— Я хочу ее, — ответил Кейн, подтолкнул Жозефину вперёд и, заставляя ее встать перед собой. Он положил руки ей на плечи, чтобы она не сбежала, и дрожь, охватившая его, передалась и ей. — Красиво, одетой.
Может это не рационально, но первоначальный шок прошел, и девушка ощутила внезапное желание заплакать. Она не достаточно хороша, такой, какая есть.
Отец говорил ей. Королева говорила ей. А сейчас, поступок Кейна сказал ей. Могущественный Повелитель Преисподней, любимый всеми, не хотел, чтобы его видели со служанкой, одетой в лохмотья.
Она встретила его взгляд в зеркале напротив, и Кейн нахмурился.
— Да что не так? — потребовал он.
Я могу удержать это в себе. По крайней мере, на некоторое время. Позже, возможно она спрячется в своем укрытии.
— Не беспокойся. С этого времени, я буду ходить позади тебя. Тебе не придется на меня смотреть.
Пальцы Кейна, впились в нее.
— Дорогая, мне не нравится, как этот материал натирает твою кожу. Она слишком хороша, чтобы оставлять на ней красные полосы.
О-о. Мой…
* * *
Кейн сильнее сжал Динь и дрожь в его руках усилилась.
Он хотел эту женщину. Так сильно.
Он пожалел, что был мужчиной, живущим воспоминаниями. Он хотел бы смеяться и флиртовать с ней, успокаивать её. Он бы очаровал ее, восхищался ею.
Она бы приветствовала его внимание… даже просила бы о нем. Вместо того, он обидел её, самым худшим способом.
— Пожалуйста, позволь мне сделать это для тебя, — попросил он.
Жозефина повернулась к Кейну лицом и взглянула на него своими синими глазами, которые ему стоило считать столь же непривлекательными, как и все остальные, но… ее каждый раз менялись.
Ему нравилось, как они меняют цвет в зависимости от эмоций Жозефины. Нравилось, что прямо сейчас они сверкали множеством оттенков синего.
Смешение светло синего, темно синего и какого-то промежуточного, создавало своего рода поэзию, калейдоскоп очарования, который никто не сможет воссоздать.
— Это красивый жест, и я очень благодарна, но ты не можешь. Я не могу носить ничего кроме своей униформы. Если я это сделаю, то каждому будет позволено сорвать с меня одежду… и неважно где я или с кем.
В конечном счете, она останется голой. Такая красивая и от природы чувственная, какой она была, привлечет взгляды мужчин, возможно, они подойдут и прикоснуться к ней. Возможно, даже попытаются сделать больше.
Сквозь него прокатилась волна ярости, и чем глубже она входила, тем сильнее становилась.
Кейн взглянул на Роду.
— Сделай ей новую униформу, просто из мягкого, более качественного материала. И добавь карманы. Целую кучу карманов. — Он хотел вооружить ее, чтобы она была готова, к любим случайностям. Подготовлена… каким не был он. — Ты сможешь закончить ее через несколько часов? Я хочу, чтобы девушка переоделась.
— Конечно, конечно, именно этим я и славлюсь, — последовал ответ. — Ненавижу спрашивать о таком у столь уважаемого клиента, но… как вы будете платить, мой Повелитель?
— Этим. — Он вытащил пачку наличных, которую спрятал в свой ботинок перед началом путешествия.
Рода кивнула.
— Очень хорошо. Я отведу ее в мастерскую и…
— Нет. Она все время должна находиться в поле моего зрения.
Динь распластала свои, покрытые перчатками руки на его груди, и воин мгновенно откликнулся.
Сердце забилось в уже знакомом ритме, увеличивая приток крови и подготавливая его тело для нее. Для всех тех вещей, которые Кейн хотел с ней сделать. Это было мучительно. Даже больше чем раньше. Это было приятно. Даже больше, чем он осмеливался предположить.
Желание почувствовать ее… его края обострялись ежедневно, ежечасно, и если Кейн не будет осторожен, в скором времени оно прорвется сквозь него, разорвет связки его здравого смысла, лучших намерений, и беспокойство о последствиях.
Бедствие яростно зарычал. Ненавижу ее! Оставь ее!
Убью тебя, проорал ему Кейн.
