— Что вы там делали? — прищурившись, поинтересовался он, оглядывая её так, будто она только что вынесла под курткой всю библиотеку и семейные ценности этого дома.
Будь у Луки весло, лопата или ещё что-нибудь столь же внушительное, огрела бы его прямо по подозрительному лицу… Какой неприятный тип! Яр, похоже, тоже с ним не в ладах, коли не упомянул ни разу!
— Искала подругу, — отрезала она.
Ушедшая вперёд Этьенна оглянулась.
— Борис, куда?
— Коридор просматривается до поворота, — ответил тот. — Дальше — приватная зона, где камер нет. Три помещения — спальня, ванная, малая гостиная. На видео стражи направились именно туда.
Прядилова что-то пробормотала и завернула за угол.
Луку прошиб пот. Показалось, что Этьенну она больше не увидит, будто там, впереди, пропасть, в которую можно падать, падать, падать, и так и не увидеть дна!
— Идите с нами! — приказал Гаранин таким тоном, словно говорил: ‘Мы вам не доверяем, поэтому будьте у нас на глазах!’
Девушка шагнула следом за Этьенной. Та стояла в дверях, залитая солнечными лучами из панорамного окна.
Спальня Эммы Висенте была сделана в бежево-оранжевых тонах, что только прибавляло силы и радости солнечным пятнам, в беспорядке лежащим на янтарного цвета деревянном полу. Множество фигурок и статуэток украшали предметы интерьера, а на стене висела картина, изображающая молящуюся девушку в полупрозрачной паутине невесомого одеяния. Её фигура на коленях была затемнена, а лицо, освещаемое одинокой свечой, наоборот, казалось ярким пятном.
Морок и одна из кошек уже были здесь: трёхцветка валялась на кровати, накрытой бежевым пушистым покрывалом, а кот сидел на туалетном столике и отражался сразу в трёх створках зеркала. Его девушка более не воспринимала серым зверем — стоило взглянуть, как встопорщились смешные крылышки за спиной существа и двух его отражений. Третье… продолжало преспокойно умываться, не обращая внимания на остальных.
— Что-то же завлекло вас сюда? — сердито сказала Прядилова кошкам. — Что это было?
— С того дня в спальню никто не заходил, кроме моих людей, — подал голос Гаранин.
Лука посмотрела на него и едва не отшатнулась. Он был бледен до синевы, оглядывал комнату суженными, как тогда у Яра, зрачками, ноздри точёного носа подёргивались, будто Борис принюхивался. Глава Службы безопасности сейчас не походил ни на человека, ни на зверя, скорее, на какого-то змееящера из страшных сказок, опасного, неуправляемого… смертоносного. Лука сделала несколько шажков в сторону, стремясь оказаться как можно дальше от него, нечаянно толкнула плечом противоположную дверь, и… на неё вновь обрушилось ощущение неправильного, непоправимого… Что-то не так было в той в комнате, точнее, там было что-то, чему нельзя находиться в жилых помещениях! Чувство оказалось настолько сильным, что она застонала, обхватив себя руками.
Гаранин резко развернувшись, шагнул к девушке. Та выставила ладони в извечном жесте защиты, показалось, что Борис Сергеевич походя свернёт ей шею, как цыплёнку, раздавит, не глядя…
— Тихо, тихо, девочка моя, тихо! — в мгновение ока оказавшаяся рядом с ней Этьенна обняла Луку за плечи. — Что случилось?
— Там… — трясущимися губами прошептала та, — там…
Не спрашивая разрешения, Прядилова схватила её за обе руки. Зрачки Видящией расширились, а на лице появилось изумление.
— Ты чувствуешь неупокоённую душу, Лука! Борис…
— Понял, — коротко ответил тот, сдвигая обеих женщин с пути и шагнув в гостиную.
Он остановился в центре, чуть покачиваясь, словно на невидимых волнах. Медленно поводил головой, как хищник, почуявший жертву, с шумом втягивал воздух, принюхиваясь. Луке стало жутко. Если и существовала на свете воплощённая смерть, она сейчас была перед ней в образе здорового мужика в щегольском чёрном костюме и очёчках в дурацкой тонюсенькой оправе!
Неуловимым движением Гаранин-старший развернулся и отправился в угол комнаты, где стояло тяжёлое кресло и старинный торшер на бронзовой ноге с зелёным абажуром. Легко подняв кресло, он отставил его в сторону и присел на корточки над паркетными досочками, классически располагавшимися ёлочками.
— Ну-ка, сядь, — между тем говорила Этьенна Вильевна, подводя Луку к другому креслу, — не знала, что ты не только Видящая, но и медиум!
Лука едва успела удивиться, откуда та знает о Видящей, как Борис Сергеевич извлёк из кармана пиджака складной нож, вытащил лезвие и поддел одну из паркетных досок. Порхнуло облачко пыли, едва не заставив его чихнуть… Очень осторожно глава Службы безопасности набрал её на кончик ножа, поднёс к носу. И констатировал:
— Прах. Относительно свежий, от двух месяцев до полугода.
В этот момент у него в кармане загудел телефон.
Ссыпав серую пыль (неужели, прах?!) обратно, Гаранин ответил на звонок. Выслушал информацию и взглянул на Прядилову. Усмехнулся недобро.
— Установили твой четвёртый элемент… Белая омела.
Этьенна вдруг взялась тонкими пальцами за виски. С силой сжала голову, будто проткнуть хотела, пробормотала:
— Простейшая оморочка… ну конечно! Никакого магического воздействия рядом с Эммой, иначе она бы почувствовала! Чаёв у неё всегда было навалом, баночка с этим стояла на полке, дожидаясь своего часа! Эмма не должна была умереть позавчера… Это могло случиться с ней в любой момент! Но почему ушли стражи?
Борис Сергеевич поднялся. Убрал нож в карман, деловито отряхнул руки.
— Прах здесь не просто так! Могу предположить наличие какой-нибудь твари, вроде вытьянки, молчащей до поры. А когда пора пришла…
— Сработала оморочка, и Эмма её не услышала… — прошептала Прядилова.
— Зато услышали стражи и бросились наводить порядок, — кивнул Гаранин. — Этьенна, между чаем и призраком должно быть связующее заклинание! Очень простое, до поры спящее!
Этьенна Вильевна посмотрела на Луку.
— Ты тоже пила чай вместе с Эммой?
— Сделала пару глотков.
— Вот и ответ на вопрос, почему ты почти ничего не видела, кроме той тени… И почему Эмма ничего не почувствовала, не успела защититься!
— Я не понимаю, — жалобно сказала Лука.
Ей уже не хотелось ни кофе, ни разгадок, только бы убраться из этого дома, в котором коты не похожи на котов, а под полом спрятаны чьи-то останки! И ещё жутко, просто невыносимо хотелось курить!
— Я покажу ей? — Прядилова кинула взгляд на Бориса Сергеевича.
Тот кивнул.
— Найди, морока, с любого бока, с ветреной и ответреной, с восхода и с запада, — зашептала Этьенна, внимательно наблюдая за девушкой, — заморочь голову, отведи глаза тридцать три раза. Морочная проказа, съешь мыслей чистоту, дай обморочную пустоту. Как младенец видит и не видит, слышит и не слышит, внимает и не понимает, так чтобы мой враг, раб Божий Лукерья, видела и не видела, слышала и не слыхала, речам внимала и ни черта не понимала, каким образом Борис оказался рядом с ней!
