– Это комплекс вины выжившего, ты же понимаешь.
– Не хочу об этом говорить, – я закрыла глаза.
– И снова бежишь от проблем. Но проблемы остаются, Мэйю. Они всегда с тобой и управляют твоей жизнью.
– Давай лучше о тебе поговорим, – пробурчала я. – Или об Одьене и его пассии-райоте.
– Алексис не райот, – ответил Одьен. – Она послушница.
– Да что ты! – рассмеялась я. – Дьюк сказал, что у нее темно-синие волосы!
– Она послушница. Как и ты, – Айени взглянул на меня и тут же отвернулся.
Двойной подтекст налицо.
– Главное, чтобы Одьен не пострадал от этой «послушницы», – ответила я. – Остальное не важно.
– Мой брат – взрослый мальчик.
– Да знаю я! – я махнула рукой. – Это я так… Любя!
– Ты надолго в Р. приехала? – спросил Айени.
– Надеюсь, что нет. Разберусь, что с Поуком случилось, и уеду, – я повернулась к нему лицом. – Что тебе известно? Знаешь, кто его убил?
– Палач, – ответил Айени. – Сработал чисто.
– Если бы он сработал грязно – был уже мертв! – выпалила я.
– Зачем на меня кричишь? Найдем убийцу – на него и покричишь.
– Извини, – я отвернулась. – Что Поук делал в субботу утром в жилом квартале в С.? Что он там забыл?
– Он следил за Азали Горном, который работал в бюро охраны окружающей среды.
Я покосилась на Айени.
– Больше он там не работает?
– Горна нашли мертвым в его офисе в Р. в субботу вечером. Инфаркт.
– То есть они с Поуком умерли в один день?
– Да. Поука убили утром, а Горна около четырех часов дня.
– Зачем Поук за ним следил?
– Поук расследовал дело о сети черной Жатвы, орудующей в нашем округе. Горн был подозреваемым, и Поук хотел выяснить, с кем он связан.
– Дьюк сказал, что вчера были похороны сотрудника из вашей больницы. Это как-то связано с делом, которое расследовал Поук?
– Ты помнишь реаниматолога Денни Ориссона? Все звали его Башней.
– А… Это такой высокий симпатяга?
– Этот высокий симпатяга едва не убил Алексис и Одьена. Низшим палачом, в итоге, оказался. Мы предполагаем, что он в течение десяти лет работал на сеть черной Жатвы. С тех самых пор, как приехал в Р.
– И Одьен его убил, – сделала вывод я.
– Технически его убила Алексис. Но это детали.
Я поерзала на сидении и села в пол-оборота к Айени.
– Кто она такая? Расскажи о ней.
– Она сама тебе расскажет, если захочет, конечно.
– Она все-таки райот или палач? Высший-низший? Кто она?
– Низший палач. Родители райотами были. Во время Восстания погибли. Приехала к нам в город месяц назад и приступила к работе врачом-травматологом в отделении Одьена, – он замолчал.
– И все? Это весь рассказ? Она с твоим братом спит, между прочим. Низшего палача убила.
– Она Aisori Одьена.
– «Aisori»? – я поморщилась. – Что это значит?
Айени медленно повернулся ко мне, внимательно на меня посмотрел, а потом так же медленно отвернулся.
– Дурой не прикидывайся, пожалуйста, – судя по тону, он готов был меня придушить.
Его пальцы вцепились в руль, словно там была моя шея. Того и гляди, рулевое колесо треснет.
– Что значит «Aisori»? – повторила я.
– Мэйю… – прорычал он, – лучше помолчи, ладно?
– Тебе трудно ответить?!
– Замолчи!!! – прокричал он.
Я отвернулась и сделала вид, что обиделась. Даже не сделала вид, а обиделась. Нашел, на кого орать! И все из-за этого слова! «Aisori». Это на каком языке, интересно?
– Извини, – спустя несколько минут послышалось слева от меня.
Я ничего не ответила. Снова прижалась виском к стеклу. С Одьеном будет проще говорить. У него и спрошу, что это за слово такое.
– Тебе Дерек не рассказывал сказку про Aisori? – спустя несколько минут произнес Айени.
– Нет. Из сказок он любил только историю об архангелах.
– Архангелах?
– Ты тоже веришь в этот бред? – решила уточнить я.
– В какой именно?
– Про архангелов и пятое измерение?
– Я знаю, что архангелов приговаривали к Жатве, когда выявляли.
– И не знаешь сказку про Дженни и Стэна? – я рассмеялась. – Дерек говорил, что эту сказку все хранители своим детям рассказывают. Выходит, ваши родители вам с Дереком разные сказки рассказывали?
