себя стеснённым, угнетённым в закрытом пространстве, где нечем дышать. Когда же Макс увидел попаданца совсем близко, в его безжалостных руках был поднос с бутербродами, салатом, картошкой и стаканом кофе.
— Узнаю этот взгляд, такой же, как при нашей первой встрече. Но я скажу тебе тоже самое, что и тогда — тебе не стоит меня бояться! — Дементий положил поднос на пол, подошёл к Максу почти вплотную, и начал растирать ладонями его спину и грудь.
Боль ушла и дышать стало легче. Но Макса всё ещё трясло.
— Почему? — Судорожным голосом спросил он.
Дементий вздохнул.
— Ты попал под влияние хвори, с каждым ударом сердца, она всё больше разливалась по твоим венам, процесс мог стать необратимым. Здесь тихо и чисто, ничто нас не потревожит, хотя бы какое-то время, пока мы не выправим тебя. Но главное, не поддавайся унынию, отчаянию и страху, ибо это есть путь во тьму.
Макс прикоснулся к груди.
— И всё-таки, что именно ты со мной сделал?
— Земная стихия предупредила будущий кризис. Высушила плод и цветы твоего недуга, но пока твоё сердце билось, это было невозможно. Пришлось его остановить. Остался корень, но выдернуть его под силу только тебе самому, так же как и семена разлагающей нашу душу скверны всегда разбрасываем мы сами.
— Ммм… — Макс погладил урчащий живот. — Как же кушать хочется. — Сказал он, глядя на поднос.
— Ну, так угощайся. — Сказал Дементий и подвинул поднос ближе к Максу, и сел рядом.
Макс расположился напротив.
— А ты?
— Я не нуждаюсь в приёме воды и пищи.
— Но хотя бы ради меня можешь? Не хочу чувствовать себя одиноким. Пожалуйста!
Попаданец улыбнулся.
— Ну хорошо. — Сказал он и присоединился к трапезе.
Макс с жадностью налетел на картошку, заедая её бутербродами и салатом и запивая всё это дело глотками кофе. Дементий же начал поедать куски ветчины и сыра, отщипывая по чуть-чуть, но уже через минуту вошёл во вкус, и стал запихивать мясо и сыр приличными кусками и запивать водой. Благо, еды было предостаточно. Макс уже закончил, а Дементий, казалось, только набирает обороты.
— Разве может быть еда настолько вкусной?! — Поражался он. — Как я мог забыть её божественный, изумительный вкус! И сколько в этом вкусе самой жизни! И как приятно обедать в компании, делиться впечатлениями! — Говорил попаданец с набитым ртом между запихиванием в рот еды и питьём, а когда пробовал что-то новое, не стеснялся порассуждать о каждом вкусовом оттенке.
И всякий раз вспоминал что-то о своей прежней жизни, которую он позабыл. Вспомнил несколько примечательных ужинов, обедов и завтраков, будучи семилетним ребёнком, полных веселья и любви в семейном застолье из далёкого и прекрасного детства.
В сливках он узнал вкус свежего, тёплого, парного молочка, которое по вечерам доила его мать, а булочки напомнили о блинах и масленице. Хлынул целый поток ребяческих воспоминаний, словно кто-то пробил отверстие в шахтах его сознания. Всплыли и зимние игры, катания с ледяных горок и множество прочих забав, о которых любят рассказывать пожилые матери со слезами умиления на глазах, и всё вокруг тогда полнится душевным теплом, пусть и чужих воспоминаний.
Макс вновь посмотрел в сторону зала.
— Кто этот человек, что всё время моет полы? — Спросил он у Дементия.
— Я не знаю, он уже был здесь, когда я принёс тебя.
— Меня зовут Эдичка! — Выкрикнул мужчина из зала.
— Выходит, я чуть не стал одним из заражённых?! — Сказал Макс.
Попаданец кивнул.
— Но ты смог это обратить. Как?!
— Хворь действует на всех по-разному. И почти всегда ей удаётся исказить мышление, но бывает, что тяга к свету способна ей противостоять.
— Значит, всё так и происходит, люди поддаются плохому настроению?
— Не обязательно быть хандре, даже при лучшем настрое, можно легко этим заразиться и не заметить. Если не противиться, твои лучшие чувства и побуждения восстанут против тебя.
— Дамир временами бывает зол, а мама с папой… В любой семье случаются ссоры, правда? Значит ли это, чтобы они уже инфицированы? Ты обещал, что мы найдём их! И ты солгал.
— Я искал всю твою семью, а не только брата. И если следы Дамира рассеяны тенями по всему городу, то следы твоих родителей и вовсе стёрты. А это значит, что демон уже знает обо мне. И делает всё, чтобы запутать. Я уверен, твои мать и отец у него, а вот местонахождение Дамира ещё под вопросом. Но без сомнения, отыскав демона, мы получим ответы. Не помню, чтобы эпидемия распространялась в таких скоростях и масштабах. Скоро власть демона станет абсолютной, и он будет повсюду, он сам станет этим городом.
— Но что именно представляет из себя эта болезнь?
— Земная хворь — это инверсия самой жизни в каждой из её проявлений. Неважно живая это природа или неживая. Под давлением она рассыплется пеплом и воскреснет в новом виде. Но её основная цель — это обладатели души, те, кто может влиять на этот мир. Она находит наши внутренние дефекты и пробуждает, множит их. Меняет химию мозга и задействует весь мыслительный аппарат. Использует воображение, чтобы воссоздать догмы наслаждения и страдания, а затем убедить жертву в определённой логике вещей. И привести к мнимой смерти и последующему возрождению. И тогда человек становится привязан к вселенной хвори, она черпает из его души давно утерянные силы. Сознание зацикливается на абсолютном эгоизме, страхе или отчаянии, и начинает проецировать собственные недуги на мир вокруг. Они мерещатся ему, он жаждет и рыщет их в поиске по всей земле, а если не находит, начинает созидать. И оттого всё окружающее умирает и черствеет. И голод этот не знает границ, ведь рты всё множатся. Это бездонная пучина потреблятства, где каждый отдельный элемент — это звено в цепи, которой заправляет демон.
— И как это остановить?
— Я помню лишь о двух противоядиях из множества. Физическое, что остановит острый приступ хвори, отсрочит неизбежное. И духовное — это избранный чемпион, что поведёт мир по стезе великих мужчин и великих женщин. Но сейчас важнее было бы иметь физическое противоядие, ибо духовное это задел на перспективу.
— Но что значит стезя великих мужчин и великих женщин? Не понимаю.
— Это образец воли, мужества, храбрости, непоколебимости, ума и благородства, тот, кто взрастит эти добродетели в других людях и сделает всё, чтобы добиться своей цели. Но кто это, мужчина или женщина, мне неизвестно.
— Но что если этот избранный трус, и он вовсе не появится?
— Тогда нас поглотит бездна. Но я не верю в абсолют. Да и что, собственно, это
