Слегка отпрянув, Анифа с легким недоумением уставилась на женщину. Казалось, она бредила — на ее губах витала скупая, немного нервная улыбка, глаза насмешливо блестели. Да и не было в привычках Ханны так много за раз говорить — эту привилегию она оставляла Хауку. Или же когда немного выпивала. К чему же была вся эта болтовня?
— Но вот прошло время, — продолжила она, — Торхилд как никогда наполнился слухами. Чем еще заниматься скучными зимними вечерами нашим кумушкам, как не перетирать тебе косточки? Тем более когда есть столько поводов? Вот тебе мой совет, красавица — поскорей выходи замуж за одного из красавчиков-братьев, иначе не сегодня-завтра какая-нибудь девица вцепиться своими коготками в твое лицо да выдерет пару-тройку клоков волос.
Тут Анифа, конечно, нахмурилась. Стоила ли обычная женская ревность того, чтобы о ней предупреждали? Вряд ли. Если только не назревает что-то по-настоящему серьезное.
— Вместо того, чтобы ходить вокруг да около, скажи прямо, — попросила молодая женщина, — Что толку от твоих пространных рассуждений? Какая конкретная опасность меня ждет?
Вздохнув, Ханна с сожалением покачала головой, как обычно делают многодетные матери, наблюдающие за шалостями своих отпрысков. Этакий усталый жест, который не предназначен для того, чтобы укорять за баловство, так как на это уже не осталось никаких сил. Потом северянка пожала плечами и, выпрямившись, легкомысленно хмыкнула.
— Сусанн. Тофи. Грай, — равнодушно перечислила она, — И еще добрый пяток молодух, что постоянно крутятся рядом. Ты не могла не замечать их. Сочные, красивые и страстно желающие поскорее выскочить замуж за славных воинов. И они готовы не только подлить любовного зелья в их чаши, но и чего более опасного в твою собственную.
— Отравить? — Анифа пораженно распахнула глаза, — Не может быть! Не после того, как я столько лет лечила членов их семьи!
— Разве ты не знаешь, прелестное дитя, что добро забывается так же быстро, как порыв ветра уносит в даль осенний листочек? Особенно в глазах совсем молоденьких девушек, которым ревность застилает глаза. Иди, Анифа. Иди. Подумай над моими словами и просто будь осмотрительна. А еще лучше — закончи этот бессмысленный спектакль и дай уже ответ парням!
***
Как же ей это надоело!
Все давят на нее, пытаются научить жизни, заставить…
Как же это тяжело!
Еще и эти интриги… Как будто она мало натерпелась от наложниц Шах-Рана! Неужели ей вечно придется терпеть нападки от женщин, считающих ее соперницей?!
Ужасно раздраженная, но более все же расстроенная словами Ханны, Анифа быстро вышагивала по Торхилду, ясно чувствуя разгорающееся внутри пламя. Ее дыхание и сердцебиение участилось, а глаза медленно, но верно застилала пелена накапливающихся слез. Уголком смятенного сознания она пыталась вернуть себе спокойствие и напомнить, что ей еще надо посетить несколько домов и проведать своих пациентов. Но разве будет правильно предстать перед ними в таком состоянии? Разве не скомпрометирует себя Анифа еще больше и не даст повода для еще большего количества слухов, если ее увидят растерянную и заплаканную?
Раньше ей всегда удавалось быстро взять себя в руки и надеть маску спокойствия и хладнокровия. С возрастом она только отточила этот навык, но почему-то сейчас ей это не удавалось.
Она старалась. Очень. Женщина пыталась глубже дышать — даже юркнула между двумя домами, спряталась за дровником и остановилась, прислонившись к стенке сруба, чтобы не привлекать к себе внимания. Откинув назад голову и прикрыв глаза, она машинально прижала ладонь к груди, но почему-то стало только хуже — в ушах появился какой-то странный гул, а воздух обжег ноздри и гортань ледяными иголочками.
Неожиданно закружилась голова. Ноги свело судорогой, и Анифа, охнув и пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь, медленно сползла в снег. Жуткий страх сковал ее — непонимание собственного состояния повергло ее ужас и будто перекрыло доступ к кислороду. В глазах замелькали светящиеся мушки, хотя снегопада не было, молодую женщину повело в сторону и ей пришлось упереться ладонями в снег. Приступ тошноты заставил Анифу содрогнуться, и ее вырвало.
