Очень многое должно решиться сегодня. Это витает в воздухе, об этом поет ветер, это шепчут боги. Большая часть нашего устоявшегося мира зависит от решений, принятых всего горсткой людей и драконов. Особенно от одной пары, которой боги щедро отсыпали испытаний и проверок.
Мне не спится: вокруг слишком много магии и переплетений тончайших нитей волокон будущего. Они вибрируют и тихо звенят. Радует то, что их никто, кроме меня, не слышит.
Дожидаюсь, когда Айлин заснет, аккуратно перекладываю ее на подушку и укутываю одеялом, а сам ухожу в кабинет. Вступать в конфликт с кланом Квиланд я не намерен — это не моя война, но оповестить Совет о том, что можно ожидать нападения со стороны Гардариана, поэтому надо укрепить позиции на границах, — обязательно необходимо.
Зажигаю над столом магический шар, опускаю перо в чернильницу и достаю бумагу. Тихо поскрипывая, тонкий кончик оставляет ровные строчки моего распоряжения, которое не решится оспорить никто.
Дракон волнуется вместе со мной. До точки переплетения всех нитей всего пара дней, но от того, с каким распределением сил и расстановкой фигур на шахматной доске мы придем, зависит то, каким будет будущее. И не только для клана Ника.
В тишине спящего замка драконий слух улавливает вскрик Тиоллы. Она даже не представляет, насколько их с Николасом связь глубже и крепче, чем это кажется снаружи. Но, вот поймет ли, зависит только от нее.
Слышу тихие мягкие шаги: Айлин тоже услышала Тиоллу и пошла проведать. Каждое действие, каждое принятое решение приближает к тому, что должно произойти.
Откладываю перо, ставлю магическую метку на документ и выхожу на балкон, с которого прекрасно просматривается весь двор и въездные ворота. Прохладный ветер наполнен тревогой, она передается животным, обитающим в округе. Где-то ухает филин, где-то начинают лаять и выть собаки.
Охрана у ворот будет меняться только через три часа. Ребята молодцы, но сегодня мне нужно, чтобы они упустили одну беглянку.
Часы на башне главного Храма отбивают два часа ночи, когда хлопает входная дверь, а во дворе мелькает хрупкая маленькая фигурка. Замирает, испуганно глядя на меня, а потом ныряет во тьму деревьев.
Считаю до десяти и зову охрану. Те тут же появляются под балконом. Отдаю приказ проверить всю территорию, а сам возвращаюсь в дом, в нашу галерею. Спустя пару минут ко мне присоединяется Айлин и обнимает.
— Так тоже нужно? — она утыкается носом мне в грудь.
Провожу рукой по волосам и прижимаю к себе.
— Да. Риан спит?
— Спит. Я попросила Вейру остаться с ним, — отвечает она. — Скажи мне, все же будет хорошо?
— У Риана? Непременно, — успокаиваю я жену.
Но предпочитаю умолчать о том, что ждет Тиоллу и Ника, потому что все зависит только от них. Решения приняты, нити сплелись, теперь остается только ждать.
Глава 44. Сердце Креолинии
Голова раскалывается, дико хочется пить, и при этом невозможно тошнит. Как это было несколько раз после того, как Гардариан был очень мной недоволен. Только с помощью лекаря мне удавалось тогда встать с кровати.
В голове мелькает мысль, что теперь-то Гардариана рядом нет. А потом медленно, словно по частям открываясь, в голове возникают воспоминания о последних событиях: первое обращение Риана, объятия Николаса, приход Гардариана, полет с Рэгвальдом, улыбающаяся богиня в храме и… оглушающая вспышка.
Следом была всепоглощающая тьма, наполненная болью и одиночеством.
Понимаю, что я не хочу приходить в себя. Не хочу даже узнавать, где я, потому что все мои ощущения говорят о том, что мне это не понравится. Но реальность неумолимо дает о себе знать.
Легкие начинает наполнять приторно-сладкий запах ароматических смесей, которые так обожает мой муж. В груди возникает едкое предчувствие, еще больше усиливающее тошноту.
Слышу стон и только потом осознаю, что это мой голос. Хриплый от того, что в горле пересохло, жалобный и отражающийся от стен. Промозглая сырость обволакивает кожу, пробирается еще глубже и заставляет все внутренности сжаться в болезненном спазме.
