К счастью, дома нашлись жаропонижающие и противопростудные лекарства, я уговорила Максима съесть несколько ложек каши и уложила его в постель.
Теперь передо мной стоял выбор: оставить ребенка дома одного и съездить в больницу или остаться дома. И я решила поступить, как плохая мать: взяла такси и уехала, внушая себе, что я только туда и обратно.
— Сегодня тебе надо лежать, постарайся уснуть, хорошо? — сказала я сыну, решившись ехать в больницу.
— А ты со мной полежишь?
— Мне некогда лежать, твоему папе сейчас очень-очень плохо, я должна его проведать. Ты не боишься оставаться дома один? — Максим пожал плечами. — Я ненадолго. Засыпай, а когда проснёшься, я уже буду дома. Я оставлю тебе кружку с чаем на тумбочке, горшок возле кровати. Будь умничкой, отдыхай, я скоро.
Я поцеловала его и вышла, такси уже стояло возле дома.
В больнице меня тоже ждали новости. Как и вчера, врач разговаривал со мной лично, но на сей раз уже не в коридоре, а в своём кабинете.
— Кома третьей степени. Это…
— Я знаю, что это такое. Лечебное дело, пятый курс. — прокомментировала я, доктор понимающе кивнул.
— Увы, мы сделали всё, что могли. У нас в районной больнице нет возможности долгое время поддерживать его на искусственном жизнеобеспечении, нет требующихся в данной ситуации препаратов. Его надо везти в областную больницу.
— Ясно. Могу я попасть к нему?
— Нет. Завтра в 11 часов будет машина, можете ехать рядом, а сегодня — нет. Само то, что он до сих пор жив, — чудо. Видимо, очень крепкий организм. Сейчас вы ничем не сможете ему помочь. А теперь, извините, у меня через пять минут операция.
Я вернулась домой, как мне показалось, быстро. Максим не спал, встречал меня у дверей с заплаканными глазами.
— Ты почему не спишь? — удивилась я.
— Я без тебя не хочу. — был ответ.
— Может, сначала поедим? Ты ещё не доел кашу. — он решительно замотал головой.
Мы вместе легли и проспали дотемна, пока с работы не пришла мама и не разбудила нас. Сонный Максим застонал и пожаловался, что ему больно, температура снова поднялась. Я положила ему на лоб компресс, заставила поесть пюре с мясом и снова дала лекарств. Честно говоря, я и сама чувствовала себя разбитой.
О том, что я была в больнице, маме говорить не стала, просто известила, что завтра мы возвращаемся в город. Максиму тоже не помешал бы доктор, даже если им окажется мать Дилана, — так мне будет спокойней за сына.
Максим не мог успокоиться до глубокой ночи, ему стало настолько тяжело, что он долго плакал и просил меня помочь. Я гладила его по голове и читала сказки, пока он не отвлёкся и не уснул. Утром он выглядел гораздо более бодрым и весёлым, однако это улучшение ещё не значило, что болезнь отступила совсем.
Умом я понимала, что тащить ребёнка сначала в больницу, потом три с лишним часа трястись в транспорте, чтобы попасть в другую больницу — явно противоречит здравому смыслу, однако оставить Максима в Верхнем Волчке я не могла.
Перед отправкой врач, оперировавший Дилана, ещё раз подошёл ко мне:
— Его состояние близко к терминальному, у него было сильнейшее нервное истощение, уж не буду интересоваться о причинах… Будьте готовы к худшему.
— Я вас поняла, доктор, спасибо за всё.
Я изо всех сил старалась сохранять спокойствие, хотя при одном лишь взгляде на Дилана у меня начинало болеть в груди. Мне казалось, что там, в этом едва живом теле, его больше нет.
Максима укачало и он уснул у меня на руках, оно и хорошо, хоть он скоротал время. Ехали долго, я и сама с трудом перебарывала дремоту.
В областной больнице имелась терапия по выведению пациентов из состояния комы, и в нашем случае вся надежда была только на неё.
«Поможет ли она?» — звучал в моей голове вопрос.
Когда Дилана определили в палату, я, наконец, смогла выдохнуть с облегчением. Да, само по себе чудо, что он до сих пор был жив.
«Значит, остаётся надежда. Значит, он борется» — подбадривала себя я.
