работу. Он с интересом вникал не только в вопросы охраны, но и в процесс производства. Иногда, как будто случайно, упоминал, что такой красоты не видел даже на женщинах при дворе, и я улыбалась ему с благодарностью. Это значило, что наше дело движется в правильном направлении.
Закончилась зима так же, как и началась – неожиданно. Я работала с таким отрешением, словно больше нет в моей жизни ничего. Творчество захватило каждый час моей жизни. Даже когда я ложилась спать, обдумывала коллекции, а часто и вставала среди ночи для того, чтобы зарисовать идеи.
Мастерская начала приносить хорошие деньги уже к следующему новому году, и я все вырученные средства снова вкладывала в производство. Роза теперь видела во мне ровню, и между нами не было теперь моей скромности и чувства благодарности, а только сотрудничество двух профессионалов.
Новые модели входили в моду, становились темой для разговоров в множестве салонов, но появлялись и последователи, и даже те, кто пытался выдавать наши изделия за свои. Но разница была видна даже не вооруженным взглядом – сделать что-то похожее было сложно, не понимая концепции и общей идеи коллекции.
Вышивка становилась все сложнее, ткани комбинировались не только по цветам, но и по фактуре. Поняв, что даже в этом времени нет границ для идей, я расслабилась и просто творила. К весне доходы мастерской превысили расходы, и веденная мною бухгалтерия показывала, что я могу позволить себе много больше.
Я осмотрелась, и поняла, что кроме смены обстановки мне больше и захотеть нечего. Настало время сменить дом, а самое главное – я могла не просто снять жилье, мне было достаточно на покупку и новую обстановку.
Первые теплые денечки словно открыли мне глаза – я работала безотрывно больше года, я не поднимала головы, а следовало заметить, что превращаюсь в замкнутого на процессе нелюдимого маньяка.
Чужим людям могло показаться, что я так тружусь только ради денег, но меня окружали такие же профессионалы. Даже вышивальщицы с открытым ртом выслушивали новые идеи, рассматривали эскизы, и не стеснялись предложить более интересные способы. А потом я не могла выгнать их домой, потому что им было страшно интересно – что же получится в итоге. И когда под их пальцами распускались невиданных цветов рисунки на ткани, они получали то же удовольствие от своего труда, как и я.
Мы организовали при мастерской небольшую столовую – коли люди так стараются, я посчитала нужным их кормить, между делом выгоняла из-за столов, чтобы размяться. Да, именно выгоняла, потому что сама почувствовала боли в спине. Нам нужно было движение.
Я не наняла повара, а просто расписала между всеми, включая меня, график работы на кухне. Пару раз в месяц каждая из нас стояла у плиты, чтобы накормить всех. Так дело пошло веселее: у нас появилась тема для отвлеченных разговоров, мы стали больше двигаться. А я начала выныривать из работы, начала видеть те перемены, что произошли вокруг. Я удивляла женщин незнакомыми им ранее блюдами, что были приготовлены из самых простых продуктов, но имели форму и вкус совсем не знакомый им.
Вместе с этим пришли и идеи. Этим женщинам нужна более простая одежда для дома и работы. Я хотела, чтобы вещи не шокировали, а доставляли радость и удобство.
Мастерская была большой, и мы могли себе позволить занять троих женщин пошивом нового вида белья и платьев. Вводить домашние брюки вроде палаццо я не решилась, но эскизы у меня уже были. Очень широкие брюки, в которых невооруженным взглядом вовсе и не заметишь брюк, должны были стать хитом. Нужно было только одно – показать их удобство.
К концу весны я твердо решила купить дом, и не маленькую избушку на окраине, а достойный, с множеством комнат, кабинетом, чтобы я торопилась туда вернуться, а не просто переночевать.
Я бы еще потянула с покупкой, но последнее время слишком часто слышала скандалы, что происходили в доме сестры. Она так явно не ладила с мужем, которого я видела за все время раз пять, да и то – мельком. Красотой или статью он не поражал, прямо скажем. Невысокий, полноваты, какой-то весь… липкий, что ли? Пару раз я видела, как привыходе из дома он трепал по щеке провожавшую его горничную.
Кроме того, я за эти годы накопила столько эскизов и рисунков, что скоро совсем не останется места в крошечном помещении. Нет-нет, помня об истории с Козеттой я не хранила актуальную коллекцию рисунков дома – только в сейфе на работе. Но проходил сезон, и актуальность пропадала. Думая о том, что, когда-нибудь, совсем уже старой, я соберусь с духом, разгребу эти художественные завалы и сделаю альбомы об истории моды, я бережно хранила бесчисленные папки.
Так вот, последнее время муж моей сестрицы повадился прогуливаться по саду возле моего дома. Обнаружила я это случайно – простыла и осталась дома на три дня, лечась микстурами, мёдом и небольшой порцией безделья.
Сначала он просто гуляли, и мне казалось, что к домику он приходит случайно, но потом поняла, что прогулки к моим окнам целенаправленные.
А в один из дней я проснулась от лая собак. Их было много, и они лаяли как будто загоняли лис на охоте. Я выглянула в окно и увидела следующее: будущий муж моей сестры в компании со слугами прогуливались вокруг моей обители с грудой гончих, а прямо перед дверью работники сгружали доски – они начинали строить псарню! Думаю, мужик вполне серьезно решил меня выжить отсюда.
Я быстрее, чем обычно, оделась, не стала завтракать и даже не сварила кофе, как делала каждое утро. Я вышла из дома, не посмотрев в их сторону и направилась к дороге, где быстро нашлась свободная карета. В мастерскую я приехала рано. Но сегодня я не планировала работать, сегодня я должна была найти себе новый дом.
– Пьер, доброе утро, у меня к тебе есть одна небольшая просьба, а если точнее, то две. Нашей мастерской нужен свой экипаж. Договорись с кем-нибудь, что мы просто возьмем человека на зарплату, и он постоянно будет при мне, или будет отвозить документы Розе, или вас по срочным делам. Так будет проще. А второе – узнай обо всех домах, что продаются в хорошем районе города. Мне нужен дом с небольшим садом, может быть с конюшней, а в идеале – чтобы и с тем и другим.
– Мадемуазель, я давно хотел предложить вам это, но стеснялся рот открыть.