Рулоны ткани скатились со стола на пол, тяжелые бобины ниток упали на ноги Кейну с удивительно резким стуком.
— Мне так жаль, — сказала Рода и направилась убирать беспорядок. — Не знаю, что случилось.
Жозефина непреклонно тряхнула головой.
— Я не могу раздеваться прямо перед тобой.
— Почему нет? — Но Кейн уже знал ответ. Они не были любовниками. Они даже друзьями не были, не настоящими. Она станет уязвимой. Он не мог пообещать не пялится. Как и мужчины, которых Кейн презирал, он будет смотреть.
Ему стоило устыдиться. Он слышал часть дворцовых сплетен и знал, что ее мать, которую считали скромной женщиной, была любовницей короля. Он знал, что над ее матерью смеялись, и подозревал, что даже избегали. Любой намек о неуместности напоминал Динь о боли ее матери.
Возможно, это заставляло ее чувствовать, что она заслуживает тех жестоких слов, которые сказали две Опуленты снаружи.
Но это не так. Такие мысли надо прекратить… немедленно.
— Я просто не могу, — настаивала она.
— Ты можешь. И будешь. Как и говорил, я не хочу терять тебя из виду, даже на секунду.
— Кейн…
Умоляющий тон. Он бы послушался, если бы она была под ним… должен увидеть ее под собой. Он скрипнул зубами.
— Продолжай со мной спорить. И я найду иной путь изменить твое мнение. Куда более интимный.
Ее глаза расширились.
— Ты не можешь.
Он наклонился, пока его губы не оказались возле ее.
— Испытай меня. Пожалуйста.
Румянец окрасил щеки девушки, и она оглянулась на хозяйку магазина.
Как мог он забыть о Роде?
Выпрямившись, он бросил на пожилую женщину проницательный взгляд.
— Куда она, туда и я, и это не обсуждается.
Кивнув, женщина повернулась и позвала:
— Пожалуйста, следуйте за мной.
Кейн взглянул на Динь.
— Это для твоего же блага, обещаю. Я не могу позволить тебе улизнуть, и никому не позволю причинить тебе вред.
— Чудесно, прекрасно, но это уничтожит мою репутацию, — проворчала она. — Даже хуже чем сейчас.
— Извини за это. — Но это должно произойти. — Я подумаю, как все исправить.
— До или после того, как мужчины начнут смотреть на меня, как на нечто большее, нежели кровную рабыню?
Прямое попадание. Расцвела ревность, горячая и острая как бритва.
— Если такое произойдет, мужчины начнут умирать.
— Но…
— Дорогая, я хочу, чтобы ты перестала спорить. — Он легко подтолкнул ее, заставляя двигаться вперед. Кейн последовал за девушкой.
Они вошли в небольшую комнату, оборудованную под мастерскую, где суетилась еще одна девушка, убирая драпировку ткани, чтобы освободить кресло для Кейна и стульчик для Жозефины.
Стул для примерки стоял перед трехстворчатым зеркалом. Кейн опустился на мягкое сиденье. Булавка впилась ему в спину, и он сгримасничал.
В рекордное время, Динь разделась до бюстгальтера и трусиков, и воин заметил, что оба предмета сотканы из простого хлопка. Под стать её униформе.
Скрывают от него детали ее женственности… просят его поискать.
Кейн не смог скрыть свою реакцию, каждый дюйм его тела напрягся. Ее тело было произведением искусства, стройное, с соблазнительными изгибами. Бронзовое совершенство без каких-либо линий загара. Отточенное работой, которую ей приходилось выполнять ежедневно.
Он схватился за подлокотники, чтобы удержаться и не бросится к ней.
Он мог помочь себе сам. Мог.
Швея попыталась снять перчатки Динь, но та покачала головой.
— Они останутся.
Роуди посмотрела на него, ища подтверждения.
Кейн кивнул. Может, Динь и могла контролировать свою способность впитывать силы другого человека и его умения, а может и нет, но они не станут рисковать, пока он не узнает.
Он узнает все сегодня вечером.
Она прикоснётся к нему руками. К его коже.
Подлокотники кресла треснули.
После того, как с Динь сняли мерки, ей предложили испробовать на ощупь ткани, чтобы определить, которая из них больше всего подойдет для неё.