И почти сразу же женщине полегчало. Странная слабость никуда не ушла, но голова постепенно прояснилась. Анифа глубоко вздохнула, чувствуя, как биение сердца приходит в норму, а воздух уже не так обжигал легкие.
— Что за чертовщина? — пробормотала она растерянно и прижала ладонь ко лбу, а потом — и к затылку.
Кожа была прохладной — никакого намека на жар. Во рту осела неприятная горечь, в горле слегка свербило после рвоты, но хуже всего была мысль, пронзившая ее голову раскаленной стрелой.
Неужели беременна?
Невозможно!
Недопустимо!
Неправильно!
Специальные отвары, защищающие от беременности, никогда не подводили ни ее, ни других женщин.
К тому же в последний раз крови пришли ровно в срок и были совершенно обычными, без каких-либо специфических изменений. Но полностью увериться она сможет лишь через три недели, не раньше. Если, конечно, тошнота не станет регулярной… Тогда вопрос будет снят.
— Всемилостивые боги, — пораженно выдохнула Анифа, в безотчетном жесте прикладывая руку к животу.
Ребенок. Маленькое, крошечное существо.
Это ли не чудо?
Чудо, которое растет в женском теле и которое на протяжении нескольких месяцев надежно скрыто в животе, пока не начинает быстро и уверенно расти, растягивая чрево и кожу на животе. Которое толкается, привлекая к себе внимание. А после, появившись на свет, требует к себе неусыпного бдения и нуждается в безотчетной любви.
Но этот ребенок был (если он был) не от Рикса. А от Свена. Или Сигурда. Странно, но это мысль совершенно не шокировала Анифу. Она вообще казалась незначительной по сравнению с перспективой снова сжать в объятьях свое дитя. Прижать к груди. Покрыть маленький крошечный покатый лобик нежными поцелуями. Смотреть на первые шажочки, слышать первые слова. Растить и воспитывать дочь или сына, вкладывая в ребенка все самое лучшее и прекрасное, что есть в ней самой. Попробовать дать ему все то, что дала бы тому дитя, которое она, увы, не сохранила…
С другой же стороны — какой ей сейчас младенец? Да, Ран уже вырос, совсем немного — и он ступит на путь воина. Но есть еще Далия и Инг. И если младший сын, благодаря своему добродушному нраву, наверняка воспримет перспективу обзавестись младшим братом или сестрой положительно и обрадуется, но насчет Далии женщина не была бы столь уверена. Скорее наоборот. Ее девочка, пребывая в столь юном и непростом возрасте, может возненавидеть ребенка…
Анифа нервно рассмеялась. Почему она так тревожится? Ведь еще ничего неизвестно! А значит, и переживать не стоит. По крайней мере, до поры до времени. А там видно будет.
Неожиданно Анифа почувствовала воодушевление. После странного приступа и размышлений о ребенке, на фоне которых ее беспокойство о якобы ревнивых женщинах Торхилда ушло на второй план, ее сознание прояснилось окончательно и даже дышать стало легче.
Подставив лицо холодному зимнему солнцу, она даже улыбнулась. И зачем-то легонько погладила ладошкой живот. Хотя под толщей одежды это прикосновение было и неощутимо, оно показалось ей необходимым и правильным.
Больше она не волновалась. И потому вернулась к своим повседневным заботам, будто ничего и не произошло.
В дом Анифа вернулась, опоздав на обед. Зато успела сделать все дела и даже более того — на обратном пути она встретила одну из девушек, упомянутых Ханной, и немного поболтала с ней. По душам, так сказать. Разумеется, молодая женщина не упомянула о предполагаемом покушении, а лишь, вспомнив гаремные интриги в Дариорше, ненавязчиво так намекнула, что не потерпит злоумышленников подле себя. И что она знает способы не убить, нет — страшно унизить соперницу таким образом, что ей будет стыдно и глаз казать на людях, ведь ее конфуз будут вспоминать много дней, а то и месяцев. Это ведь так неприятно — опорожниться или исторгнуть из себя рвотную массу на глазах у всех, хотя еще пару минут до этого ты чувствуешь себя вполне нормальной и здоровой.
