— А этот изгиб? Он достоин кисти художника, а не лап грязного мужлана…
Какой изгиб сумел разглядеть под зимним мундиром приверженец высокопарного слога меня не интересовало, а увидеть реакцию генерала на «грубого мужлана» хотелось бы. Не в том дело, что Сурдив себя позиционировал утонченной натурой или галантным кавалером, хотя при необходимости мог быть и тем, и тем, но с точки зрения субординации… Да, хотелось бы. Для уточнения некоторых нюансов.
Еще больше хотелось, чтобы Стевнив замолчал и дал мне услышать разговор генерала с комендантом пятого гарнизона. Без повышенной необходимости аппарат срочной связи не задействовали, если полковник Штрейх пошел на экстренный вызов, то причины должны быть существенные. Я такую видела одну: что-то, касающееся утренней диверсии Льянса, больше ничего чрезвычайного в гарнизоне не наблюдалось.
— Ах, иси Эргон, мое сердце разрывается от жалости! Молодая, прекрасная, в кругу грубых солдафонов… И жестокость! Непомерная жестокость! Как можно? Я возмущен! Я крайне возмущен! О поведении иса Сурдива всенепременно должны узнать вышестоящие лица и порицание вынести. Посодействую. Всенепременно посодействую.
Знакомо. Злой генерал, добрый капрал. Если меня рассчитывали пронять этим древним приемом… В самом деле, обидно. За кого они меня принимают? Какой-то уж вовсе дешевый расчет. С не слишком камуфлированным намеком на определенную близость к императору. Не первым. Сурдив подчинялся лишь Тиренеху, иных «вышестоящих» над ним не имелось. Версия, что Стевнив — часть интриг против верховного командующего, набирала вес. Что это давало мне? Пока ничего определенного. А сам капрал… В любом раскладе он выглядел, мягко говоря, странно. Это его позерство прикрытие или естественное состояние?
— Позвольте Вашу ручку, иси Эргон. Самая малость, что я могу сделать для прелестного создания, — подарить каплю нежности. Вам ведь еще незнакомы ласки настоящего мужчины? Поверьте, несколько часов наедине смоют из вашей памяти весь кошмар жутких минут.
Что-то неуемное внутри подзуживало спросить, откуда «ласки настоящего мужчины» знакомы ему. И убедить, что, отнеся к таковым себя, он себе здорово польстил. Нельзя. Можно только руку убрать за спину, в нее там сразу зеленокожая вцепилась. Лучше она, чем он.
— Сколько айш состоят на службе Киллитенса, капрал Стевнив? А сколько из них владеют языками? Вы уверены, что благосклонность императора Тиренеха к Вашей особе простирается настолько далеко? Или мне стоит поверить, что выходцу из высоких кругов неизвестны особенности айш?
После двух генеральских «награждений» за два дня говорить было тяжело, а «прощупать» Стевнива нужно. Когда еще такой шанс выпадет? Хотя… Очень похоже, что такими шансами он меня намерен обеспечить с запасом.
— Ах, иси Эргон, к чему эта казенщина? Капрал, майор… Условности. Всего лишь условности. Мужчина и женщина, я и ты, Вайра и Синт. Красивая женщина достойна всего наилучшего…
Как стремительно он нас объединил. И на имена перешел без всяких к тому предпосылок, словно так и положено. И продолжил в том же направлении и в том же духе: восхваления, сожаления, причитания, поток слов без малейшей информации. Просто бери и верь, что Стевнив не более чем высокородный напыщенный болван. Совершенно случайно обошедший все вопросы. Не заметил он их. Звания заметил, а вопросы — нет. Это же неимоверно сложно — заметить вопрос, заданный напрямую.
Напоминание, как всего день назад он остолбенело пялился на «следилку», я пока оставила в запасе. Так себе деталь, но их у меня вообще запредельно мало. Догадки… На одних догадках можно так далеко от истинной картины оказаться, что уткнувшись в нее носом увидеть не сумеешь. Хлит! Оказываться в центре чужой игры без каких-либо достоверных фактов и зацепок для ее понимания — это хлит. А для полноты хлита — генерал, закончивший разговор с комендантом и спешащий закончить его со мной. Ровно с того места, где нас прервали.
— Кто такой Крачер Ливист? Отвечай, дрянь!
