И не знаю, как вы там живете – как-то раз, когда я забирал из вашего дома рисунки для вашей Розы, эта женщина, которая вроде ваша сестра, шипела мне в спину, мол, скоро сами как крысы сбежите отсюда. Я много разных людей видел, но такую лучше обходить стороной.
– Ты прав, ничего, говори всегда все, что думаешь, мало ли я сама упущу какие-то детали.
Дома я смотрела до позднего вечера. Наш личный экипаж пришелся очень кстати. Когда Пьер делал предложение извозчикам, они очень удивлялись – здесь еще не было найма такого типа, а потом, прикинув в голове, что это спокойная, и вполне хорошо оплачиваемая работа, соглашались. Он лично выбрал такого.
Дом, на котором остановился мой взгляд был вторым. Я, хоть и решила рассмотреть все предложения, тут же находила минусы, и к закату уже, вновь вернулась туда. Приказчик показал мне его снова. Я вошла в калитку, кованные дверцы мило затягивал плющ, как и южную сторону дома. Тропинка вела в самый конец – к дому. Мне нравилось, что перед ним так много земли. Я не любила варианты с красивым фасадом, за которым прячут хозяйственные постройки.
Конюшня на пару лошадей выглядела как беседка, рядом с ней был домик, в котором мог проживать охранник или садовник. Этот человек всегда будет между домом и улицей, а значит, никто не пройдет в дом незамеченным, пока слуга ковыряется с лошадьми на заднем дворе.
Два этажа сплошного великолепия. Несмотря на средние размеры дом был удобным.
На первом этаже большой холл, гостиная, уютная и функциональная кухня с примыкающей к ней комнатой для повара или служанки. Кабинет тоже был на первом этаже, и окна выходили прямо на дорожку, ведущую к дому. Зелень сада, притененного фруктовыми деревьями, изящные скамьи и стол в тени – такой вид из окна кабинета мне и был нужен.
Второй этаж имел три спальни, комнату, что могла использоваться как танцевальный зал или просто как комната для гимнастики, и пара уборных. Все здесь было обустроено так, словно человек строил дом для себя лично, но ему не повезло прожить в нем всю жизнь.
– Месье, а хозяин этого дома? Он переехал? – спросила я мужчину, что занимался продажей.
– Нет, мадемуазель. Его жена отсудила этот дом, а сейчас продает. Ей срочно нужны деньги, поэтому он так недорого стоит, – стараясь не сказать лишнего, ответил немолодой уже, но очень цепкий продавец. – Думаю, уже завтра сюда приедут не менее пяти покупателей.
– Мы не будем ждать до завтра, месье, я покупаю этот дом. А сейчас расскажите мне о задней стене дома.
– Она каменная, и высотой как весь дом. По сути, задняя его часть не имеет окон, и является частью стены. Так что, вся земля, на которой расположен сад, будет перед вашими глазами.
– Ну и отлично, это то, что мне нужно!
Дом покойной мадам Марион Николя де Готье
Дверь за мужем захлопнулась и из глаз мадам Бернардет де Мюлан полились самые настоящие слёзы…
— Скотина! Мерзавец! Дрянь! – Бернардет всхлипывала, но помнила, что глаза тереть нельзя! – иначе, опять будут отечные веки и эта мерзавка, вульгарная крашеная девка, маркиза Шатион опять будет спрашивать:
— Бернардет, милая, сознайтесь – вы ждете ребенка? Это был бы так прелестно!
— Гадина! – Бренардет точно знала, что бриллиантовые серьги, в которых маркиза блистала на последнем балу, ей подарил подлец Оноре.
Роясь в бумагах «этого мерзавца», как, пусть и справедливо, но при этом — весьма пафосно называла она мысленно своего мужа, она видела счет своими глазами! Конечно, сознаться в этом она не могла, это было бы… ну, совершенно неприлично! Но то, что это те самые серьги – ни минуты не сомневалась! Ах, она была бесконечно, безнадежно несчастлива!
Действительно – подлец! Отказаться оплачивать счета собственной жены, чтобы тратить золотые луидоры на любовницу – верх распутства и негодяйства!
Почти три года назад, сразу по окончании траура по покойной тетушке, сыграли скромную свадьбу.
— После траура, милочка, неприлично шумное празднество – сказал жених, и привычно потрепал Бернардет за нежную щечку.
Она, так же привычно, «передернулась» внутренне – влажные пальцы жениха всегда вызывали некое чувство брезгливости. Казалось, что после этих милых, почти родственных прикосновений, на лице остается липкая пленка.
Иногда Бернардет недоумевала, почему в женихи ей тетя выбрала этого… Он даже не барон, а всего лишь баронет! И, судя по тому, что барон Чарльз Питер де Голейн де Мюлан был почти на двадцать лет моложе баронета Оноре де Мюлана, её отвратительного и мерзкого мужа, то она так никогда и не станет баронессой! Это совершенно, совершенно ужасно!
Нет, конечно объединение небольшого села, принадлежавшего раньше тетке и земель самого баронета – дело хорошее. Но ей-то, Бернардет, какая от этого выгода? То, что «этот подлец» отдает ей, как арендную плату от крестьян – слишком мало, для достойного образа жизни настоящей светской дамы!
Но тогда, будучи еще слишком юной, чтобы думать обо всем «таком», Бернардет просто изнывала от желания побыстрее стать мадам де Мюлан. Это было так важно! Это позволяло самой назначить приемные дни и иметь свой салон, приглашать в гости приятных людей, а не сидеть в черном платье дома, когда весь свет веселится! Ходить на приемы не с тётушкой, старой грымзой, которая хоть и обожала Бернардет, но строго относилась к соблюдению приличий и никогда не позволяла на балу, даже на семейном, третий танец с одним и тем же кавалером.
Возможно, если бы не старая карга, Бернардет смогла бы найти себе партию и получше! Тогда, на приеме у этой толстухи, мадам Барбары в честь её костлявой доченьки, мадемуазель Валери, виконт Денуа де Сен-Марк так смотрел на нее! Так смотрел! Ах, зачем тетка поторопилась домой? Возможно, сейчас она была бы не мадам де Мюлан, а виконтессой! Блестящей светской дамой! – Бернардет прикрыла на несколько мгновений глаза и позволила себе помечтать: « …и, разумеется – целоваться с ним было бы просто прекрасно! Одни его тонкие, подбритые усики будили во мне что-то совсем восхитительное! И, главное – он значительно богаче, чем этот…» — даже мысленно она не любила произносить слово – «муж».
И что теперь? Теперь она жена этого подлеца Оноре! Нет, конечно, у нее есть свой дом, да и гостей она может приглашать. У нее по, средам