Пальцы на руках онемели. Пробую согнуть их и разогнуть и понимаю, что запястья туго перетянуты и привязаны к чему-то в изголовье того, на чем я сейчас лежу.
Закашливаюсь, переворачиваюсь на бок и подтягиваю колени к животу. Жжение пронзает все тело. Боги… Меня сейчас вывернет…
Несколько минут ничего не происходит, боль потихоньку начинает спадать, а может, это я к ней начинаю привыкать. Я все же нахожу в себе силы разомкнуть веки.
Сначала все расплывается. Так сильно, что я вижу только световые пятна. Желтое где-то в стороне моих ног и красные — в головах. Свечи Гардариана. Проклятье, где же я?
Слышится металлический лязг, звон ключей, скрип. А потом грохотом раздается стук сапог по каменному полу. Я знаю этот звук. Тот, который вызывал дрожь, расползающийся в груди страх и понимание, что дальше будет больно.
Зрение начинает возвращаться и фокусироваться. В световом пятне появляется черная фигура. На некоторое время она останавливается.
Очертания приобретают четкость: я вижу черный камзол, черные брюки и руки, которые снимают перчатки. Медленно. С каждого пальца.
Только когда он до конца снимает их и сжимает в одной ладони, я позволяю себе поднять взгляд. В полумраке помещения черные глаза Гардариана отражают всполохи свечей, а на губах замерла хищная ухмылка.
— Набегалась? — спрашивает он, пока его взгляд скользит по моему телу.
Я чувствую его липкое прикосновение, сжимаюсь, заранее ожидая того, что меня дальше ждет.
— Ты же знаешь, что я не люблю, когда мне не отвечают, — он делает шаг вперед, а я отчаянно всхлипываю. — Или уже забыла?
Как же я хочу поверить, что это все кошмарный сон. Что я сейчас проснусь и смогу спокойно пойти прогуляться по парку у замка Ника.
— Не надо, прошу, — шепчу я, когда он собирает мои волосы в ладонь и оттягивает назад, заставляя запрокинуть голову.
— Почему мне не стоит ничего делать? Разве ты не провинилась? А тех, кто виноват, надо наказывать! — цедит мужчина сквозь зубы и проводит пальцем, царапая выпущенным драконьим когтем, от уха к яремной ямке.
Меня пронзает жгучая боль, раскаленным металлом растекающаяся от раны по всему телу. На глазах выступают слезы, но я закусываю губу, чтобы не кричать. Обычно это раззадоривало Гардариана только сильнее. Но сейчас, похоже, он намерен играть со мной долго и серьезно.
— Тебе все равно не победить в этой войне, — едва слышно, только губами произношу я. — Совет не встанет на сторону того, кто обманывал и украл чужой артефакт.
Гардариан склоняется ближе ко мне, практически вплотную к моему лицу. Так, что я даже чувствую его дыхание.
— Твои слова — слова беглянки, нарушившей все, что можно нарушить. Предавшей мужа. Родившей от другого. Против моих слов, главы клана, сильного мага и дракона, — язвительно и медленно выговаривает он, почти касаясь меня губами. — Кто тебя послушает?
Противно до невозможности, но попытка дернуться и отстраниться заканчивается ударом поддых. Из меня выбивает весь воздух, я зажмуриваюсь, однако меня не выпускают.
— Да и любовничка твоего тоже, — злорадно выдает Гардариан. — Он нарушил священное, покусился на чужое. Он преступник, а преступников надо наказывать.
— Есть свидетели, — хриплю я. — Мы сможем доказать…
— И кто же это? — слышу в его голосе издевку. — Твои родители?
То, как он это говорит, заставляет все внутри меня похолодеть. Нет, я, конечно, понимаю, что они меня предали, продали, сделали все, чтобы я не была с Ником… Но все эти годы я убеждала себя, что зато теперь у них все хорошо, как они всегда мечтали.
— Ты надеешься, что они скажут что-то против меня? — Гардариан продолжает, а потом качает головой. — Даже если бы внезапно поменяли свое мнение, не смогли бы. Я им… скажем так, помог замолчать. Навсегда. Впрочем, как и всем, кто каким-то образом мог знать о нашей маленькой договоренности с твоими родителями.
