Но я отчего-то считала свои слова правильными.
— И всё же я клянусь в этом.
Одновременно произошло сразу две вещи. Эльф вздрогнул, а внутри меня, там, где спала дикая магия, будто бы раздался тихий звон.
— Хорошо, я принимаю ваше обещание, — медленно произнёс эльф. Серый глаза мужчины затуманились. Казалось, он прикидывал, как может использовать новое преимущество. — Однако мне хотелось поговорить вот о чём…
Он замолчал, будто сомневаясь, что следует поднимать разговор об этом, но всё-таки продолжил:
— Вы, и правда, не знаете значения своего имени?
Лицо эльфа стало непривычно напряжённым. И хотя я пока не могла улавливать чужие эмоции, мне отчего-то передалось его волнение.
— Ни на языке людей, ни на языке эльфов нет цветка эльрис, но на драконьем наречии это не совсем бессмыслица. Хотя едва ли кто-нибудь ещё из эльфов сумел бы уловить эту связь.
Мимолётная и отчего-то холодная улыбка скользнула по лицу беловолосого жреца. Похоже, он то ли считал своих собратьев недостаточно сведущими в древнем языке, то ли слишком высокомерными, чтобы изучать язык исчезнувшей расы.
— Видишь ли, язык драконов похож на ваш. Вы, люди, можете вырвать по кусочку из разных слов и слепить из них новое, смысл которого, скорее всего, будет понятен даже тому, кто ни разу не слышал его, но знает слова, откуда заимствованы его части… Я не слишком сложно объясняю?
Я отрицательно помотала головой, примерно представляя, что он имеет в виду. Так дети иногда коверкают и соединяют разные слова, придумывая свои собственные обозначения.
— У эльфов всё не так просто. Но сейчас не про нас. Так вот. Цветка эльрис у драконов тоже нет, но тем не менее, мне понятно, какое растение имеется в виду, потому что я вижу… составные части слова. И, прямо скажу, мне не нравится значение вашего имени.
Он замолчал, собираясь с мыслями.
— «Эльр» — это обрывок слова «цветок», а «ис» — могила. Получается…
— Могильник!
Я поражённо застыла, осознав неприятную истину.
Моя мать назвала меня в честь невзрачного цветка, растущего на могилах.
— Мы называем его иначе, но его значение от этого не меняется. Если толковать буквально, то эльрис будет символизировать — «подношение мёртвым». И, честно сказать, я не могу представить, какая мать пожелает назвать своего ребёнка таким именем…
Я не слышала, что жрец говорил дальше. Пульс стачал в висках, дыхание перехватило, а горло сдавило спазмом.
Мне хотелось убедить себя, что Рива ничего не знала. Просто прельстилась красивым звучанием или неправильно поняла значение.
Если иначе, я не знала, как мне быть.
Откуда Риве знать язык драконов? Она была умна и ведала многое, но всё же не производила впечатления учёного, вроде Кэалена.
С горечью я вновь осознала, что ничего не знала о ней.
Когда я была ребёнком, то считала, что всё, что заботит мать — наше благополучие и выживание. Любым её странностям и недомолвкам я находила объяснение. Пока после её смерти я не осознала, что их стало слишком много, и они погребли меня под собой.
Она никогда не говорила, откуда пришла, были ли у неё родные или место, в которое женщина хотела бы вернуться.
Редкие её фразы, касающиеся прошлого, были расплывчаты и не проясняли ситуацию.
Но что, хуже всего, мне никогда не приходила в голову мысль задавать ей вопросы.
Зыбкая неприятная догадка, что жила во мне долгое время, стала уверенностью.
Мать заколдовала меня.
Чтобы я чувствовала и думала то, что нужно ей.
***
— Вы расстроились, — заметил Альвэйр, зашедший в комнату сразу после ухода жреца.
Оба мы знали, что в присутствии лорда рядом со мной больше не было нужды. Но всё же он не проигнорировал моё состояние, а я не стала притворяться, что его общество мне неприятно.
— Да? — я постаралась, сама, не зная зачем, улыбнуться. — Должно быть, и правда, раз вы заметили это.
