— Это… — выдавил Риэл. — Как это понимать?
— Даша хочет поговорить, — как ни в чем не бывало ответил Арис. — Я подожду за дверью.
Он оставил нас, и я подошла к ложу. Риэл напрягся, его лицо исказилось, замерцали панически энергетические линии.
— Не приближайся! — прошипел он.
Я подняла руки, показывая, что нападать не собираюсь, и изучила неррианца как врач-диагност. Смерть накладывает на человека особый отпечаток, и в очень маленьком проценте случаев возвращение к жизни не имеет плохих последствий. Но Риэлу повезло – судя по тому, что я вижу, он отделался легко. Да, сильный стресс, да, тело будет восстанавливаться до исходного здорового состояния до шести местных циклов, но в целом ничего такого.
Да и я сама не верю до конца, что сделала это; сила словно сама собой вылилась. Увидев, что Риэл в норме, я сказала ему:
— Ты быстро поправишься, если будешь себя беречь.
— ПОШЛА ВОН!
Вон так вон!
Какое-то время пришлось провести в гостях у неррианцев; нам с Регнаном, как особенным гостям, выделили красивые покои. Из одежды у меня при себе было только подаренное неррианцами платье цвета океана, и я не решилась его снять, когда пришла пора спать.
Регнан тоже не разделся, лег прямо в одежде рядом со мной. Как мило…
— Это не деформация, — проговорил он.
Сначала я не поняла, о чем он говорит.
— Мне не доставляет удовольствия причинять другим боль, — пояснил царевич. — Я не упиваюсь властью. Мой природный уровень эо велик, и я использую свои силы, чтобы сохранять порядок. Меня должны бояться; для многих страх – основа уважения.
— Уважение должно основываться на другом.
— В идеальном мире – да, но люди далеко не всегда благородны. Вы в Союзе тоже наводите порядок, используя силу, потому что язык насилия понимают все, и он очень прост.
— Я не хочу спорить с вами, Ваше Высочество.
— Высочество… — хмыкнул Регнан и посмотрел на меня. — Ты ведь отлично знаешь, что я для тебя никакое не высочество. Я не хочу, чтобы между нами стояло это. И не хочу, чтобы ты считала меня монстром.
— Я не считаю тебя монстром.
— Но ты меня боишься. Тебя ужаснуло, что я сделал с пальцами Дилайса.
— Да, ужаснуло.
— Риэл привык получать все, что хочет; хоть он и младший среди царевичей, его ценят больше, чем старших: он умен, смел, гордится своим происхождением, защищает свой народ…
— А к женщинам относится как к куску мяса, — вставила я.
— У него не было шансов вырасти другим: мать баловала его, исполняла малейшие прихоти, а с возрастом и другие женщины стали баловать его, исполнять малейшие прихоти… Аэл – это не Союз, Даша. Здесь свои традиции и законы. Он поражен тем, что ты осмелилась его ударить. Для него это не просто неожиданность, а смертельное оскорбление.
А то я не знаю! И самой-то себе объяснить не могу, чего это я так взвилась, пощечины раздавать начала, да еще царевичам… Я приподнялась, поджала колени к животу и обхватила их руками. Может, я испугалась? Может, прийны как-то на меня воздействовали? Может, это лишь посттравматический стресс?
Не-е-ет, я хотела его ударить, поставить на место. Дура я. Надо было сдержаться.
Регнан тоже приподнялся, посмотрел на меня.
— Что тебя беспокоит? Что ты смогла убить? — спросил он.
— Не только. Все произошло автоматически. Очень уж смахивает на… — я вспомнила, о чем говорили Айдж с другим похитителем, и закончила: — На прошивку.
— Ничего такого, — покачал головой Регнан. — Но Рубби с тобой действительно поработали.
Рубби… Ну, естественно, Рубби, ведь это они меня пригласили, они меня обхаживали, облапошили, отправили на Отбор, а Айдж… Айдж с ними заодно. Они все красные, в этом нет сомнений.
— Я знала, конечно, что просто так меня не пригласят на Аэл, — произнесла я задумчиво, — но мне было все равно, по какой причине я понадобилась. Я заранее была готова к любым неожиданностям, лишь бы денег раздобыть. Вот только я не думала, что подвержена внушению…
— Верно – с эмпатом такое не пройдет. Рубби тебе ничего не внушали, Даша. Полагаю, Брил в курсе, какие способности были у его брата и какие способности могли передаться тебе.
— Хочешь сказать, дядя все это время знал, что я эмпат?
