В воздухе, кроме запаха дыма и жженой смолы, отчетливо висит другой тошнотворный запах — разложившейся плоти. Где-то на горизонте едва-едва начинает светлеть небо. Значит, на самом деле прошло не так много времени, и это вселяет надежду,
За домиком некому следить, потому что, похоже, кроме тех двоих, тут нет больше ни одной живой души. Но от этого совсем не легче.
Картина, которая предстает перед моими глазами, поражает: рядом с костром на земле начерчены два круга, один в другом. В пространстве между линиями свалены трупы разной степени давности, а в центре, среди начерченных на сухой земле углем символов, лежит кристалл.
Он светится бело-голубым светом, что напоминает мне о свечении Сердца Креолинии, но по его поверхности, словно трещины, расходятся черные линии.
Свет пульсирует, а от него тонкими потоками растекается серое свечение к каждому из мертвых тел. Рассматриваю все это, пытаясь понять, где сердцевина и что за магия вообще в этом заключена.
Когда я приближаюсь, запах становится настолько сильным, что щиплет в глазах и выступают слезы. Прикрываю нос локтем, всматриваюсь в кристалл и боковым зрением замечаю, как одно из тел, наверное, наиболее свежее среди присутствующих, начинает шевелиться.
Так вот, как они это делают!
Глава 46. Николас. Вызов
Один за одним мертвые начинают подниматься, превращаясь из трупов в ходячую нежить. Они осматриваются как будто бы осознанно, но в глазах, точнее, в глазницах, — пустота.
Мгновение — и они замечают меня, скалятся, вызывая леденящий ужас, прокатывающийся по моему телу. Я уже сталкивался с такими, как они, но, чтобы вот так видеть, как происходит “оживление”, это впервые.
Но сейчас не время и не место бояться и ужасаться. Этот момент — лишь препятствие к освобождению Тиоллы, а для этого я готов преодолеть все, что возможно. И что невозможно — тоже.
В данный момент из невозможного только нежить, которая явно рассматривает меня как объект для атаки. Расправляю плечи и выпускаю огненные плетения ещё до того, как они успевают кинуться ко мне.
Первые пять превращаются в пепел тут же. Часть тех, кто находится дальше, сильно обгорает. В воздухе запах разложения смешивается с вонью паленой плоти. Огонь перекидывается с мертвеца на мертвеца, потому что они слишком близко друг к другу. Цепная реакция.
Но они не знают боли, им все равно, поэтому продолжают наступать.
Давай же, дракон, ты мне сейчас нужен! Он тихо рычит, прося дать ему ещё некоторое время: оглушающее заклинание в большей степени было направлено на него, как на самую сильную часть меня.
Резерв почти пуст, а нежить, которой здесь не меньше трех или четырех десятков (это только те, кого я вижу), продолжает подниматься. Шансы выиграть или хотя бы сохранить свою шкуру минимальные, но разве меня это останавливает?
Я решаю рискнуть и, окружив себя огненным щитом, ныряю в самую гущу тел. Они явно подпитываются от этого кристалла, возможно, если я его разрушу или хотя бы вытолкну из круга, нарушив ритуал, то они ослабнут и перестанут вставать.
Все вокруг превращается в смазанную огненную пелену, снаружи которой вой и шипение, а внутри — пекло. Кувырком перемещаюсь по рисунку и почти добираюсь до кристалла, как до меня доносится озлобленный рык:
— Вот он!
Отвлекаюсь всего на секунду, но меня сносит темная фигура, нарушающая огненный щит. Мир делает кувырок, и я припечатываюсь к земле спиной так, что из меня вышибает воздух.
Кажется, я опять отключаюсь. Перед глазами вспыхивает образ Тиоллы: ее нежная улыбка, чуть розоватые щеки, теплый блеск в глазах и струящееся белое золото волос. На ее руках Риан.
“Мне есть за что бороться”, — словно щелчок в моей голове, и я возвращаюсь в действительность, наполненную гарью и вонью.
Оборотень давит мне на грудь, а другой рукой замахивается, чтобы ударить. Перед глазами чуть плывет, но я успеваю заметить и то, как светятся линии узора на его коже, и то, как кулак приближается к моему лицу. Выпускаю импульс силы, сбрасывая с себя оборотня, и перекатываюсь в сторону, сразу же поднимаясь на ноги.
