– Я навсегда там останусь, – я встала, подняла с пола куртку и сумку. – Открой мне дверь, пожалуйста.
– Нет, – ответил он и допил вино.
– Айени…
– Я сказал: «Нет!» – рявкнул он.
– Айени…
– Говорят, выбирает тот, кто сильнее. А тот, кто слабее, просто подчиняется. Почему же из нас двоих выбор сделал я? Почему более слабый выбрал ту, кто сильнее?
– Ты о чем сейчас?
– Сначала Уоррен Райт. Потом мой брат Дерек. Дальше я не считал. С того момента, как увидел тебя, вся жизнь превратилась в ад. Я сам тому виной, не спорю. А ты просто приходишь и уходишь, забирая с собой кого-то из близких мне людей. И я живу в аду дальше, задаваясь вопросом, мог ли я хоть что-нибудь изменить?
– О чем ты говоришь, Айени? – я наклонилась к нему через стол.
– Aisori, – произнес он и улыбнулся мне с такой грустью, что сердце в груди замерло.
– Опять это слово!
– А ты как будто ни хрена не знаешь?! – закричал он и хлопнул ладонью по столу.
Я шарахнулась в сторону. Теперь он был зол. Нет, не так. Он был в ярости. А я была готова к прыжку.
– Айени, ты меня пугаешь, – призналась я.
Он встал из-за стола и начал наступать на меня.
– Пугаю? Я?
– Да, пугаешь, – я отступала к входной двери. – Кажется, ты пьян. И не совсем понимаешь, что делаешь.
– О чем вы говорили с Роуз в том лесу? – шипел Айени. – Что она просила тебя сделать? Вытащить ее из дерьма?
Я оступилась и едва на упала.
– Я знаю, что ребенок был не мой. Знаю, что она не хотела выходить за меня замуж, но рассчитывала поиметь денег, как имела их всегда. Я бы дал их ей. Откупился бы, как откупался всегда. Всегда! – закричал он.
– Она любила тебя, – промямлила я, делая новый шаг назад.
– Она любила себя! И только себя! Признаться во всем и расторгнуть помолвку было бы слишком просто для Роуз, не так ли? И она попросила тебя ей помочь. И ты не отказала. О чем она попросила тебя, Мэйю? Затащить меня в постель перед свадьбой? Это? Думаешь, я дурак? Думаешь, поверил бы, что ты за столько лет прозрела и решила вдруг вернуть себе то, что тебе принадлежит? Нет… – он покачал головой. – Она знала, что ты – моя слабость. И хотела использовать мою слабость в своих целях. И ты бы по доброй воле никогда не согласилась ей помочь. Но взамен на молчание… Взамен на молчание о том, что ты – палач… Карьера, перспективы… Все было поставлено на кон, не так ли? И Роуз собиралась поиметь тебя, как и меня. Бах! и ее нет. А ты не черта не помнишь и начинаешь винить себя в том, в чем винить не имеешь права!
Я уперлась спиной во входную дверь. Айени остановился в шаге от меня и прижал указательный палец к моему лбу.
– Пока покоя не будет здесь, его не будет нигде.
Я смотрела на него, он смотрел на меня. И зол вроде, и глаза совсем черные, и прыгать мне давно пора, но пошевелиться не могу. Приросла к двери, приросла к его взгляду. И будто смирилась. Смирилась с тем, что уродом родилась, что убийца, что живу взаймы. Что сижу в машине, и не в силах никого спасти.
– Если ты все знал, почему ее не остановил? Почему не сказал ей правду и продолжал этот цирк?
– Хотел узнать, насколько далеко она может зайти, – ответил он и сделал шаг вперед.
– И когда же ты узнал, насколько далеко она зашла?
– Когда увидел тебя. Понял, что она намного умнее, чем я думал. Понял, что ты приехала в Р., чтобы разрушить мою жизнь. Понял, что несмотря на десять лет, которые мы не виделись, тебе достаточно только поманить пальцем, и я поплетусь за тобой, словно привязанный. Потому что ты моя Aisori, – он упер ладони в дверь по сторонам от моего лица. – А я кусок говна, прилипший к твоему ботинку.
– Что такое Aisori? – прошептала ему в губы.
– Моя боль, – ответил он.
Его боль? Не-е-т… Это – моя боль. И безысходность. И ревность. И зависть. И возбуждение. И страсть. Это все он. Моя дефлорация у гинеколога и отсутствие секса до тридцати пяти лет. Моя мастурбация. Мое одиночество. Мое дерьмо на ботинках.
