— Раз тебя в детстве родители нормально вести с людьми не научили, придется мне воспитанием заняться.
— С какой стати?
— С той, что я старше тебя. Сестричка.
— Какая я…ой!
Охта, умница моя! Не только меня бить клювом может. И не сильно больно и соображение сразу улучшается.
— Первое правило, — подняла палец вверх и задумалась. — Ни с кем не ругаться, в наказание… — снова задумалась.
— Слабительное, — внесла предложение Забава.
— Для тебя. Если воспитывать, то сразу обеих, — улыбнулась в ответ. — А царевну трудом лечить будем, например, за каждую попытку поругаться будет чистить одного коня.
— Животинок не жалко? — ухмыляясь во весь рот, спросил князь, но в сам воспитательный процесс на правах жениха не стал.
Правильно, для него тоже стараемся. Попробуй век проживи с такой змеей в кровати. Непонятно, что раньше: заморозит или ядом плюнет.
— Жалко, но нам еще долго по разным теремам не разбежаться, так что придется учиться жить мирно.
— Вот еще буду я крестьянскими заботами руки портить, — не веря в то, что я выполню свое обещание, фыркнула Лизка.
* * *
Два часа спустя.
Я, денник, лошадь, царевна и Забава.
— Ну и вонь же здесь. Совсем разленились конюхи, забыли, что денники чистить нужно?
Старый конюх, было, выскочил навстречу, но резко затормозил, услышав слова нашего недоразумения.
— Выбирай, на ком учиться будешь, — милостиво разрешаю.
Кони всхрапывают и подозрительно косят на нас глазами.
— Вот еще, — фыркает царевна, и руки свои белые на груди складывает.
— Значит, начнем с моего, — хоть родной скотинке меньше достанется. — Смотри, один раз показываю.
Открываю калитку захожу во временное жилище моего коня, провожу рукой по блестящей шелковистой шее. Фыркает мне в ответ и замирает, ждет, когда я пройдусь скребницей. Надо бы вывести его во двор и там чистить, но боюсь, что царевна что-нибудь учудит.
И в кого она пошла такая упрямая?
Осторожно счищаю с короткой шерсти дорожную пыль, разгребаю гриву, расчесываю хвост, а заодно проверяю, чтоб никакой хвори в пути не подхватил. Мне друг здоровым нужен.
— Твоя очередь, — смахиваю выступивший на лбу пот.
Вроде уж вечер, а жарко как в полдень. То-то в комнате духота будет.
— Вот еще, скажи спасибо, что вообще сюда пришла.
— Скажи спасибо, что Глашка не Охту воспитанием попросила заняться.
— Забава!
— Что? Я же правду говорю!
Смотрю на девчонок и удивляюсь, словно две родных сестры от одних родителей рожденные, так похожи. Одну люблю, к другой кровь зовет. Что мне с ними делать?
— Знаете, как я с князем познакомилась?
Как мало надо, чтобы отвлечь.
— Коня его свести пыталась, а он увидел меня и влюбился сразу. Говорит, что женщины, умеющие с лошадками обращаться, во всем свете для него самые лучшие.
— Правда? — спрашивают два голоса.
— Правда, — отвечает кто-то голосом князя сверху. — Все так и было, только увидел, что кто-то моего коня свести хочет, так сразу и влюбился.
Оказывается, Еремей с Ольгредом, как двое мальчишек забрались на балки, и семечки лузгают из большой черной сковороды, да спектакль смотрят.
— Влюбился и думаю, надо быстрее нести к кузнецу, чтоб свадьбу сыграл, и она не сбежала, — не унимается князь, да ногой, свешенной, покачивает. — Закинул на плечо и пошел, только по пути вспомнил, что на другой жениться обещал.
Смотрю на двух девушек: одна в кулачек хихикает, а вторая растерянно глазами хлопает.
— Думаю: раз жениться не получается, ведьминому кругу сдать нужно, чтобы никому не досталось. Только по пути выяснилось, что без нее невесту настоящую не сыскать. Вот теперь мучаюсь.
И словно деревенский мальчишка ловко кинул яблоко моему коню. Они с купцом оказывается еще и яблоками запастись успели.
— Не пыхти, как самовар. Мы тут верных животных охраняем. Вдруг начнете их мучить, мы вмешаемся и спасем. Правда?
Еремей кивнул, откусывая кусок сочного яблока.
Когда только спеться успели?
— У нас времени много было, — опять словно прочитав мои мысли, ответил князь.
Он, что понимает, о чем я думаю?
«Это называется ментальное общение, — вздохнула девушка из амулета, впервые за долгое время, соизволив заговорить со мной. — Магию не применял, тут что-то другое»
— Ну, что ты сердишься? Разве обычные люди могут мысли угадывать? Просто у тебя на лице все написано.
Правду говорит, а не верю. Странно как-то, то отвечает на вопросы, которые вслух не задавала, то место силы нашел, то… Додумать мне не дал влетевший в конюшню хозяин постоялого двора.
Лицо красное, глаза навыкате, бегают, руки зажимают какую-то бумажку и при этом отчетливо трясутся — все признаки нервного перевозбуждения.
— Князь. Письмо. Срочно!
Ольгред отряхнул руки от приставшей шелухи и легко спрыгнул вниз, только облачко соломы и пыли вверх взметнулось вокруг ног. Только на балке сидел мальчишка, а теперь в двух шагах от меня стоит взрослый мужчина, наделенный всей полнотой княжеской власти. Читает и хмурится.
Губы плотно сжаты, глаза смотрят спокойно без тени недавнего задора. Даже когда на нас разбойники напали Ольгред таким не был. И там, в пещере, тоже с другим человеком выход искала.
— Что там? — словно верный оруженосец, Еремей за спиной стоит, да озабоченно спрашивает. — Помощь нужна?
Ну, сколько можно читать, короткую записку? Сейчас молнии летать по конюшне начнут от напряжения.
Подошла ближе, да за рукав подергала. Не могу больше ждать!
— Глаша…
Ольгред резко повернулся ко мне. В полумраке помещения его глаза сверкнули холодным голубым пламенем, но в ту же секунду стали обычными, человеческими. С трудом подавила желание сделать шаг назад.
Это что же такое делается?
— Нам нужно спешить!
И мы начали спешить. В смысле собираться. Даже на ночь не остались, а ведь хотели еще денек отдохнуть. Только припасы вкусные с собой и успели взять, и то, потому что без них я ехать отказывалась…
Царевна попыталась возмутиться, что долго путешествовать верхом не собирается. Это нецарское дело, да и ноги болят с непривычки. Все тот же непривычно серьезный князь выслушал ее и предложил остаться до нашего возвращения. Правда при этом намекнул, что это событие может случиться очень нескоро. Интересно в кого Лизка своим упрямством пошла?
Ехали мы быстрой рысцой, иногда преходящей в шаг, чтобы не загнать лошадей. Разговаривать никому не хотелось, каждый обдумывал что-то свое. И только когда мы остановились на ночлег, князь стал рассказывать.
