- Пожелаешь хорошие оценки? – спросила Юки. Я задумчиво смотрела на дерево. Я выбрала синий листок, чтобы на нем было плохо видно слова другим ученикам.
И специально написала на английском.
Надеюсь, мама обрела покой.
Юки замолчала, увидев это, не зная, что сказать. Я не винила ее, я тоже не знала, что сказать.
Я привязала свое желание к дереву на низкую ветку, чтобы никто не заметил.
Дерево заполнялось желаниями всю неделю.
Танака написал свое только к концу недели.
Хочу, чтобы сестра научилась готовить.
Мы с Юки вскинули брови.
- А вы видели, что я ел всю неделю? – сказал он, дергая за листок.
- Если ты вылетишь из школы за неуспеваемость и тебе придется есть рамэн всю жизнь, это твоя вина, - сказала я. – Ты потратил свое желание зря.
- Ты явно не пробовала онигири моей сестры, - сказал Танака. Он оглядывал дерево, думая, куда повесить бумажку.
- Ты опоздал, - сказала Юки. – Дерево заполнили.
- Вот, - сказала я. – Повесь рядом с моим.
Я быстро отыскала свой листок с английской надписью.
- Вот, - сказала я, протягивая руку к своему листку. Но там была еще одна надпись, почерк был не моим. Я пригляделась и прочитала ответ на мое желание.
И моя тоже.
Слезы застилали глаза, и пыталась сморгнуть их.
Я отпустила листок, пока остальные не прочитали дописку и выдавила солнечную улыбку, пока Танака привязывал свое желание.
Я схватила билет и прыгнула в автобус до Торо Исэки. Мне пришлось остаться для уборки класса, теперь нужно было наверстывать время. Для поездки на велосипеде было слишком жарко. Я вытерла лицо платком.
В понедельник Томохиро улыбался мне. Его высокая фигура стояла в дверях класса во время обеденного перерыва. Он терпеливо ждал, а ученики принялись шептаться, заметив его, кто-то все же похлопал меня по плечу. Я прошла к двери медленно, спина горела от взглядов одноклассников. Томохиро, похоже, наслаждался моим смущением, и это меня не удивило.
- Ты придешь в среду? – сказал он, когда я добралась до двери. Я слышала шепотки, а потому выскользнула в коридор. Теперь меня можно было видеть только через окна, выходящие в коридор, где тут же возникли лица.
- Томо, я всегда прихожу по средам, - приглушенным голосом ответила я.
- Знаю, - сказал он. – Просто хотел убедиться, что ты точно придешь.
- Конечно.
- Это последний раз перед летними каникулами, - сказал он.
- Знаю.
- Обещаю, что не буду рисовать черепах.
- Хорошо, - сказала я, оглядываясь через плечо на одноклассников.
Их лица тут же скрылись из виду.
Он поймал мои пальцы, и это касание заставило меня обернуться. Он перевернул мою ладонь и взглянул на след от укуса черепахи.
- Все хорошо, - сказала я, глядя на его макушку, пока он склонился, разглядывая мои пальцы.
- Ладно, - отозвался он и прижал мои пальцы к губам. Его нежные губы мягко скользнули по ним, и ученики за окнами зашумели, как идиоты. А он выпустил мою ладонь и ушел по коридору, сумка покачивалась на его плече.
Эта встреча в Торо Исэки будет последней перед летними каникулами. Там заканчивали реконструкцию, и в августе это место будет открыто для всех.
Томохиро придется найти новое убежище, чтобы рисовать. И это место должно быть где-то далеко, как гора Фудзи или Антарктика.
Я нырнула под сетку ограды в мини-лес. Ветерок волнами накатывал на меня, принося с собой летнюю влажность.
А потом я услышала звон колокольчиков.
Около сорока колокольчиков висело надо мной на дереве, эти колокольчики были ветряными и крошечными, они раскачивались на горячем ветру, и листки в них трепетали. Большинство колокольчиков фурин в Японии были ярких цветов, но эти были черно-белыми с неровными краями, а потому я сразу поняла, что их нарисовал Томохиро. Некоторые из них звучали печально, словно жаловались, но все вместе они звенели так красиво, что я заслушалась.
Он сидел на траве, блокнот покачивался на колене. Я какое-то время разглядывала его, пока он не заметил мое появление. Он посмотрел на небо, по которому лениво плыли облака. Он ослабил галстук и закатал рукава рубашки до локтей. Верхние пуговицы были расстегнуты, открывая его острые ключицы.
Он словно растворился в звоне колокольчиков, и я не спешила проходить дальше, тоже заслушавшись.
Но тут моего носа достигла пыльца цветов, и я чихнула. Он обернулся, и его глаза расширились, когда он понял, что звук издала я.
- Окаэри, - сказал он, и от этого я почувствовала себя более неловко, чем когда это говорила Диана. Из-за Томохиро по коже побежали мурашки.
- Я немного опоздала, - виновато сказала я.
- Вижу, - сказал он, рассмеявшись. – Смотри, что я рисую для тебя сегодня.
Я прошла вперед и села рядом с ним на траву. Он открыл блокнот, страницу покрывал почти законченный набросок. Я смотрела на него широко раскрытыми глазами.
- И ты не шутишь.
Он усмехнулся и снял с ручки колпачок. Я положила ладонь на его руку.
- Думаешь, люди этого не заметят?
- В Торо Исэки? – сказал он. Я не сводила взгляд. – Кэти, это последний шанс попытаться. Другого не будет еще, кто знает, как долго. Я хочу попробовать.
- Ты точно с ума сошел, - сказала я. – Она нас растопчет.
Но он принялся ручкой заштриховывать рисунок. Он рисовал глаз, темное озеро чернил на странице. Он заштриховал ухо и гриву, морду, рисуя при этом длинные ровные линии, ручка скребла по бумаге. Рисунок поднял голову и повернул ее, чтобы прогнать муху с холки.
Приглушенный стук, за ним другой, и лошадь выскочила из-за хижины. Она казалась призраком, взгляд был пустым, а гриву покрывали поспешные штрихи Томохиро.
Томохиро рисовал все быстрее, уже его взгляд стал таким же отрешенным, как у лошади. Он добавлял детали, пририсовывал шерсть над копытами, мышцы на ногах.
- Думаю, хватит, - сказала я.
- А? – он дернулся, словно я разбудила его. Я указала на лошадь, нюхающую траву своим темным нарисованным носом.
Он прошептал:
- Я это сделал.
Он поднялся на ноги и нежно опустил блокнот на траву.
- Стой там, - предупредил он. Я послушно сидела, готовая разорвать рисунок, если понадобится. Лошадь подняла голову, когда Томохиро приблизился, и обеспокоено заржала. Томохиро шептал и шагал все ближе. Лошадь ударила копытом по земле и опустила голову.
Я смотрела, как он нежными руками касается морды лошади, и ожидала, что она его укусит. Пальцы вцепились в край рисунка, я ждала, когда раскроются челюсти.
