внезапно ощутила благодарность за пиджак Джареда. Когда водитель открыл мою дверь, Тристан вытащил что-то из кармана своего пиджака – маленький черный пистолет. Он проверил ствол, затем засунул его за пояс брюк.
Оружие причинило столько вреда за историю человечества. Я почти спросила Тристана, действительно ли это было необходимо, когда Джаред сказал:
– Постарайся на этот раз не застрелить себя.
Тристан фыркнул.
– T’es drôle. «Ты шутник».
Джаред ухмыльнулся, и его лицо стало спокойнее. Когда он заметил, что я все еще сидела в машине, то задумчиво спросил:
– Решила перестать ходить за мной по пятам, Перышко?
Я еще плотнее запахнула пиджак и выскочила из машины. Тристан присоединился ко мне первым, затем Джаред обошел свою машину сзади и направился прямо к «Lаyla». Мы последовали за ним.
Женщина с грифельной доской, покрытой меловыми каракулями, ахнула, ее губы цвета фуксии образовали идеальную букву «О» на ее обычно бесцветном лице.
– Саша! – позвала она немного сдавленно.
Саша оторвал взгляд от бутылки вина, которую откупоривал рядом со столиком на четверых.
Женщина повернула голову в нашу сторону.
Я улыбнулась ей, что, казалось, только углубило тонкие морщинки, прорезавшие ее лоб.
Саша с рекордной скоростью разлил вино по бокалам своих посетителей, затем поставил бутылку на их стол, прежде чем поспешить поприветствовать нас.
– Bonsoir, месье Адлер.
– Они уже пришли? – спросил Джаред, любезный, как обычно.
Глаза Саши нервно забегали по сторонам.
– Еще нет. Пожалуйста, садитесь. Layla chérie, la bouteille. «Лейла, дорогая, принеси бутылку».
Когда Саша подвел нас к столу около необработанной стены, его жена почти швырнула грифельную доску на стул, прежде чем поспешить к Г-образному деревянному бару в задней части помещения и дальше через вращающуюся дверь. Джаред выбрал место лицом к улице и прислонился к грубой стене, осматривая небольшое пространство и два десятка толпящихся там людей. Разговоры так и не возобновились, все были слишком заняты разглядыванием нас. Я ослабила хватку на пиджаке, из-за пристального внимания меня бросило в жар.
Тристан выдвинул для меня стул напротив Джареда, затем сел рядом со мной. Как раз в тот момент подоспела Лейла с пыльной бутылкой красного вина с потрепанной этикеткой. Джаред бросил на бутылку беглый взгляд, пока Тристан медленно читал этикетку.
– «Шато Монроз’01». Вы нас балуете, – сказал он, одарив Лейлу заигрывающей улыбкой.
Щеки женщины порозовели. Она одним быстрым движением откупорила бутылку и наклонила ее к моему бокалу. Я уже собиралась отказаться, но вспомнила, что алкоголь не стоил мне ни пера. Кроме того, отказ от подарка мог их обидеть, поэтому я позволила Лейле наполнить бокал.
Когда она вернулась к столику, у которого перестала принимать заказ из-за нашего прихода, Тристан поднял бокал с вином.
– À la tienne [46], Лей.
– За наше здоровье, – парировала я, поднимая свой бокал и чокаясь с ним.
Я ждала, пока Джаред тоже возьмет свой бокал, но он все еще внимательно осматривал комнату: от деревянного потолка до скопления лампочек, которые освещали каждый квадратный стол.
– Лей, – позвал Тристан, указывая пальцами сначала на свои глаза, а затем на мои. – Я бы предпочел избежать семи лет плохого секса.
– Прошу прощения?
– Когда чокаешься, надо смотреть в глаза друг другу. Чтобы предотвратить неудачу в спальне. Или где еще тебе нравится раздеваться, – он сопроводил последнюю часть похотливым подмигиванием, которое, как я догадалась, было частью его арсенала при общении с представителями противоположного пола. Поэтому я не приняла на свой счет ни его слова, ни подмигивание.
Не сводя глаз с Тристана, я отпила вино: сладкий алкоголь заструился обжигающим водопадом по моему горлу. Я ожидала почувствовать укол, предшествующий выпадению пера. Ведь вчерашний день мог оказаться лишь счастливой случайностью. Но с меня не упало ни перышка.
Из-за накатившего облегчения я выпила еще. На этот раз напиток не обжег меня, а принес только сочное послевкусие. Оно напомнило мне о вишнях в саду гильдии, которые мы собирали до того, как у нас появились косточки от крыльев и более важные дела. Я сделала еще глоток маслянистого нектара и облизнула губы.
– Тебе когда-нибудь говорили, что твой рот – это произведение искусства, Перышко? – Тристан медленно отпил из своего бокала.
Я вздрогнула из-за того, что он использовал прозвище Джареда. Почему-то от него это прозвучало неправильно. Как оказалось, не одна я так подумала.
– Не смей, твою мать, называть ее так, – выпалил Джаред.
Самодовольное выражение лица Тристана дрогнуло от предостережения Джареда.
– Это не повторится, босс, – он одним глотком осушил свой бокал. Затем зачесал назад руками седеющие волосы на висках и встал. – Я посижу в баре. Лучше иметь несколько точек обзора.
Когда он ушел, я спросила:
– У тебя авторское право на прозвища?
Джаред искоса взглянул на меня, поглаживая пальцами короткую ножку своего бокала. Его ногти были аккуратно подстрижены и отполированы. Они блестели будто бы сильнее, чем мои, хотя я накрасила их нюдовым лаком с блестками.
Из-за обогревателя и алкоголя, бегущего по моим венам, жара стала невыносимой, и я скинула пиджак.
– Ты знаешь, как выглядят мужчины…
– Надень пиджак обратно, – голос Джареда был тихим и резким.
Его взгляд следил за группой из пяти парней за соседним столиком. Как Джаред вообще заметил, что я его сняла?
– Je me la ferais bien, celle-là. «Я бы приударил за ней».
Я моргнула, глядя на говорившего мужчину. Хотя это был скорее мальчик с прыщавым лицом и редкими усами.
Джаред вытащил запонки из манжет и закатал рукава рубашки.
– Перышко, надень этот чертов пиджак, – снова выдавил он.
Когда я накинула его на плечи, мужчина-мальчик откинулся на спинку стула и ухмыльнулся Джареду. Псих. Стул Джареда со скрежетом отъехал. Прежде чем он встал, я сжала его предплечье.
– Помни, зачем мы здесь, – прошептала я, пытаясь успокоить мужчину. Чтобы спасти твою душу, а не окунуть в грязь. – Не порти все из-за глупого замечания. По большому счету это неважно.
Ноздри Джареда раздулись.
– Это важно для меня.
Для Тройки он был слишком порядочным.
– Пожалуйста, – повторила я. И моя тихая мольба все же помогла успокоить его.
Будто почувствовав беду (или просто услышав слова прыщавого мальчика), Саша бросился к нам, на его лбу блестел пот.
– Мне очень жаль, месье Адлер.
Хозяин ресторана повернулся к столу с пятью парнями и попросил их уйти. Хоть его голос и был тихим, в нем отчетливо слышалось напряжение. Один из парней проворчал, что никогда не вернется и черта с два они заплатят за еду. Серая хлопковая рубашка Саши натянулась на его напрягшейся
