Я порывисто вздохнула и отвела взгляд. Горький кофе пришелся кстати, чтобы протолкнуть не менее горький ком. Мне казалось, я никогда его не пойму, никогда не прощу и не смогу дать шанс. Но сейчас до меня доходило, что передо мной человек, который отчаянно налажал и осознал это, может, благодаря тому самому взгляду, что его так впечатлил… Но что с этим делать, так и не понял. Слишком привык все держать под контролем, повелевать и принимать решения за всех.
— Руперт, — тихо приблизилась Элеонор. Стояла, наверное, все это время позади. И я не могла понять, благодарна ей за то, что хоть ее не отвернуло от папы, или ненавижу, что ввинчивается между нами. Хотя, конечно, смысла уже не было — я снова провалила попытку.
— Мистер Файвелл, все готово, — послышался позади голос Гробовщика. Ну куда ж без него? — Мисс Файвелл…
Отец направился усаживать Элеонору, а меня вдруг мягко придержали. Гробовщик повел рукой, приглашая пройти к машине, но вдруг тихо заговорил:
— Ваш друг, наверное, не знает, но за взлом систем безопасности частной собственности положен серьезный срок заключения. Или он считает, что границы его спасут? — усмехнулся бескровными губами.
Я глянула на него, хмурясь:
— У моего друга просто есть принципы и убеждения, о которых вы, наверное, не знаете. За удержание против воли тоже нехило дают, вы в курсе?
Меня затрясло внутри, а он открыл двери машины и склонился чуть ниже:
— Если он напишет вам снова на какую-нибудь кофеварку, передайте…
— …что вы им восхищены? — жестко перебила его, повысив голос. — Передам. — И я залезла на сиденье, давая понять, что разговор окончен.
Он презрительно хмыкнул и хлопнул дверью чуть громче допустимого. Так тебе, ублюдок. Я даже демонстративно поговорю при тебе с первой встречной кофеваркой, чтобы ты, козел, спать перестал.
Когда мы выехали за границы Дефореста, уже рассвело. Я не спускала взгляда с леса, попивая чай из термоса. Завтра просплю сутки, чтобы второй день не отложился в памяти вообще, и останется только третий… Да уж, успокоительного мне точно нужно больше всего.
* * *
В Ганнт мы добрались без приключений, и уже вскоре я стояла на площадке перед отелем и вдыхала горьковатый морской воздух. Погода не ладилась, в лицо бился порывистый ветер, нагоняя тревогу и прижимая изысканные цветочные композиции к земле. Расстарались, конечно, на славу — весь отель сегодня ожидал только гостей, приглашенных на помолвку.
— Дана, — окликнула меня со ступеней миссис Стоун. Ждала, наверное, что я брошусь ее радовать, но я только невозмутимо достала сигарету.
— Дана, — простонала Элеонора.
— Я покурю, а ты пока оближи ее за меня, — отвернулась я к горам.
— Девочка у вас снова не в духе? — слышалось недовольное кудахтанье за спиной.
— Ей все еще тяжело, — оправдывалась рьяно Элеонора, а я дышала все чаще.
Как же все заколебало!
— Дэниэл скоро будет, предлагаю отобедать вместе.
— Не уверена, что сможем, — вдруг вступилась мачеха, а я потянула губы в гадкой усмешке.
56
В кого я превращаюсь, черт возьми, рядом с этими людьми?
— Дану будет собирать стилист, да и отдохнуть ей нужно перед вечером.
Да-да, ври ей! Не хочет, чтобы я вконец испортила ожидания мамаши амбициозного сукина сына в своем отношении и сорвала сделку. Ну-ну.
— Пойдем, Дана, — позвала меня, — номер уже ждет.
Я картинно улыбнулась миссис Стоун и прошла в сторону входа. От дверей начиналась территория такой роскоши, что даже мне было непривычно. Интересно, это все оплачивалось отцом? Скорее всего. Обертка для неказистого подарочка в моем лице, задабривание делового партнера и пыль в глаза гостям. Белый мрамор больше подошел бы для гробницы или музея, цветы казались погребальными и пахли слишком приторно и душно, а обслуживающий персонал сверкал начищенными до блеска фальшивыми улыбками на усталых лицах. Подходящая атмосфера для такого масштабного лицемерия.
