От гнева я не понимала, что они мне говорят, чего требуют. Я не хотела их слышать. Меня ослеплял блеск их бесчисленных украшений, бесил их запах, голоса. Зачерпнув магии в кристаллах, я телепортировалась во дворцовый парк.
Эти трое переместились следом. Опять смотрели на меня испуганно, требовательно.
– Что с Элором? – Вейра высказалась за всех, Диора и Сирин держались за неё, мяли рукава её золотого платья.
А я всё сильнее хотела их троих убить. Отступила на шаг. Или просто сделать больно. Отступила ещё на шаг. Сделать хоть что-то, но заполнить разверзающуюся внутри пустоту.
– Неужели так трудно ненадолго оставить его в покое?! – зарычала-зашипела я в отчаянии. – Он обязан о вас заботиться, но не обязан везде брать с собой! Не обязан всегда жить с вами под одной крышей! Он просто хотел побыть в тишине, и через пару дней вы бы уговорили его пустить вас, он ведь к вам хорошо относится, он вам потакает. Но нет, вам надо сразу, надо обязательно влезть, дать Дегону возможность унизить его, отменив его приказ о вашем недопуске. Ну ладно, вы попали в Академию, зачем дёргать Элора за хвост и не давать ему покоя? Он был ранен, ему нужно отдыхать, восстанавливаться, а вы налетели на него со своей глупой мстительностью, дёргали, дёргали, дёргали по пустякам! А потом – потом зачем вели себя, как идиотки? Зачем подняли шум на всю Академию? Это вам делать нечего, скучно, развлечений хочется, а Элор там по делу! Неужели не понимаете, что изображая шумных капризных дур вы делаете хуже не только ему, но и себя выставляете идиотками! Вы… Вы… – Я задохнулась. Казалось, внутренности вдруг исчезли вместе с лёгкими. Эмоции ещё кипели, но меня охватила такая дикая слабость, такое бессилие, что я не могла вымолвить ни слова, хотя ещё хотела кричать в эти бледные вытянутые лица. – У нас нет времени на глупости! У него нет времени!
– А ты умеешь много говорить, – прошептала Диора с искренним изумлением, – удивите…
Вейра подняла руку, останавливая её, и серьёзно спросила:
– Что на самом деле с Элором?
Как хотелось сказать правду! Но эмоции выплеснулись, с ними уходила и острая жажда откровений, сменяясь бесконечной усталостью.
– У принца Линарэна спрашивайте, – ровным голосом посоветовала я и отправилась к башне Элора.
Я не желала слышать очередной лжи среднего принца и сталкиваться с императором. Не хотела знать правду, чтобы надеяться на лучшее.
И я ошиблась: не вся ярость выплеснулась со словами, немного её осталось. Она отравляла меня сожалениями, укорами: я могла осадить Вейру и Диору своим голосом, могла заставить их угомониться.
Пусть бы Элор на меня за это разозлился, отчитал, приказал никогда так больше не поступать, прочитал бы нотацию о недопустимости воздействия на чужую волю, но он сделал бы это в своём кабинете или особняке Академии, чувствуя себя вполне сносно, а не мучился бы сейчас от последствий ранения под присмотром принца Линарэна.
***
Меня разбудили колючие тычки в щёку. Отмахнулась, и в пальцах запутался самолётик. Тычки прекратились. В тяжёлой голове медленно и неохотно ворочались воспоминания – не только настоящее, но и сны. Бесконечные сны о том, как я спорю с Вейрой и Диорой, всё втолковываю им, что не надо дёргать Элора и ждать от него любви, потому что им глупо привязываться друг к другу: всё равно потом придётся расстаться. Сейчас, в полудрёме, раззадоренная приснившимся спором, я не могла его отпустить, всё приводила аргументы: Элор одержим желанием найти избранную, а избранные чувствуют эмоции друг друга. Вполне естественно не желать влюбляться, чтобы потом избранная не ощутила этих чувств к другой драконессе, и чтобы в будущем самому не мучиться, видя возлюбленную любовницу с другим.
И Элора хотелось отругать за молчание о проблемах, за то, что принял столько любовниц и постоянно их балует в извинение за то, что не может уделять каждой достаточно времени, прощает им выходки, потакает капризам, потому что «они милые девочки, им просто одиноко». Ровно то же самое, что и «Арен милый дракончик, ему просто не хватает мамы».