— Ты не просто эмпат, ты просвечиваешь людей, видишь их с особой четкостью, можешь управлять жизненной силой. Рубби продержали тебя у себя в доме какое-то время, изучили и отправили на Отбор. Отправили, зная, что ты, гражданка Союза, не потерпишь плохого отношения...
— И убью однажды кого-то, — закончила я.
— Не просто «кого-то», а царевича или представителя знатной семьи, который присмотрел бы тебя для себя на Отборе. Но метили они все же высоко.
— Да уж, высоко… выше некуда, ведь меня выбрал ты…
— А вот это уже просчет. Никто и представить не мог, что ужасный Регнан Арис в этом году вдруг решит поучаствовать в Отборе, — усмехнулся царевич. — И ведь не поучаствовал бы, не наступи Арнгелл на того моллюска и не кинься ты ее спасать. Когда я забрал тебя, красные, должно быть, решили вернуть тебя домой. Испугались, скорее всего.
— Получается, ты знаешь об их планах… о и том, что Рубби за красных.
— Не знаю, а предполагаю. Чтобы узнать точно, нужны доказательства, а их у меня пока нет.
— А как насчет порыться в их головах? Это ведь ваши методы, — холодно сказала я. — Можешь и в моей голове порыться, а то мало ли. Самое время задержать всех Рубби, включая меня, и казнить. Так ведь у вас принято?
— Хорошо. Задержу всех вас, казню – тогда ты будешь удовлетворена? Тогда я оправдаю твои ожидания? Ведь именно бесчувственным убийцей ты хочешь меня видеть. — С этими словами Регнан поднялся с ложа и начал ходить по комнате. — Я отлично знаю, какие мысли бродят у тебя в голове. О, кошмар, белые угнетатели, несправедливый уклад, царь-тиран, царевичи-мерзавцы! А теперь попробуй посмотреть на это с другой стороны. Если красные придут к власти, связи с Союзом будут порваны и планету опять зальет кровью. Они не ищут справедливости, Даша, они просто хотят власти. Они точно так же сделаются царями, но назовут себя иначе, и начнут лить в уши народу речи об исключительности. Перевороты – это всегда просто передел денег.
— Я отлично знаю, что такое перевороты! — возразила я и тоже поднялась с ложа. — У меня нет иллюзий, что белые сплошь диктаторы-угнетатели, а красные – славные освободители. Но знаешь, Регнан, если вы, белые, зовете себя прогрессивными, если хотите лучшего для Аэла, то прислушайтесь и к красным, и к народу, и к своим юницам, в конце концов! Ну дико это, дико – держать женщин в гаремах и считать людьми второго сорта! И должны быть социальные лифты, нормальные лифты, чтобы любой ребенок с Рула из обычной семьи мог получить хорошее образование, а девочки не думали, как продать себе подороже в новую семью. Ты просил меня послушать, о чем говорят и что чувствуют девушки в гареме, и я послушала. Вас, Арисов, не уважают. Вы пьете кровь народа, все богатства стекаются на Неррианские острова или Фолкор, а Рул, где живет большая часть населения Аэла, задыхается в копоти и ищет работу! А, ладно, — сдулась я, — я глупые и наивные слова произношу, ведь только дураки ищут справедливости.
Мне и в самом деле стыдно стало, что я, как подросток-максималист, выдала такую тираду. Вздохнув, я вернулась к ложу и присела на него.
Регнан же оставался на месте. Затем провел рукой по отрастающим волосам, кажущимся при таком свете не медными, а каштановыми с рыжиной, и подошел к ложу, сел рядом со мной.
И я… я почувствовала вдруг что-то… горечь. Ошеломленная, я взглянула на царевича, и горечь стала явственней.
— Отец украл мою мать, — промолвил он. — Просто забрал и закрыл в гареме. И хотя она любила его, так и не смогла простить – сопротивлялась ему всегда, каждый раз. В воспоминаниях отца я прочитал, что ее опаивали, чтобы она стала поспокойнее, покладистее. Скорее всего, в один из таких периодов, когда она была под чем-то, она и забеременела. А родив меня, умерла – сердце не выдержало. Мы с Демрисом, сыном Лавэны, родились с разницей в два дня, и отец восторжествовал: получил и законного наследника, и сына от любимой наложницы. С тех пор у отца родилось еще несколько детей, а наложниц появилось столько, что и не пересчитать. Он похотлив. Когда ему хочется, все становится неважным – повариха ли ему приглянется, или девушка из знатного рода. Царю все можно. Царю отказать нельзя. Наш нынешний порядок – это следование захватнической политике, политике царьков, мнящих себя избранными… И я охраняю этот порядок.
