сопротивляться. И в самом деле стоило хоть немного согреться. Пока носилась между домом сестры и собственной нетопленной хибарой, а потом тряслась в кибитке – промёрзла до мозга костей. Горничная приняла от меня верхнюю одежду и проводила в комнату.
Здесь было по-настоящему, по-домашнему уютно. Присев на краешек кресла я , что называется, “на автомате” разглядывала обстановку. На глаза попался массивный полированный деревянный комод тёмно-коричневого цвета, на котором стоял двухрожковый светильник и часы, только что мелодично прозвеневшие девять часов.
Осознание уходящего времени ещё больше подняло градус моего напряжения.
Не знаю, чем уж так долго была занята мадам Мелош, да это и не важно, главное – она, наконец, появилась.
– Мадемуазель?.. – брови хозяйки изумлённо поползли на лоб, – Что-то случилось?
– Ох, мадам Клодин, случилось.
– Детка, да вы вся промокли! – всплеснула руками женщина, уставившись на мои ноги.
Я до этого момента даже не заметила, что и в самом деле вымокла насквозь. Башмаки раскисли от заполошной беготни по снежной жиже и чулки почти по щиколотку было в пору выжимать. Мокрые следы тянулись по полу в комнату из самого коридора.
– Простите, мадам, – тупо уставившись на вереницу отпечатков собственных подошв и поджав пальцы ног, на автомате извинилась я, – Козетта пропала.
– Как пропала? – оторвав взгляд округлившихся глаз от пола и переведя его на меня, переспросила она.
– Ушла, как говорят, ещё днём из дома и не вернулась. Я себе места не нахожу. Она к вам не заходила?
– Ко мне? – удивилась Клодин.
– Наверное, это было неразумно нестись к вам в такое позднее время, но я просто не знаю, что делать. вы были добры к девочке, к тому же у нас в доме остался ваш адрес, вот и подумала… – понимая, что Козетты я и здесь не найду, зря только людей на ночь глядя растревожила, устало опустила глаза, – Я в отчаянии.
– Ну-ну, милая. Не будем отчаиваться. Для начала вам нужно срочно просушиться. Пойдёмте к камину. Иначе, в скором будущем сиделка может понадобиться не Козетте, а вам. Как вы знаете, у девочки довольно страшно сложились обстоятельства…
– И поэтому она покинула дом, в котором ей предложили еду и одежду? – почти зло поинтересовалась я, но тут же осеклась, понимая, что могло произойти нечто страшное и это не повод для раздражения. – Извините…
– Ничего дорогая, – женщина взяла меня за руки и немного помолчав, сказала. – Вы злитесь и это нормально, мы всегда злимся, когда то, к чему привязываешься, внезапно уходит из твоей жизни.
– Вы так странно говорите… – я подняла на мадам Мелош глаза и заметила в них жалость. Она жалела меня. – Что вы знаете? Вы ведь что-то знаете, правда?
– Милая… – женщина тяжело вздохнула перед тем, как сказать. – Вас с Козеттой видели когда вы ходили по магазинам и одна моя знакомая, зная, что я вхожа в ваш дом, поведала мне интересную историю…
– О Господи… – протянула я, чувствуя как дрожь от холода, переходит в нервную. – Что еще за историю?
– Козетта действительно была в публичном доме, – мадам Мелош было неприятно говорить об этом. – Он называется “La rose” и его хозяйка мадам Моро и вот что я вам скажу, Козетта не сбегала оттуда.
– Не сбегала? – я тупо смотрела на нее, совершенно не понимая, что она говорит. Я находилась в каком-то тумане, так неприятно и мерзко, затягивающим меня в те вещи, которые назывались ложь и предательство. Собрав все свои нервы в кулак, я уже твердым взглядом посмотрела на мадам Мелош. – Говорите.
– Козетта довольно успешно работала в “La rose” и скажу вам больше, у девочки были амбиции, ей хотелось попасть в “Shabane”. – понизив голос, поведала мне хозяйка дома.
– Что это? – я недоуменно покачала головой, не понимая о чем она говорит. Я была так далека от этих мерзостей, что все воспринималось мною, как нечто из другой жизни.
– Боже, дитя, прости меня! – воскликнула она и быстро перекрестилась. – Откуда такой молодой девушке, знать о таких вещах! Это знаменитый бордель, находящийся на улице Шабане, рядом с Лувром. Тайная гордость французской знати. Туда вхожи все аристократы и поверь, они частые гости в этом гнезде разврата. Каждая, кхм… девушка, с испорченной репутацией, я назову это таким образом, мечтает попасть туда и получать большие деньги.
Я слушала её и силилась понять, как это связано с моей милой, по-детски непосредственной девочкой. её личико, с чуть курносым носиком и очаровательными глазами, никак не вязалось с работой в борделе, алчными мечтами… Успешно работала? Невероятно…
– Так вот, – продолжила мадам Мелош. – Козетту выгнали из “La rose” за то, что она утаивала деньги от хозяйки, грубо говоря – воровала.
Меня будто окатили холодной водой. Вот так. Глупая, глупая… Доверчивая Мадлен!
– Я прошу прощения, мадам Мелош! – меня словно подбросило с мягкого пуфа. – Мне нужно идти!
Совершенно не слыша того, что говорила мне вслед растерянная женщина, я выхватила свою одежду из рук горничной, совершенно не заботясь на тот момент, что обо мне подумают. Я должна была проверить свои эскизы, а на остальное мне было плевать.
Как назло, погода испортилась окончательно и с неба полетел густой снег, оседая на ресницах и попадая в глаза. Ноги были мокрыми, к щиколоткам прилипал непросохший подол платья и ко всему этому, меня душили рыдания, которые я сдерживала невероятными усилиями. Не хватало еще плакать на улице.
Выбравшись из экипажа, который привез меня к дому, я помчалась так быстро, что мои легкие обжигал холодный воздух, попадая между полуоткрытыми губами. Ключ не попадал в замочную скважину и я чуть не взвыла, ударив кулаками по двери. Успокоившись, я все таки справилась с замком и вошла в тёмный дом, уже зная, что обнаружу.
Так и случилось – эскизы моей новой коллекции пропали.
Опустившись на пол, я наконец зарыдала, дав выход своим эмоциям. Сколько это длилось, неизвестно и когда я пришла в себя, то поняла, что жутко замерзла. Подышав на окоченевшие руки, я поднялась и пошла к очагу. Нужно прийти в себя и действовать согласно ситуации. Рыдания и жалость к себе – плохие друзья.
Огонь уютно запылал, наполняя дом долгожданным теплом и
