— Теперь у тебя есть две минуты, чтобы поговорить со мной.
— Ладно. Что ты хочешь, пастор? — интересуюсь я, сдерживая свой стон от голода. У меня уже сосёт под ложечкой. Я так сильно хочу есть.
— Тебя не было видно целые сутки. Я спрашивал у Сава, как ты себя чувствуешь, он ответил, что всё хорошо. Но обычно, ты где-то здесь.
— Ты что, искал меня, пастор, чтобы убедить исповедоваться? — смеюсь я.
— Нет, я не искал. Я поинтересовался о твоём самочувствии. Твой жених тебя не обижает?
— Стан? — ещё громче смеюсь я. — Нет, конечно. Он никогда меня не обижал. Я знаю его всю свою жизнь, он мой лучший друг.
— Я помню иное и его некрасивое отношение к тебе тоже.
— Но это тебя не касается, пастор.
— И это верно.
Я закусываю губу изнутри, чтобы не накричать на него из-за своего голода. Пусть заберёт свою чёртову куртку! Не отдам, она такая ароматная, такая сочная, как стейк, как реки крови, как…
— Флорина? Тебе плохо? — Томáс касается моей руки, в которой держу бутылку вина, и я вздрагиваю.
— Плохо? Нет. Я… я в порядке.
— Ты стонала.
Боже мой.
— Я… хм… в туалет хочу. Очень.
— Врёшь, — усмехается он.
— Ладно, я просто безумно голодная. У меня уже всё тело болит, это невыносимо. И эта куртка… Боже мой, она так приятно пахнет. Поэтому мне нужно уехать отсюда и обменять эту бутылку на ужин. На хороший ужин. На пасту, но Майди вряд ли готовит пасту. А я хочу пасту, но я даже понятия не имею, из чего состоит паста. Единственное, что я знаю, что это спагетти. Но как их варить? Долго?
Томáс смеётся и отрицательно качает головой.
— Нет, недолго. Но ты явно голодная.
— О-о-о, да.
— И это странно, но я как раз сейчас поеду домой, чтобы приготовить сливочную пасту с грибами и копчёной курицей. Я был в супермаркете ради этих продуктов.
— Ты убиваешь меня, пастор, — хнычу я и дёргаюсь на месте. — Ты просто жестокий человек. Нельзя такое говорить тем, у кого рак, и кто хочет есть, и тем, кто умирает. Да такое вообще нельзя говорить, за это должны казнить.
— Предлагаю обмен.
— Обмен?
— Твоё вино на мою пасту.
— Разве тебе можно алкоголь?
— Да, Флорина. Я бы не прочь выпить немного вина. Был сложный день.
— О-о-о, то есть ты меня накормишь? Снова? Это уже входит у тебя в привычку.
— Я буду не против, но нам придётся её приготовить.
— Ну вот, — я разочарованно вздыхаю.
— Это займёт не больше двадцати минут.
— Тогда я в деле. Где мне обменять это на еду? — спрашивая, кручу бутылкой в воздухе.
— Пошли. Я живу чуть дальше от города. Я отвезу тебя на своей машине, а потом верну сюда, чтобы ты могла забрать свою или верну домой. Хорошо?
— Ты можешь даже украсть меня сейчас, я всё равно ничего не соображаю, пока не поем и уж точно дёргаться не буду.
— Звучит как-то пугающе и безумно.
— Томáс, мой мозг поражён раком, это нормально для меня, — смеясь, закрываю машину и бросаю ключи в рюкзак. — Итак, веди, пастор, меня в ад. Я давно уже готова.
— Флорина, — Томáс останавливает меня за руку.
— Да?
— Я не причиню тебе вреда, — серьёзно произносит он.
— Я в курсе. Ты же пастор.
— Ты знаешь, что церковный чин иногда ничего не значит. Но я не причиню тебе вреда, Флорина. И если тебе кто-то угрожает или причиняет вред, то ты можешь мне сказать об этом.
— Ты что, действительно, считаешь, что Стан лупит меня или же держит меня рядом с собой насильно?
Томáс утвердительно кивает.
— Нет. Стан хороший и очень преданный друг. Он никогда меня не бросал, это я его бросила. Если уж, кто и абьюзер в наших отношениях, то это точно я. Стан и мухи не обидит.
— Твоя наивность смешна, — хмыкает Томáс. — Нельзя забывать, что лев — это лев, а не мотылёк.
— Тогда перед тобой голодная львица, и она откусит кусок от твоей задницы, пастор, если мы сейчас же не приготовим поесть, — усмехаюсь я.
