— Стан! — кричу я, продолжая разглядывать свою грудь.
— Что? Я пытаюсь приготовить это грёбаное мясо!
— Поднимись! Мне нужна твоя помощь!
Внизу что-то бьётся, и я хихикаю себе под нос. Через несколько секунд Стан появляется в ванной и замирает, недоумённо глядя на меня.
— Это что значит? Ты голая, Русó!
— Я в курсе. Скажи, мне не хватает размера груди? То есть они должны быть больше?
— Прости, что? — друг приоткрывает рот, пока я сжимаю свою грудь, поднимаю и опускаю её.
— Помнишь то время корсетов, они так приподнимали грудь, отчего она казалась больше. Это красиво?
— Хм… что происходит, Русó? Хватит издеваться над своей грудью.
— Ну, скажи, Стан! Она нормальная? — спрашиваю я и бросаю на него злой взгляд.
— Она нормальная для твоего телосложения. Ты не высокая, точнее, среднего роста, у тебя всё нормально. К чему, вообще, все эти вопросы?
— Да так. Ищу то, что начало гнить в моём теле, — отвечаю, пожав плечами, и натягиваю трусики, а затем топик.
— Ты никогда не интересовалась своим телом. Я имею в виду, что ты никогда не разглядывала себя, Русó. Что случилось?
— Я же сказала, что думала о гниении. Я ведь умираю, — спокойно отвечая, выхожу из ванной и беру спортивные штаны, но потом меняю своё решение и выбираю облегающие лосины.
— Ты ещё не умираешь, это только вероятность. И ты не гниёшь. Мы бы учуяли запах.
— Ладно. Это подходит? — показываю Стану чёрную толстовку под номером один и чёрную толстовку под номером два.
— Они одинаковые, Русó.
— Нет, неодинаковые. У одной ворот треугольный, а у второй стойкой. У одной более узкий низ, а у второй свободный. Что мне больше подойдёт?
— Так, меня это пугает, Русó. Что, мать твою, происходит? Почему ты прихорашиваешься? Для кого ты это делаешь? — спрашивая, прищуривается Стан.
— Я не прихорашиваюсь. Я в домашних трикотажных лосинах и выбираю бесформенную толстовку, которая делает меня похожей на мальчишку.
— А это что? — Стан подхватывает прядь моих волос, и я возмущённо убираю её обратно к другим.
— Это мои волосы.
— Они чистые, и ты их уложила. Не собрала их, как делаешь это сотни лет, а распустила их.
— Они ещё влажные, просто сохнут. И они всегда у меня вились, я ничего не укладывала.
— А ну-ка, это что блеск на твоих губах, Русó?
Я дёргаю плечом и хватаю чёрный свитер.
— Это гигиеническая помада, у меня губы сухие.
— Конечно. И для кого этого? Русó, я ухаживаю, трахаю и наблюдаю за женщинами много столетий, и всё это точно доказывает, что ты делаешь это для кого-то, чтобы понравиться ему.
— Господи, почему ты считаешь, что мы, женщины, не можем делать что-то для себя? Почему только из-за вас мы должны быть красивыми? Нет, Стан, я делаю это для себя.
Беру свой рюкзак и прохожу мимо Стана.
— И куда ты пошла?
— Искать себе нормальный ужин.
— Я готовлю грёбаное мясо! Для тебя!
— Ты меня отравишь, и у тебя сковородка горит, — смеюсь, показывая на плиту.
— Чёрт возьми! — орёт Стан и летит к плите, пока я обуваю ботинки.
— Не сожги дом, Стан, а я пошла искать ужин. Вернусь, не знаю когда, папочка. Не жди меня.
— Русó! Русó, мать твою, стой! Русó! Да к чёрту!
Я смеюсь и сажусь в машину. Изначально, когда Стан сказал мне, что он будет готовить мясо, я уже знала, что мне придётся самой искать еду. Стан не умеет готовить. Это то, что он всегда ненавидел и ненавидит до сих пор. Он миллион раз пытался и даже решил пойти учиться у лучших поваров мира, но увы, кому-то это просто не дано.
Бросив машину в начале центральной улицы, я иду по тротуару, кивая и здороваясь с горожанами, пока не нахожу кафе. Оно ещё работает, но там очередь. Чёрт. А я хочу есть. Я, правда, безумно хочу есть. Ничего. Я нахожу бар, в котором мы были со Станом, но не решаюсь туда войти одна. Там мерзко и воняет, а ещё много мужчин. Сейчас я не в силах себя защитить от излишнего внимания, поэтому мне придётся отправиться в супермаркет и найти что-нибудь такое, что я смогу съесть. Сделаю себе сэндвич в машине, тоже неплохо. Хотя я бы не отказалась от пасты. А если я поеду к Саву и попрошу Майди приготовить мне пасту? Точно. Я пока ещё их королева, они меня немного боятся, и также смогу узнать, что решили его дети насчёт обращения. Пока я жива, мне нужно успеть обратить их, иначе потом Стан вряд ли сделает это сам.
