Но лошадь только понюхала его руки и отвернулась к траве. Томохиро повернулся ко мне, его лицо сияло ярче, чем после победы в поединке кендо.
- Иди сюда! – крикнул он. Я вырвала страницу из блокнота и сложила в карман. На всякий случай.
Он помог мне взобраться на спину лошади, та медленно пошла вдоль хижины, а он запрыгнул позади меня. Облачка чернил поднимались в тех местах, куда ступали копыта лошади, и поднимались к ее гриве. Кожа лошади на ощупь была как мятая бумага, но теплая и живая.
Грива медленно развевалась, в ней вихрились чернила. Я осторожно коснулась гривы и запустила пальцы в теплые чернила.
Спирали чернил разбивались о мои пальцы и отлетали облачками.
- Готова? – спросил Томохиро, но ответа не дожидался. Он сжал бока лошади, и та помчалась вперед.
Я едва не упала на ее шею. Вцепившись пальцами в гриву, я уперлась ногами в ее бока.
Хижины проносились мимо, их не получалось разглядеть четко.
Плечи Томохиро прижимались к моим, его обнаженные руки потянулись к гриве, чтобы удержать его на спине. Влажный воздух ударялся мне в лицо, пока мы мчались по Торо Исэки, а смех Томохиро звенел в моих ушах.
Мы мчались к южному краю леса, лошадь замедлилась. Она обогнула деревья и повернула в другую сторону, где проходили свежие раскопки. Я задержала дыхание, когда лошадь перепрыгнула яму, в которой остались инструменты.
Когда мы добрались до конца поляны, до другого конца Торо Исэки, Томохиро сжал бока лошади, и та повернулась, снова устремившись на север. Мы кружились так множество раз, все расплывалось, и я чувствовала лишь жаркий воздух и дыхание Томохиро на моей щеке.
Он не нарисовал ни седла, ни уздечки, но лошадь все равно направлялась туда, куда хотел Томохиро. Может, он был прав, и лошадь была не живой, а лишь его продолжением. Томохиро напрягся, и лошадь ускорилась, он повернул голову влево, и лошадь тут же сменила курс. Я понимала, как много контроля это требует от него, и как мало делаю при этом я. Но я могла лишь довериться ему, и от этого было не очень приятно.
Лошадь начала дрожать от усилий, чернила слетали с ее белой шеи, словно черный пот. Томохиро легко остановил ее возле блокнота. Широкая улыбка сияла на его лице, он спрыгнул, и я последовала за ним, радуясь, что я снова стою на земле.
- Ну как тебе? – рассмеялся он, почесав нос лошади.
- Потрясающе, - сказала я, но тревога нахлынула на меня.
- Нужно было попробовать раньше!
- Да, но тебе пришлось много тренироваться, чтобы это получилось.
- И это только начало, - сказал он, и я заметила, что его взгляд стал легкомысленным, он был поглощен своими возможностями.
- Нельзя так спешить, - сказала я. – Не забывай, что случилось с Коджи, - он вытянул руку, и я отдала ему рисунок. Устроившись на земле, он перечеркнул рисунок ручкой. От скребущего звука ручки по бумаге мне стало не по себе.
Лошадь опустила голову к копыту. Она вздохнула, задрожав, а в глазах погас свет. Она рухнула на бок и разлетелась на спирали чернил, и на траве не осталось ничего, кроме маслянистого черного блеска.
- Я был слишком мал. Но ты это видела? – сказал он. – Она никого не ранила. Она была в моей власти.
- Да, - отозвалась я, но тон его голоса раздражал меня. – Давай отпразднуем это мороженым, - но он меня не слышал.
Он потянулся к сумке и вытащил бархатный кисет, вытряхнув на ладонь кисть и чернильницу.
Я задрожала.
- Томо.
Он снял с чернил крышку и обмакнул в них кисть.
- Томо, стой, - кожу покалывало от страха, в ушах гудело.
Он раскрыл блокнот на чистой странице, кисть коснулась бумаги, рисуя черные полосы. Чернила расплывались, они были слишком густыми для блокнота. А он словно был очарован этим, совершенно не боясь. Он не мог здраво думать. Может, об этой власти над собой он и говорил, но он так раньше себя не вел, по крайней мере, не при мне.
- Что ты рисуешь? – спросила я, в горле пересохло.
- Лошадь тебе показалась потрясающей, - говорил он, - но такого еще не испытывал никто. Я хочу, чтобы ты ощутила то, что могут только Ками. Другим такое не светит.
Я смотрела, как он вырисовывает изгибы, словно упражняется в каллиграфии. Длинные линии змеились по бумаге, а я пыталась понять, что именно он рисует. Что может испытать только Ками? Мысли роились в голове.
Я взглянула на его лицо, и его глаза напугали меня. Они были пустыми и призрачными, как у лошади. Глаза, что смотрели на меня свысока на школьном дворе, что светились, когда он смеялся в кафе, изменились этими черными озерами и смотрели напряженно на бумагу.
Его рука двигалась все быстрее, линии становились резкими.
Мой голос дрожал, а позже я заметила, что и руки трясло.
- Томо, ты меня пугаешь.
- Ручка слишком слабая, - сказал он не своим голосом.
Голос был хриплым, словно он задыхался, пока рисовал все быстрее.
- Теперь я это вижу. Это было лишь отражение.
- Хватит, - сказала я, ухватившись за конец кисточки. Я задела чернильницу запястьем, и она упала, разливая чернила на край блокнота и траву. Но Томохиро был сильнее меня, он продолжил рисовать, с упрямством двигая кистью.
- Знаешь, что умеют Ками? – сказал он отрешенным голосом, что ему не принадлежал. – Что умеют Ками, но не могут остальные?
Его голос стал шепотом.
- Лети.
Он рисовал дракона, длинного и закрученного в кольца, словно он был змеем, и я вспомнила обрывок с хвостом. Солнце озарило рот, полный сверкающих зубов, и я застыла.
Я попыталась выбить из его руки кисть, но он без усилий оттолкнул меня. Не сказать, чтобы я была такой слабой, просто Томохиро вдруг стал сильнее. Намного сильнее. Он смотрел на бумагу огромными пустыми глазами, ужасающая усмешка растянула его губы. И вдруг челюсти дракона задвигались, он бросился к Томохиро и вцепился в его запястье.
Томохиро вскрикнул, выдергивая руку из челюстей дракона. Кисть упала на траву, он забыл про нее и схватился за запястье. Дракон пытался достать челюстями до чего-нибудь еще, пока его не залила кровь, стекающая на бумагу, землю и белую рубашку Томохиро. Я закричала и потянулась за платком, затянув его на ране побелевшими пальцами. Томохиро все кричал, но я не слышала слов, мной овладела паника. Словно я оглохла или забыла японский. Я не могла понять, что он говорит. Его глаза уже не были пустыми, в них плескался страх.
- Ками! – кричал он. – Ками!
Я смотрела, как мой платок с милой вышивкой становится темно-красным.
- Ками! – прокричал он снова, и в этот раз я расслышала.
Бумага.
Темные тучи собирались над нами, дождь полился на поляну. Гром проурчал, а вспышки молнии озарили небо.