Я вызвала такси, и мы с Максимом вернулись домой. Максим снова капризничал, отказывался от еды и сна.
Звонила мама, спрашивала, как дела, я ответила, что нормально, хотя всё это вряд ли можно было охарактеризовать таким словом.
Ещё одна вещь не шла у меня из головы: поступок Седого. Я обязана была поблагодарить его, если его не арестовали, и сообщить последние новости о Дилане. Помимо главного, служба клана прекратила преследование меня, и в этом была заслуга именно Владимира Александровича.
Максим успокоился только к девяти часам. Я набралась смелости и позвонила в соседнюю дверь. Открыла Лидия Николаевна.
— Здравствуйте, мне нужно поговорить с Владимиром Александровичем, он дома?
— Дома. — гаркнула она и закрыла дверь.
Спустя несколько секунд дверь снова открылась, и старуха впустила меня. Я вошла в кабинет Седого, он сидел за работой.
— Здравствуйте.
— Ты как посмела сюда явиться?! — загремел он. — Пошла вон!
— Я пришла поблагодарить вас.
— Да если бы не внук, я бы тебя давно в порошок стёр! — на повышенных тонах продолжил он, однако я смотрела на него и не видела в нём ненависти к себе и страха перед ним тоже не испытывала; я знала, что непременно скажу ему всё, что собиралась.
— Я хотела сообщить, что…
— Убирайся!
— …что Дилану сделали операцию, сегодня его привезли в город, — произнесла я тихим голосом.
— Меня плохо слышно?
— Я хорошо слышу вас. Хотела, чтобы вы знали. Доброй ночи.
Теперь могло случиться что угодно, расслабляться было нельзя. Перед сном я совершенно не знала, куда себя деть, вышла босая на балкон, ощущение холода показалось мне даже в какой-то степени приятным. В доме напротив горели окна, светились включенные телевизоры. Я задалась вопросом: что такое нормальная полноценная жизнь? Будет ли она когда-нибудь у меня?
Моё тело начало потихоньку остывать, я наблюдала за тем, как растворяется в воздухе пар, идущий у меня изо рта. Вдруг мне привиделось почти стёршееся из памяти лицо призрака, я слегка наклонила голову и начала вглядываться в его (точнее, её) черты.
«Нет…»
— Это снова ты.
«Ответ»
— Я не задавала тебе вопросов.
«Нет… Судьба…»
Призрачная дева ещё больше запутала меня, я решила промолчать.
«Ты сделаешь всё…»
— Ты про Дилана?
«Дорогой подарок… Очень дорогой…»
Дух растворился так же незаметно, как и появился. Я осталась стоять в недоумении. Почему она до сих пор не упокоилась? Что держало её здесь?
Пребывание на свежем воздухе только усугубило хаос в моей голове.
Перед сном я сидела в социальной сети, слушала музыку и вела переписку с моими далёкими теперь подругами. Ирме я отправила целый рассказ о последних событиях (исключая из него все компрометирующие слова на случай слежки за нами), правда, на быстрый ответ рассчитывать пока что не приходилось, она нечасто проверяла почту. Стало немного спокойнее, возможно, оттого что от меня больше ничего не зависело, или почти ничего.
На следующий день мы с Максимом отправились в больницу. Состояние Дилана стабилизировалось, однако он по-прежнему оставался в состоянии комы и признаков улучшения тоже не наблюдалось. Поговорить мне удалось только с медсестрой, врач был занят. В палату не пустили, так как с детьми нельзя, а оставлять Максима в коридоре я не рискнула, поэтому мы быстро вернулись домой. Я была расстроена, хотя вряд ли моё присутствие рядом с Диланом смогло бы что-то изменить.
Зимние каникулы закончились. Я принесла свои извинения матери Дилана, совершенно не чувствуя никакой вины перед ней, — просто нужна была её помощь, так как Максим сильно кашлял и его нельзя было вести в детский сад.
Глава 7
Прошло 2 месяца. Аппараты исправно поддерживали жизнь в теле Дилана, однако терапия, на которую была вся надежда, не принесла абсолютно никакого результата. Мне сообщили, что Дилана нужно везти в Москву, возможно, там смогут помочь, разумеется, не бесплатно.