Отличная ситуация: напротив меня разъяренный здоровый оборотень, а со всех остальных сторон — наступающая нежить. Делаю огненный круг, отсекая хотя бы поднятых мертвецов. Это ненадолго, но силы почти не осталось. Так, на донышке — это значит, что пора бы уже моему дракону проявить себя.
Здоровяк-оборотень рычит, по его телу проходит судорога, он мотает головой, пытается сосредоточиться на мне, но, похоже, что-то не так. Приглядевшись, я понимаю, что: его глаза абсолютно черные, мертвые, совсем не похожие на светящиеся в темноте глаза других оборотней.
Тело оборотня скручивает, он падает на землю и трансформируется. Но из него не выходит нормальный зверь. Это Дикий — оборотень под проклятием богов. Оступившийся и не получивший второго шанса.
Мне казалось, что их всех уже спасла Айлин, но, оказывается, нет. Но как же тогда они получили человеческую ипостась?
Много мыслей, мало времени. В мой бок врезается кинжал, а я вижу рядом такие же, как и у здоровяка, смоляные глаза. Боль вспышкой пронзает меня, но дракон, наконец, захватывает тело, вводя меня в мгновенную трансформацию и залечивая рану.
Свобода — первое, что ощущаю, когда за спиной раскрываются крылья. Парой взмахов раскидываю оборотней в разные стороны, выжигаю одним разом почти всю нежить и осматриваюсь.
С высоты все выглядит еще хуже: вне поляны лежит несколько куч с телами. Даже думать не хочу, как и откуда они все это взяли. Сжигаю. Делаю круг и опускаюсь рядом с Диким и стариком, еще не потерявшим свою человеческую форму.
Дикий кидается на меня, и я рефлекторно выпускаю пламя, оставляя на его месте только обугленный скелет. Противно.
Старик делает какие-то пассы руками, собирая большое плетение. На что надеется? Что я буду его ждать?
Прижимаю к земле лапой и рычу ему в лицо. Все плетение тут же разваливается, а я вглядываюсь в черные глаза оборотня.
— Ты все равно не сможешь ничего сделать, — полухрипит-полурычит старик. — Он придет. И заявит свои права. И ни драконы, ни этот плешивый лис на троне — никто ничего не сможет изменить. Он УЖЕ идет…
Старик закашливается, его тело тоже пробирает судорога, и, прежде чем окончательно превращается в Дикого, он испускает дух.
“Он”? Звучит как бред сумасшедшего. С другой стороны, это же Дикий, он ведь и есть безумец. И неизвестно, сколько времени он провел в этом состоянии. И в том, в котором находился сейчас… Недооборотень…
Я подумаю над этим и передам Керни. Но не сейчас. Я даже на границу возвращаться не буду — все равно магического запаса для подпитки щита не хватит. В Храм. Только туда.
Хватаю заметно потухший кристалл и взмываю в небо, направляясь к Видящему, в сторону, где сейчас уже встает солнце. Я чувствую, что Ти плохо. Ей больно и страшно. Я должен успеть.
Видящего вижу издалека: белое одеяние, длинные, заплетенные в косы волосы, абсолютно прямая спина. Он ждет?
— Что-то ты подзадержался, Николас, — он качает головой. — Твое время уходит, как песок сквозь пальцы.
Я приземляюсь на клиф скалы с обратной стороны Храма и чувствую, как пронизывающий ветер обдувает мое лицо, когда я превращаюсь в человека. Вокруг, как обычно, белый туман, окутывающий вершины и отвесные склоны скалистых гор, но сегодня он кажется более серым, мрачным.
И лицо Видящего внезапно тоже мрачнеет, от бесцветных глаз в разные стороны расходятся морщинки, а брови сходятся на переносице.
— Зачем ты принес сюда эту гадость? — раздраженно спрашивает обычно спокойный Видящий.
Он указывает своим длинным бледным пальцем на кристалл, который я принес с собой. Кристалл едва заметно пульсирует светом, а черных прожилок становится все больше.
— Этим поднимали мертвых, — говорю я. — Я не знаю, что это за магия.
— Тут не одна магия. Это переплетение магии клана Квиланд и магии матери твоего наследника, связанное Сердцем Креолинии, — отвечает Видящий и морщится. — Его пора остановить.