Рыкнув, я села. Щёлкнула пальцами, разжигая магические сферы под потолком.
Комната Элора с пустыми витринами казалась осиротевшей. Не хватало разноцветного блеска его коллекции.
Самого Элора не хватало.
Я подтянула меховое покрывало под самое горло и ещё раз огляделась. Ничего не изменилось с того момента, как я вчера пришла сюда, чтобы дождаться его возвращения.
Значит, Элор до сих пор у родового артефакта или в лабораториях принца Линарэна. Плохо. Очень плохо.
Склонив голову, я потёрла лицо и вздохнула.
А ведь я сожалела, что он не пришёл, не увидел меня в его постели (конечно же надёжно укутанную, чтобы скрыть фигуру). Мне не хватало фривольной шуточки о том, что его из собственной кровати выживают или чего-нибудь в этом духе.
Я уткнулась лицом в мех покрывала, вдохнула аромат корицы и раскалённого металла. Сокровище… как приятно прижиматься к сокровищам, лежать среди них, спать, тереться о них.
Но сейчас этого недостаточно. Одного запаха Элора не хватало.
Опять мне кого-то не хватало, опять грозила боль потери. Ну сколько можно?
Думать об этом было так мучительно, я мотнула головой и взялась за послание на плотной бумаге с гербовым оттиском Аранских.
Это оказалось письмо от императора Карита – официальный ответ на официальный запрос на расследование в Академии. Пока читала, прилетело второе письмо – от озаранского короля Элемарра. Не хватало только ответа Пат Турина, но и он пришёл к тому моменту, как я закончила приводить себя в порядок.
Формально организацией должен заниматься Элор, но… Я коснулась метки и пустила мысленный импульс: «Ты меня слышишь?»
Метка потеплела, а это значило – да.
«Нужно собрать группу Альянса для расследования ограбления больничного крыла Академии. Мне заняться?»
Метка перестала греть.
Неожиданное раздражение захлестнуло меня: «А мне что делать? С Вейрой, Диорой и Сирин сидеть?»
Метка оставалась холодной. Я… злилась. Обошла кровать Элора, оглядывая покрывало. Я не собиралась его брать и поэтому не заготовила такое же для обмена, но… но…
И Элор почему не разрешил заняться делами?
Я так и ходила, вся раздражённая, расстроенная, вокруг кровати с сокровищем, когда прилетело четвёртое письмо и бодро ткнулось в ладонь. От одного вида знакомого почерка ёкнуло сердце:
«Зачем сразу с Вейрой, Диорой и Сирин? Бери книгу поинтереснее и спускайся в подземелье, а то я тут скоро от скуки умру на артефакте родовом лежать. Он, знаешь ли, жёсткий. Подушку тоже прихвати.
Твой крайне неблагоразумный начальник».
Невольная улыбка расцвела на губах, я даже усмехнулась. Прижала бумажку к груди, ощущая, как на меня снисходит тепло лёгкого успокоения. Элор в порядке. Относительно в порядке, конечно, но раз написал сам и почерк ровный, если шутит – значит, всё не так плохо, как казалось вначале.
От сердца немного отлегло.
Рассовав письма по карманам, я, отчаянно вздохнув, сложила драгоценное покрывало, прижала его к груди и подошла к двери. Помня о вчерашних попытках Вейры и Диоры до меня достучаться, осторожно приоткрыла створку.
Все три любовницы Элора спали под его дверью. На лестничной площадке настоящая кровать организовалась из матрацев, подушек и одеял. В полумраке башни тела в сорочках, длинные волосы рыжего, чёрного и белого цветов выглядели достойными отображения на живописном полотне… для борделя. Лучи света из комнаты Элора дополняли композицию. Только один светил на лицо дремлющей посередине Сирин Ларн. Она приоткрыла глаза и сразу же их резко распахнула, изумлённо глядя на меня.
Она застала меня за воровством сокровища!
Меня накрыло приливом страха и какого-то возбуждения. Если Элор испытывает нечто подобное, стаскивая чужие перья, можно понять его специфические пристрастия.