– Что за сказка про Дженни и Стэна?
– Повстречала палач Дженни хранителя Стэна. И случилась у них любовь неземная. Родители Стэна были против этих отношений, ведь это было нарушением Устава. Но влюбленные голубки на запреты наплевали. Втайне заключили союз друг с другом и решили закрепить его непосредственным актом неземной любви. Во время акта оба прыгнули в пятое измерение. После этого прыжка у обоих открылись некие мифические способности, нечто вроде запредельных физических сил, способности управлять людьми на расстоянии и взаимодействовать с Истоками людей в первом измерении. В общем, поняли, что архангелами стали. Все было бы хорошо, если бы семья Стэна не прознала о том, что их отпрыск продолжает встречаться со своей Дженни. Настучали родители об этом Пастве, и сына своего выкупили. Сына выкупили, а Дженни – нет. Райоты ее казнили. После смерти возлюбленной у Стэна пропали способности прыгать в пятое измерение, точно так же, как и исчезли у него мифические силы. Он превратился в хранителя, который всю оставшуюся жизнь оплакивал погибшую любимую. Конец.
– Интересная история, – произнес Айени после недолгого молчания.
На горизонте возникли огни Т., и Айени сбросил скорость.
– Час и двадцать минут, – констатировала я. – Ты бьешь рекорды скорости на трассе?
– Ограничений нет. Закон я не нарушаю. В чем проблемы?
– С головой проблемы, я так полагаю.
– Я взрослый мальчик, – Айени постучал пальцами по рулю. – Нотации поздно читать.
– А их кто-нибудь когда-нибудь читал? – подколола я.
– Ладно. Я избалованный взрослый мальчик. Ты довольна? – он повернулся ко мне и вопросительно изогнул бровь.
– На дорогу смотри, – буркнула я, – мальчик.
– Может, хочешь сама за руль сесть? – предложил он.
– Я не испытываю страсти к чужим машинам.
– А к чему испытываешь?
– К страстям не склонна, – я лукаво улыбнулась, припоминая, как гоняла еще три дня назад на своем байке по пустынной трассе.
– Алкоголь, курение, секс, адреналин, – перечислил Айени. – Что-то из списка должно выстрелить. Учитывая, что ты нейрохирург, у которого есть мотоцикл, напротив страсти к адреналину ставим галочку. Посмотрим дальше. Вот, скажем, смена тяжелая. Ты домой вернулась. Душ приняла. Поела. Дальше что?
– Ты не в том порядке перечислил, – улыбнулась я. – После тяжелой смены я, обычно, выходила на улицу и выкуривала сигаретку. Потом возвращалась домой и наливала порцию виски. Или коньяка. Или водки. В общем, я наливала себе порцию и опрокидывала. Потом опять закуривала. Потом добавляла, шлифовала результат и только после этого шла в душ, готовила ужин и так далее.
– А секс? – спросил Айени, въезжая в город.
– Знаешь, не всем после тяжелой смены хочется залечь с кем-нибудь в койку.
– Значит, мастурбируешь, – кивнул Айени.
Я деликатно промолчала.
– Итого, бесстрастным человеком тебя назвать трудно. По всем четырем позициям отличилась.
– Ну, а ты? – я перевела стрелки. – Какие у тебя страсти?
– Я не курю, – ответил он.
Я невольно засмеялась. Даже не думала, что смогу рассмеяться. А вот… на тебе…
– Я тоже больше не курю. И не пью.
– Поняла, что тяжелые смены бывают слишком часто? – улыбнулся Айени.
– Да, – я кивнула.
– Ты вообще больше не пьешь?
– Вообще. Хотя, сегодня от вина я бы не отказалась.
Мы ехали знакомым маршрутом. Настолько знакомым, что к горлу ком подступил.
– Куда ты меня везешь? – опомнилась я.
– Я выкупил у отца квартиру Дерека. Теперь иногда там живу.
– Дом не разбомбили?
– Нет. Этот район Т. уцелел.
– Значит, Одьен приедет к тебе?
– Да.
– Вот и хорошо.
На этом наш разговор был окончен. Перекрестки, светофоры, машины, прохожие на улицах, светящаяся реклама и окна дорогих бутиков. Я цеплялась взглядом за манекены в этих окнах. Безликие, в красивых шмотках и на высоких каблуках они демонстрировали красоту, которую не каждый мог себе позволить. Роуз могла. Она променяла совесть на эту красоту, а я променяла жизнь сестры и ее ребенка на собственную шкуру. Я хуже этих манекенов. Я безликое чмо, живущее взаймы.