Не знаю, зачем я это сделала. Сделала, и все тут. Подалась вперед и впилась в его губы. И поняла, что пропаду. Что он погубит меня. Он меня убьет.
Губы на губах. Ласкают. Ищут. Ладони легли на лицо. Сжимают. Притягивают. Привкус острых приправ. Черный перец на его языке. Он беспощаден. Жжет и ласкает. И снова жжет. И губы мои стягивает, а я прикусываю в ответ. И погружаюсь в эту пучину безумия с головой. Что я такое? Кто я такая, что падаю так быстро и так легко…
В живот упирается что-то. Я знаю, что это. И трусь о него. Бесстыдно. Настойчиво. Похотливо. Он отнял ладони от моего лица и стянул с меня майку. Расстегнул мой лифчик и швырнул его в сторону. Снова к губам моим вернулся. Застежка на моих джинсах тугая. Он порвал ее, не в силах расстегнуть. И вот уже мои джинсы спущены до колен. И трусики мои там же. Горячие ладони накрыли грудь. Пальцы поманили соски. Воздуха стало не хватать. Его язык заскользил по моей шее, теплые губы прижались к ямочке за ушком. Я и не знала, что она там есть… Что у меня есть эта ямочка. Колени ослабели. Что-то было не так. Со мной что-то было не так…
Пальцы заскользили по животу и спустились на лобок. Между ног жарко. Там уже мокро, и мне стыдно, что это так. Но ему нет. Он окунул пальцы в мою влагу и едва слышно застонал. Губы накрыли сосок. Теплое дыхание расползлось по телу мурашками. Пальцы внизу сжали клитор и начали ерзать по нему. Это похоже на мастурбацию, но это не мои пальцы, а его. И его ритм. То слишком частый – и мне хочется стонать, то наоборот, слишком медленный – и от этого хочется стонать еще больше. Я застонала. Застонала, когда он лишил меня оргазма, нырнув пальцами вперед. Он поглаживал меня вокруг входа, не делая попыток проникнуть внутрь. Я слишком долго ждала. Восемнадцать лет. Восемнадцать лет я ждала, что он сделает это со мной. А сейчас я чувствую, что просто перегорю. Перегорю, словно лампочка, если он не сделает того, что намеревался. И он проник в меня одним пальцем.
«Расслабьтесь, Мэйю. Вы слишком напряжены», – говорил гинеколог. А я не могла расслабиться, ощущая в себе пластиковые зеркала. «Это нечестно», – думала я. У других было удовольствие, а у меня осмотры каждые полгода. «Это нечестно». Палец Айени не был похож на пластик. Он не причинил боли, когда я напряглась, ощутив его внутри.
Айени оторвался от моей груди и наклонился к самому уху.
– Расслабься, – прошептал и снова поцеловал ямочку за ушком.
Гинеколог так не просил. А если бы попросил так, я бы двинула ему промеж глаз.
Это не было ни на что похоже. Это лишало воли и речи вместе с ней. Это принуждало дышать глубже и ожидать, когда же он сделает это и вторым своим пальцем.
– Ты узкая…
Я втянула в себя воздух, когда почувствовала, как второй его палец следует за первым.
– И тугая, – прошептал его голос мне на ухо.
Это пьянило сильнее вина. Слова, которые нельзя было назвать комплементом, но которые заставляли волоски на теле подниматься, а кожу стыть от холода. Айени ввел в меня еще один палец и накрыл мои губы своими. Нажал на точку внутри, и стало так хорошо. Я поплыла. Я обняла его за плечи, чтобы не упасть, и поняла, что сейчас будет выброс. Я отдам ему часть Потока. В первом измерении. Вот здесь. На этом месте. Это принуждало дышать глубже и ожидать, когда же он сделает это другим способом.
– Мэйю, я сейчас кончу, – пальцы покинули мое тело, а я продолжала на нем висеть.
Он оторвал меня от двери и потянул в гостиную. Ноги заплетались в джинсах, спущенных до колен. Айени потянул меня на ковер.
– Ложись!
И я легла. Даже не думала сопротивляться. Он стянул с меня кроссовки и выбросил их куда-то в сторону кухни. Стянул джинсы и трусики. Остались носки, но на них ему было наплевать. Сорвал с себя передник. Бренчание застежки ремня на его брюках. Я расстегнула его рубашку и сняла ее вместе с нательной майкой. Со своими брюками и боксерами он справился сам. А потом развел мои ноги и лег на меня. Я почувствовала тяжесть его тела на себе и выгнулась навстречу, вдыхая аромат его парфюма и чувствуя, как моя грудь трется о его грудь. Я ощутила, как он упирается в меня, как скользит вокруг, готовый вот-вот войти.