Улыбнувшись своему идеальному плану, я вхожу в супермаркет и останавливаюсь у картошки. Нужна картошка в пасте? Я не знаю. А может лучше поехать в церковь и поесть там? Мне понравился суп и хлеб, ещё там есть Томáс. Нет, вот именно из-за того, что там Томáс я и не поеду. Мне нельзя с ним встречаться. Нельзя. Его кровь творит со мной безумные вещи, а я не хочу ему навредить. Так что паста у Майди. Так, а что входит в пасту, кроме макарон?
Оказалось, что я понятия не имею, как готовить еду. Я знаю, как сделать сэндвич: два куска хлеба, соус, ветчина, и нормально. Но я хочу пасту. Она вкусная. Я ела её давно, и мне очень понравилось. А какие макароны нужны? В общем, поеду к Саву и попрошу его меня покормить. Бесплатно и вкусно, а пасту приготовлю позже.
Когда я уже убедила себя в своих решениях, я направляюсь к выходу из супермаркета и хватаю первое попавшееся самое дорогое вино. Принесу в качестве подарка, тогда меня накормят.
— Флорина?
О нет.
О да.
Ну вот, даже моё тело раздвоилось. Кровь начинает бурлить, а в голове крик из фильма ужасов: «Нет! Не подходи ко мне! Спасите!».
— Пастор, — натягиваю улыбку и поворачиваюсь.
Томáс стоит с полной продуктовой корзиной прямо за мной. И к моему ужасу, он осматривает мой новый прикид и задерживается на моих распущенных волосах.
— Интересный выбор. — Томáс смотрит мне в глаза, и я не знаю, о чём он говорит. О моей причёске, свитере или ботинках?
— Резинку для волос потеряла, — произношу, быстро убирая волосы назад.
— Я о вине, — ещё шире улыбается Томáс.
— О-о-о. Ну да, решила… это подношение, — шёпотом делюсь я и протягиваю кассиру деньги.
— Вы решили провести какой-то языческий ритуал, Флорина? — смеётся Томáс, кивком здороваясь с покрасневшей от симпатии к нему девчонкой за кассой.
— Если бы, всё куда проще. Это подношение Майди, чтобы она покормила меня. Стан сжёг мясо и чуть не спалил весь наш дом. Я ушла в поисках еды.
— Господи, всё хорошо? Он не пострадал?
— Нет, если только его мужское достоинство. Стан хотел удивить меня. Он облажался. Он никогда не умел готовить и не хотел учиться. Это не его, так что я просто ушла, чтобы не дышать гарью и не слушать его возмущения по поводу кривой сковородки, но никак не его рук.
Томáс сдерживает смех и прочищает горло.
Надо уходить и быстро.
Уходи. Уходи. Уходи.
— Ладно, хорошего вечера, пастор, — прощаясь, прокручиваю в руках бутылку вина и быстро выхожу из супермаркета.
Вот молодец. Всё прошло удачно, а теперь нужно поехать и обменять вино на еду. Господи, какая я голодная. Встреча с Томáсом ещё больше усилила мой голод.
— Флорина!
Нет!
Заводи мотор и вали отсюда! Уезжай! Сделай вид, что не слышишь!
Но что бы я сейчас ни думала, оборачиваюсь, а Томáс быстро подходит ко мне.
— Я спешу, — выпаливаю ему. — Очень спешу.
— Но ты ведь найдёшь для меня пару минут? Ты снова без куртки, — он хмуро оглядывает меня.
— Так я же быстро. В магазин и в машину. Мне не холодно, но будет, если я сейчас же не уеду.
— Флорина, нельзя так ходить по улице, — произносит Томáс и, к моему огромному шоку, снимает свою куртку и набрасывает её мне на плечи, оставаясь в чёрной рубашке.
— Но…
— Ничего, я привык, а ты нет.
— Хм, было бы лучше, если бы я села в машину и уехала. Тогда бы тебе не пришлось раздеваться. Это могут неправильно понять, — я оглядываю улицу, но, кажется, никому нет до нас дела. Мне есть! Мне есть дело! И эта куртка потрясающе пахнет! Она тёплая! Она вкусна! Я бы съела её!