Нет, ошиблась. Тема разговора новая. Методы старые. Можно было бы честно прохрипеть, что не знаю, и ведь, действительно, не знала, хотя предполагала… с полнейшей уверенностью, кто воспользовался неизвестным именем, но третий раз — уже слишком.
Большая проблема айш — мы не можем скрыть магию, любое ее использование проявлено.
И уходит сила айши проявлено, эффектно и бурно. Например, завьюжившимся снегом, разукрашенным огненными всполохами. Сто восемьдесят секунд. Сто семьдесят девять, если точно. На сто восьмидесятой магию уже не остановить, мгновенный выплеск-взрыв и необратимое выгорание. Большая удача айш — никто не может отличить силу, уходящую по-настоящему, от иллюзии ее ухода.
Снег я подняла природный, свой не потянула бы, резерва хватило только на огонь и немного ветра. Красиво получилось. В снежно-огненных спиралях некрасиво смотрелась я, беспомощно повисшая в генеральской руке. Но с этим ничего не поделаешь, человек без сознания привлекательно выглядит лишь на театральных подмостках.
В чувство меня приводили активно, еще активней кричали, приказывали и уговаривали очнуться и удержать магию. Жаль, что недолго. «Очнулась» я в районе ста сорока и полминуты «усмиряла» силу. Судя по прошлому опыту, урока Сурдиву хватит месяца на три, потом возьмется за прежнее. А дня на три мне обеспечены покой и комфорт.
Обеспечением комфорта генеральские адьютанты занялись немедленно. Перенесли к большому костру, лежанку соорудили, чай, усиленное шоколадом питание. Опытные мы здесь все. За исключением зеленокожей. Она единственная ничего не понимала, хлопала редкими ресницами и прижимала к груди «очаг». Но выводы какие-то свои сделала, дислокацию сменила. Как только хлопоты вокруг меня слегка приутихли, орочья девчонка сгребла мешок с котелком и со всем этим скарбом перебралась подальше, на самый край лагерной поляны. Не иначе, как в бега собралась. Оно как бы и пусть, хочет бежать, лес к ее услугам, закалка у орков хорошая, выживут, где угодно, но… Угораздило же Льянса на ее пути встретиться! Ничего такого он, конечно, не планировал, но словно привел ко мне. В результате: у нее — «очаг», у меня — она. И обе мы крайне ответственные.
На отправленного за ней Мустила, жестами и пинками объяснившего, где ей быть полагается, зеленокожая шипела и скалилась, бурчала под нос что-то неразборчивое, но подчинилась. Прибрела, вещи рядом со мной бросила, сама засела на расстоянии, сочтенном безопасным, и глаз с меня не сводила. То ли из соображений той же безопасности, то ли решила немым укором за сорванный побег поработать.
Почти час нас не трогали, лишь капрал круги поодаль натаптывал, но с общением не лез, Сурдив бдительность не терял и сужение кругов пресекал безжалостно. А через час сам подсел, затребовал проверку сохранившихся способностей. Сначала тугдолантскую газету почитать, затем вимптлехскую и краетольскую, и напоследок с зеленокожей поговорить. Газеты я по слогам читала, над каждым словом задумываясь. Месть мелкая, но понервничать генерала заставила, хотя не так, как хотелось бы. А проверка орочьего настолько ко времени пришлась, что я сама в это не поверила. И в то, что совпало все до минуты, и в то, что зеленокожая послушалась, осталась сидеть на месте. Уйти Райнар не успел.
Глава 6, прошлое — Храм рассвета — Белое озеро
3038 год по единому летоисчислению Мелонты
— Леф, мне страшно.
Мне, правда, было страшно. Я так ждала… мы ждали этот день, а когда он пришел… почти пришел… вот.
— Не верю. Ты ничего не боишься.
Разговаривали мы шепотом, даже не знаю, почему. Родителей, если они спали, что очень сомнительно, наши голоса не разбудили бы, «тихий щит» Лефлан сразу поставил. Но я все равно шептала, и он отвечал шепотом.
— Я боюсь, Леф, очень боюсь, что ничего не получится. Оно ведь редко получается. А если будет пасмурно и тучи? Когда тучи, солнца не видно, как будто его нет, тогда и луча от него не будет, или будет не в то время или еще что… Как тогда?