Он промолчал, на его каменном лице не дрогнул и мускул, но я ощутила странный прилив тепла. Будто меня закутали в тёплое одеяло. Эльф подошёл к резному стулу у моей кровати и опустился на него столь плавно и грациозно, как могли только его сородичи.
Мужчина вернулся в замок лишь некоторое время назад, но уже скинул с себя привычный чёрно-лиловый камзол и распустил хвост, который обычно завязывал перед выходом ради удобства. Если бы кто-нибудь спросил меня, какая внешняя черта моего мужа мне нравилась больше всего, то это несомненно были бы его волосы. Редкий чёрный оттенок без намёка на примесь каштанового. Чернильный, как и его глаза, в которых радужку почти не отличить от зрачка.
Мне хотелось дотронуться до идеально-гладких и мягких на вид прядей, чтобы убедиться в их реальности.
Он склонил голову, заглядывая мне в глаза. И внезапно я вспомнила, что совсем недавно он впервые назвал меня по имени. Для человека пустяк, но я теперь знала, что он признаёт меня.
— Это была принцесса, — неожиданно сказал он.
Погруженная в созерцание, я не сразу поняла, что он имеет в виду.
— Руа с момента вашего приезда добавляла вам в еду орехи кирзелля.
— Но он не ядовит, — возразила я.
— В некотором роде всё же ядовит, но не особенно опасен. Сам по себе. Однако запах люриэ, что был среди подаренных вам цветов, соединившись с накопленной в организме отравой, привёл к катастрофическим последствиям…
Альвэйр замолчал, будто силился подобрать слова.
— Если я всё верно понял, но именно запах люриэ заставил токсины кирзелля измениться и стать смертельным ядом.
— Но у люриэ нет таких свойств!
Или есть? Слишком уж много случайностей должно сойтись, чтобы эти два растения создали нужный эффект. Даже опытные травники вполне могут не знать о таком.
— У обычного растения действительно нет. Мы проверили.
— Как? — отчего-то мне казалось, что ответ Альвэйра мне не понравится.
— Руа должна была заплатить за содеянное. Не важно, из каких побуждений она действовала. Она предала Дом вереска.
Я видела твёрдость в лице лорда. Непримиримый изгиб губ, чуть вскинутый подбородок и непроизвольно сузившиеся глаза. Было странно угадывать чувства других лишь по внешним признакам.
В горле пересохло. Перед глазами стояло бледное лицо прекрасной девушки.
Нельзя сказать, что я была так уж привязана к эльфийке, но она и Лиэрот — те из бессмертных, кто был всегда рядом.
— Выпейте, — он протянул мне чашу с водой, стоящую на прикроватном столике. — Мы дали ей небольшое количество кирзелля и дали вдохнуть сначала запах обычного цветка люриэ, а затем того, что был в вашей спальне. Дальше вы можете догадаться, что произошло.
— Она мертва?
— Нет, Кэлеан был осторожен с дозировкой. Руа нужна нам как свидетель.
— Но как принцессе удалось добиться подобного эффекта? — я слышала, что Килтис маг земли, но даже предположить не могла, что такие манипуляции с растениями возможны.
— К сожалению, мы точно не знаем. Нужен маг с похожим уровнем дара. Кэлеан всё ещё ищет его.
Тут я вспомнила то, что беспокоило меня уже долгое время.
— Как двор отреагировал на произошедшее? И чем грозит это нашему Дому?
Мне показалось, что в глазах мужчины мелькнул призрак одобрения, словно ему понравилось, что я беспокоилась о таких вещах.
— Нам удалось подавить волну слухов в зародыше. Поэтому хотя знать и догадывается, что что-то произошло — мы перекрыли доступ на территорию Дома — об отравлении известно только его организаторам. Завтра мне придётся ехать ко двору, короля заинтересовало происходящее.
Эльф помрачнел на последних словах. Его несомненно ждал сложный разговор.
— Как вы думаете… он знает о том, что здесь замешана Килтис?
— Уверен, что нет. У Ольмирьяра много недостатков, но он неплохой правитель и старается поступать по справедливости.
— Как он поступил с вами? — я не смогла сдержать тени недовольства. Сомнительная справедливость — отправлять своего самого сильного сторонника под венец с ненавистным ему человеком.
