— Давайте откровенно, Лука… Вы мне нравитесь! Не так сильно, как ваша подруга Мария, но нравитесь! Однако интуиция опера подсказывает мне, что вы вляпались во что-то нехорошее… Знаете, как у нас говорят о делах, подобных делу о покушении на Эмму Висенте пять лет назад? С душком… Висяки случаются в жизни каждого опера или следователя, по разным причинам, но именно этот не даёт мне покоя! И, пристрелите меня, то же самое происходит сейчас! Вот… — он достал из стола бумагу, исписанную мелким почерком и заверенную печатями, — результаты вскрытия гражданки Висенте. Так, что тут у нас… ‘Ишемический инфаркт головного мозга в лобной, теменной долях и подкорковых ядрах левого полушария. Стенозирующий атеросклероз артерий головного мозга (3-я степень, III стадия, стеноз до 30 %, красный обтурирующий тромб левой средней мозговой артерии). Отек головного мозга с дислокацией его ствола’.
— Зачем вы мне это читаете? — враз пересохшими губами спросила девушка.
Вновь увидела побелевшее лицо Эммы, неуверенный, какой-то усталый жест, когда она касалась виска… А потом её словно выключили.
— Смерть Эммы Висенте была естественной, если можно так выразиться, — пояснил капитан, пряча бумагу в стол. — Никаких травм, ядов, стороннего вмешательства…
Мелькнула перед глазами тень… Осколок тьмы, словно чёрный хвост, нырнувший в дверную щель и скрывшийся из поля зрения. Было стороннее вмешательство, было! Вот только органам в лице капитана Арефьева совершенно ни к чему знать об этом!
— Что? — тут же сделал стойку капитан. — Вы что-нибудь вспомнили?
Лука со стуком поставила чашку на стол. Кофе расплескался по столешнице, но она не обратила на это внимания.
— Я вспомнила, как она умерла у меня на глазах! — выкрикнула ему в лицо. — И как я не знала, что делать, чем помочь! Никто никогда прежде… — голос сорвался.
Лука не переигрывала, ведь действительно, никогда прежде смерть не ощущалась на её руках чьим-то тяжёлым, ещё тёплым телом!
Арефьев отвёл глаза, достал из ящика стопку салфеток, принялся вытирать стол.
— У вас совсем чувств нет, да? — отдышавшись, поинтересовалась Лука. Залпом допила остаток кофе, поднялась. — Я ухожу. И вы не смеете меня задерживать!
Капитан выкинул мокрые салфетки в ведро, подвинул к себе пропуск, взял ручку. Вздохнул.
— Будьте очень осторожны, гражданка Должикова! Во всём этом есть нечто, мне непонятное. И меня это пугает… Да-да! Пугает.
Лука наморщила нос. Арефьев не выглядел испуганным. В его глазах горели дикие огоньки азарта гончей, вставшей на след!
Дверь в кабинет вдруг открылась, впуская невысокого полноватого паренька с папкой подмышкой.
— Мефодий, можно к тебе? Ой, извини!
— Сейчас, Слав, минуту…
Капитан размашисто расписался в пропуске и отдал посетительнице.
— Будьте осторожны, Лука! Если что, мой телефон у вас уже есть!
Она пожала плечами, забирая бланк, развернулась, прошла мимо Славы с папкой и тут накатило…
Изломанное тело куклой на железнодорожных путях…
Галька, пропитавшаяся багровым…
Лука качнулась на полненького. Тот, пытаясь удержать девушку, выронил папку, и листы распечатанных фотографий разлетелись по кабинету.
Тело было снято с разных ракурсов: справа, слева, сверху, с моста над путями. Галька, густо пропитавшаяся багровым…
Лука дышала, как выброшенная на берег рыба. Хлёсткий удар воды по лицу привёл её в себя. С непередаваемым ужасом она смотрела на фотографию ботильона со сломанным каблуком, отлетевшую прямо ей под ноги.
* * *
— Вы не ошибаетесь? — Арефьев внимательно смотрел на Луку. Его коллега занял наблюдательный пост на подоконнике.
Лука потёрла ладонями щёки. Даже если бы она не видела лица этой девушки, когда та садилась в машину, даже если бы не обратила внимание на ботильоны, — запомнила ощущение, которое в её душе ранее никто не вызывал. Но как объяснишь полицейским, что оно, ощущение это, так же индивидуально, как и отпечатки пальцев!
— Не ошибаюсь. Я видела её в тот день, садящейся в машину… Какую-то иномарку, большой чёрный седан… Номера не помню… Не знаю почему обратила на девушку внимание, наверное, из-за очень высоких каблуков!
— Она выглядела расстроенной или, скажем, потерянной? — уточнил Слава.
— Нет, — удивилась Лука, — наоборот, шла уверенно, в машину садилась с улыбкой.
— Ещё раз напомните, когда это произошло? В какое время? — прищурился капитан.
Лука вздохнула. Права была Анфиса Павловна, когда говорила, что нужно учиться властвовать собою! Сдержала бы ‘приступ Дара’ и вызванные им эмоции, уже была бы на улице! А так, пришлось уточнить дату и время.
Полицейские переглянулись с явным недоумением.
— Вы точно уверены, что садилась она в чёрный лимузин?
Лука уже готова была вспылить, когда Мефодий успокаивающе поднял ладони.
— Позвольте, я поясню. Девушка покончила с собой… Или это выглядит так, будто она покончила с собой. В процессе оперативно-розыскных мероприятий было установлено, что в последний раз её видели там же, где и вы, но… — он сделал эффектную паузу, — …садящейся в бордовую девятку!
Вот это да!
— Я не вру, — устала сказала Лука. — А что значит ‘выглядит так, будто она покончила с собой’? Её убили, инсценировав самоубийство?
Валентина Павловна Должикова… мама обожала криминальные сериалы, там часто такое показывали!
— С моста Богуславская спрыгнула сама, — тяжело вздохнул с подоконника полненький Слава, — камеры слежения зафиксировали. Никто её не толкал, на ухо ничего не шептал… По словам родных и близких она была жизнерадостной и отзывчивой, и причин для самоубийства никто назвать не смог! Но… тем не менее!
Последовала пауза. В мыслях у Луки царила каша и, пока ещё далеко, грозовым фронтом нависало ощущение приближающейся беды… Полицейские переглядывались друг с другом, видимо, решая, что делать дальше.
— Миф, я, пожалуй, пойду, — Слава слез с подоконника, забрал со стола свою папку. — Вам, девушка, спасибо за помощь!
Лука пожала плечами и поднялась. Человек мёртв — никакая помощь уже не спасёт его!
— Подождите! — Арефьев поднялся. — Я вас провожу к выходу.
— Надеетесь с Муней столкнуться? — сообразила Лука. — Так она, как привезла меня, сразу и уехала…
— Не повезло! — лукаво усмехнулся капитан. — Ну, всё равно провожу!
Пока они шли до выхода по длинным, почти безлюдным коридорам, по лестнице минуя лифт (‘В движении — жизнь!’ — пояснил Мефодий), Луке не давала покоя одна мысль. Она её думала на протяжении всего пути, а когда у дверей пришло время расставаться с Арефьевым, наконец, додумала и спросила:
