рот и поднося горлышко бутылки к губам.
Макс громко мычал и вырывался, но хватка была воистину стальной. Вдруг Эдичка замер, вскрикнул, из его горла вырвалась каменная пика, и кровь брызнула Максу в лицо. Он вздрогнул. Пика исчезла, а содрогающаяся туша с продырявленной шеей рухнула прямо на Макса и повисла. Бутылка выпала из рук, и хлорка растеклась по выдраенному полу. Макс сполз по стене вместе с трупом.
Дементий скинул тушу, помог Максу встать и протёр его лицо салфетками с ближайшего стола. Макса трясло, и взгляд его был прикован к мёртвому телу. Дементий взял Макса за подбородок, приподнял голову и бегло осмотрел. Сам же попаданец всё ещё восстанавливался, а красноглинистая плоть возвращалась в человеческий вид, хотя с горлом всё ещё были проблемы.
Дементий повёл Макса к выходу, и он пошёл, но всё никак не мог собраться мыслями, не мог вспомнить зачем он здесь и что ему делать дальше.
И в сознании надолго застыл образ грязной свиньи, запрыгнувшей в свежую только что выстиранную постель. А ещё кровь и выражение лица Эдички, и вспоминалось, с каким тщанием и усердием он драил полы, сублимируя своё неистовое безумие. Вот и Макс точно так же: одна половина мозга сходила с ума, а вторая запоминала детали, которые может быть пригодятся, если Максу вздумается изобразить нечто подобное на холсте — зацикленного на чистоте уборщика, оттирающего полы зубной щёткой в тусклом от пыли помещении, где от повторений одних и тех же действий ничего не меняется.
Макс не заметил, как оказался на улице, повалился к дереву и, схватившись за живот проблевался, и теперь дрожал, но дышал уже спокойнее.
— Импульсивная смена настроений делает из тебя идеальную жертву. Научись это подавлять, иначе хвори даже не придётся искать в тебе изъянов, ты сам загрызёшь себя и обратишься. Держись света, Максим, пусть это и нелегко. — Сказал Дементий.
Макс выпрямился и ещё раз посмотрел на кафе, откуда они только что выбрались.
— Значит вот что происходит в конце с заражёнными? Впечатляет.
— Отнюдь, тот кого мы встретили, был одним из избранных. Их воля и плоть были всегда сильнее, чем у простых людей. Именно поэтому Эдичка сумел сохранить частичку самости. Он стал гораздо сильнее и опаснее обычного черновена. Хворь всегда старается прогнуть всё под себя, но если человек обладает сильной волей, ей приходится туго. А может быть она это и ищет, доминанта, в руках которого раскроется весь её потенциал.
Макс и Дементий тронулись в путь, удаляясь от кафешки всё дальше, петляя между перевёрнутыми автомобилями, поваленными опорами электросетей, светофорами и развороченными деревьями на дорогах и тротуарах. Меж развалов и руин умирающей архитектуры советских времён.
Так они и брели, пока вдали не показался заслоняющий и перекрывающий всё, валивший откуда-то из низины, чёрный туман. Пройдя ещё порядка нескольких сотен шагов, оказалось, туман стелился над водоёмом, исходил из него и развевался далеко за его пределы. Он был слишком густой и шероховатый. Даже когда Макс и Дементий подошли совсем близко, остановившись перед декоративным решётчатым заборчиком, в тёмном пару нельзя было разглядеть очертания, но прекрасно слышались стоны, крики, всплески, рыдание и хохот, и в самом тумане, то и дело рисовались манящие, увлекающие и крадущие взгляд дивные узоры.
— Это место кажется знакомым. — Произнёс Дементий. — Помни то, о чём я говорил!
Они перешагнули через решётку и стали спускаться по серому газону к огибающей водоём дорожке. И только тогда заприметили силуэты шагающих и прыгающих в воду, купающихся и тонущих, плескающихся, целующихся, обнимающихся и сношающихся людей. Все они нежились, набирали воду в ладошки и омывали себя и партнёра, смеялись и топили друг друга, и целовались так, что откусывали плоть. Садились под водой и ожидали прихода смерти. В воде не осталось свободного места, а ещё тысячи и тысячи людей ждали своей очереди по всему берегу. Казалось, здесь собрался весь город или, по крайней мере, большая его часть. В этом бесчисленном множестве десятков тысяч можно было утонуть. И они все ждали своего часа, одиночки, пары и даже целые семейные династии.
Но то было одно мгновение, а уже в другое чёрный пар скрыл всех. Макс и Дементий остались одни на одиноких чёрных берегах.
Наступила тишь, а в ней послышались женские крики и детский смех.
Попаданец напрягся и завертел головой.
— Емеля? Емельяяян? Отец? Мать? — Он вглядывался куда-то вдаль и носился из стороны в сторону, не переставая кричать.
— Стой! Куда ты?! — Воскликнул Макс и кинулся следом, но Дементия уже нигде не было.
Макс остался один. Некоторое время он блуждал в тёмных парах и взывал к попаданцу, но никто не откликнулся. Макс хотел было вернуться назад, забраться повыше, чтобы оглядеть весь водоём, но обернувшись, не увидел обратного пути. Секунда промедления и ты пропал. Макс остался на месте и просто смотрел, но это не имело особого толка, и слева и справа и сверху и снизу картина была одна и та же. Ты боишься сделать шаг и провалиться в бездну. Но вдруг Макс что-то в ней различил, силуэт мальчонки в тёмных парах, он шёл навстречу, и голос брата эхом разлетелся в голове, волнуя и колебля туман.
— Ты позволил им забрать меня! Ты бы и маму так же бросил! — Слова хлестнули прямо в сердце.
Макс вздрогнул, но продолжил слушать этот голос и разглядывать этот силуэт, что подплывал всё ближе и ближе. И чем больше Макс старался внять, тем сильнее слеп и глох. Но когда силуэт оказался совсем близко, Макс узнал высокого, поджарого мужчину с кудрявыми каштановыми волосами и нервным взглядом. Своего отца. И силы тут же покинули Макса, живот свело от пустоты, ноги едва держали, а всё тело будто осунулось и сгорбилось, услышав сильный, агрессивный голос.
— Как же ты нас расстроил! — Он поднял правую руку с ремнём и хлестнул Макса по лицу.
Макса опрокинуло.
— Прости… — Прохрипел Макс, обессиленно лёжа на спине.
Отца уже не было, а только высокая, одноглазая брюнетка с длинными волосами и властным, роковым взглядом.
— Родной мой, ты и понятия не имеешь во что ввязался!
Макс не отвечал, в нём не осталось сил даже для дыхания. Всё мутнело и глохло.
— Ну же, Максим, вдыхай, вдыхай меня глубже, ведь я часть тебя, как и всей человеческой натуры, прими же меня как истинное благо! К чему эта жизнь, полная зависимостей и страданий, если после обращения каждый обретёт смысл! Ты был так близок, и вот я спустилась с небес,
