиль в другой комнате. Как ни странно, картину с Уго она забрала с собой. Этому я не противилась, но опять отметила непонятную связь девушки с неупокоенным духом. Последние дни были слишком суетными, каждый день происходило так много событий, что я не успевала опомниться, остановиться и подумать, хотя следовало уже этим заняться. Ригерлаш, уверена, узнав о таких моих соображениях, съязвил бы что-то вроде: тяжело заниматься непривычным делом, то есть думать, но его рядом не было. Вспомнила о ненавистном офицере и поторопила Тиль с новыми платьями — встречать Ригерлаша я собиралась во всеоружии. И вовсе не из-за того, о чем могли подумать швея и Уго, просто он должен понимать, что связывается не с запуганной девчонкой, а со взрослой и самодостаточной ведьмой!
Поймав себя на том, что после угроз Уго слишком часто думаю о Ригерлаше, я выругалась и заставила себя отвлечься: занялась тем, что любила и умела лучше всего, — зельями.
* * *
Тиль не подвела и к вечеру закончила платье. Ждала я его с предвкушением — приличная одежда для меня исчезла с того самого момента, как я поступила в ведьмовской колледж, а было это довольно давно. До поступления маменька меня, как единственную дочь, унаследовавшую драгоценный дар, холила и лелеяла во все имеющиеся возможности, так что платьев у меня было много и разных, как и капризов. А вот в последние годы…
Ждала я это платье, ждала, а когда увидела, чуть не прослезилась. И не от радости, нет. Платье было прекрасным: красное, длинное и воздушное, но задачи гардероба ведьмы решало с натяжкой. Вырез какой-то непровокационный, да и длинное слишком… Я не ведьмой выглядела, а девицей на выданье. Не его я ждала, ох, не его.