— Я тебя понял. Поехали. Тебе не нужно позвонить Стану и предупредить его?
— Господи, пастор, мне не пять лет. Давай уже, двигай своей красивой задницей и будем есть.
Он смеётся и показывает на джип, припаркованный недалеко от магазина.
Я знаю, что совершаю огромную ошибку. Но меня тянет к нему. Тянет с невероятной силой, и я просто физически даже не могу уйти. Он словно мощнейший магнит для всего моего тела, особенно крови. Конечно, я догадываюсь, что это может значить, и ты, мой друг, тоже. Но вспомни, что я умираю, у меня пропали силы, и я рождена вампиром, тогда твои вопросы отпадут сами по себе. Хотел бы ты, чтобы человек, который был к тебе добр, заботлив и терпелив, узнал, что ты убила слишком много таких же, как он, и можешь убить его? Хотел бы ты, чтобы такой человек знал, что ты всё равно умрёшь, что ты предатель, и что его убьют, если кто-то догадается о его связи со мной? Вряд ли. Поэтому не выдавай меня.
Глава 14
Я смотрю на мужские и в то же время аккуратные пальцы Томáса, грациозно поворачивающие руль в сторону выезда из города. Его профиль это самое красивое, что я видела. Он самое красивое, что я видела. А я видела многое. Да и знала я многих людей. От него словно исходит тёплый свет с особым, наркотическим ароматом для меня, и он дурманит мой разум. Мне хочется слушать его голос постоянно, смотреть на него и слышать его смех. Хочется коснуться его и провести ножом по его горлу, а затем впиться клыками в эту рану, чтобы умереть самой счастливой.
— Флорина, не смотри на меня так. Мне уже неуютно, — с мягкой улыбкой произносит Томáс.
— Прости, я не планирую тебя убивать, — выпаливаю я.
Что? Русó, ты совсем рехнулась? Тебе семьсот пятьдесят лет, пора бы уже стать нормальной. Да что со мной? Я же не такая. Я не таю от мужчин. Я, в принципе, ими только пользуюсь. Ладно, пользовалась. Но рядом с Томáсом мне хочется быть снова юной и глупой.
Томáс громко смеётся и бросает на меня весёлый взгляд.
— Ты очень необычная, Флорина. Ты наедине с мужчиной, который крупнее и сильнее тебя. Так безрассудно поехала с ним в тёмный лес. К тому же меняешь вино на еду.
— Ну, всё просто. Я и так умираю, поэтому если ты меня убьёшь, то сделай это нежно и желательно после того, как я поем. Я не боюсь смерти. Мне не страшно общаться с большими и грозными мужчинами. Они меня не пугают. Я не нарываюсь на них, не провоцирую их, но и отпор смогу дать. Так что в этом нет ничего необычного. А насчёт еды, я не умею готовить. Я в отличие от Стана давно с этим смирилась и наняла кухарку для себя. А он всё ещё мечтает стать великим поваром.
— Так между вами ничего нет? Я имею в виду интимной близости?
— Нет, — улыбаюсь я. — Может быть, мы пару раз участвовали в оргиях вместе.
— Опять раковый бред? — усмехается Томáс.
— Нет, — отрицательно качаю головой. Томáс присвистывает и озадаченно смотрит на меня. — Не осуждай, пастор.
— Я не осуждаю, просто немного озадачен. Мне казалось, что ты не приемлешь такого.
— Почему же?
— Потому что ты создана для одного. Ты не веришь всем подряд и тщательно выбираешь своё окружение. Ты отрицаешь любовь, но в то же время хочешь её. Ты считаешь, что только любовь сможет тебя спасти. Это считает и знает твоя душа, а вот твой разум напоминает тебе, что предательство это невыносимо больно. Оргии же — это отчаяние, когда человек распускает себя и становится безвольным. Должно было произойти нечто очень болезненное, чтобы ты это сделала.
— Ты так хорошо изучил меня? — хмыкаю я.
— Достаточно, чтобы понимать твои поступки и слова. Так я прав? Ты пошла на это из-за отчаяния? Бессилия? Чтобы забыться?
— Из-за скуки, — улыбаюсь я.
— Скуки?
— Да, мне было скучно. Стан предложил попробовать, я согласилась. Было весело первых три раза, а потом тоже стало скучно.
— Ты уверена, что это была скука, Флорина? Я не верю в твою скуку.
— А что это могло быть?
Если бы он знал, насколько я стара, то легко бы принял факт моей скуки.