В номере стало немного легче — просторный, светлый, наполненный запахом моря и леса, он тонул в тишине и спокойствии, и только трепет невесомых занавесок привлекал внимание. Прозрачная ткань дергалась на привязи ветром из распахнутого балкона… но Элеонор первым делом закрыла двери, лишая меня воздуха.
— Так, сейчас с минуты на минуту приедет стилист, — деловито глянула на часы. — Располагайся.
— Мне нечего тут располагать, — прошлась я к кровати и опустила рюкзак в ее центр. — Кипятка могут принести? Мне чай заварить.
— Что за чай ты пьешь? — так участливо поинтересовалась, будто ей и правда было дело.
— Успокоительный и укрепляющий, — растянулась я поверх покрывала и прикрыла глаза. Что-то мне Сезар недоговаривал. Какие-то у него концентраты убойные. Пара капель — и за всю поездку меня так развезло, что даже непривычно стало. Переборщила, кажется. Нет, я видела дозировку, но мне казалось, что в моем положении можно минимум удвоить. Ладно… придется разбавить водичкой, а то так я еще ненароком где-нибудь скажу «Да, согласна».
— Откуда?
— Сама намешала еще на сессии, но вот теперь прям оторваться не могу, не знаешь, почему? — Я прикрыла глаза и вздохнула поглубже, наслаждаясь спокойствием.
Но недолго. Хотя, надо отдать должное мачехе — не дергала меня до последнего. Но вот прическу с макияжем без меня мне не сделать. Пришлось привести себя в вертикальное положение и напиться кофе, который низвел все позитивные эффекты. Стилист порхала вокруг меня с таким количеством рафинированной учтивости, что даже сахара в кофе не захотелось. Обед, как мачеха и говорила, прошел без семейки Стоунов и даже без отца. Нам накрыли на террасе, выходящей на поросшие лесом горы.
— А мне можно сигаретку? — вдруг спросила Элеонор.
Я перевела на нее взгляд:
— Можно.
— И чаю…
— Боюсь, начнешь плакать фиалками, — усмехнулась я, потянувшись за термосом.
— Ты раньше не пила травяной чай…
— Ну откуда тебе знать? — наполнила ее кружку.
— Это моя работа — знать все о своей семье.
— Много будешь знать — скоро состаришься. — И я протянула ей сигарету.
Она на удивление промолчала. Склонилась над огоньком в моей руке и прикурила.
— М-м-м, — затянулась. — Вкусно. Это твой оборотень делает?
— Да, — не придумала я повода соврать.
— А чем он тебя так привлек? — расслабленно растеклась мачеха по креслу.
— Я не хочу это с тобой обсуждать. Пей чай. Надеюсь, ты не астеник?
— Нет. — И она отхлебнула из кружки. — Ну а все же? Ты бы к нему хотела вернуться?
— Конечно.
Мы дымили в унисон.
— Дэниэл — полное дерьмо, да?
— Да. Выпей еще чаю.
— Я буду болеть за твоего оборотня…
— С чего вдруг? — усмехнулась я.
— Ну он же не сдается, да?
— Нет, конечно.
— Молодец.
— И все же, что случилось?
— Безопасник Руперта сказал, что он писал тебе на будильник, — и она прыснула. — Боже! На будильник!
Я глубоко затянулась, пережидая ее истерику.
— Прости, — шмыгнула она носом, прикрывая губы ладонью. — Но просто это как же надо тебя хотеть, чтобы такое придумать. Знаешь, я до этого не видела Дэниэла. — И она снова затянулась. — Я просто раньше такого не встречала. Ну… твой оборотень. Я же его тоже не видела, а он меня уже восхищает. А на этого сколько ни смотри — нет в нем ничего.
57
Я посмотрела на нее внимательнее.
— Знаешь, почему я на Руперта обратила внимание — он был таким, как этот твой оборотень. Только не в отношении меня, а в деле, которое любил. Он восхищал меня подходом, идеями, страстью к тому, что делал… Теперь, когда у него это отбирают, он выцветает… — Она не смотрела на меня в поисках поддержки, а я впервые подумала, что у этой женщины есть стержень.
— Ты не виновата, что он не смог найти страсть в чем-то еще.
— Это не имеет значения, — спокойно пожала она плечами, — я его выбрала. И я буду с ним до конца.
