Это слово эхом прокатывается по моему сознанию, вызывая внутри меня приступ тоски и тянущей горечи. В маме с папой было столько желания выслужиться перед Гардарианом, обрести силу и статус, который он им обещал. Но, оказывается, все, что они получили, — это смерть? Но причем тогда все остальные? Столько жертв…
— А еще у меня для тебя другая очень радостная новость. Точнее, для меня, — произносит мой муж. — После наших игр тебе больше некому будет помогать, поэтому удовольствие будет дольше и ярче, да, дорогая моя.
Нет! Нет-нет-нет. Только не говорите, что…
Губы начинают дрожать, а дыхание сбивается. Не хочу верить в это! Такого просто не может быть!
— Как только я начал догадываться, что ты сбежала не просто так, я начал искать всех, кто мог тебе помочь, — Гардариан резко дергает за волосы и впивается взглядом в мое лицо, наслаждаясь отчаянием, которое отпечатано на нем. — Конечно, я узнал про все ваши с лекарем делишки. И про то, что это ублюдок от Сайланда, и про то, что вы опоили меня в первую брачную ночь, и про то, что этот идиот помогал тебе залечивать раны.
Муж наклоняет голову набок и чуть прищуривает глаза.
Меня рвет на части от мысли, что единственный человек, которому было до меня дело, пострадал от рук Градариана.
— Да, малышка, и все это из-за тебя, — он угадывает ход моих мыслей. — Только представь, как страдал этот несчастный по твоей вине. А смерть явно не пришла к нему быстро…
Муж резко отпускает меня, поэтому я ударяюсь головой о деревянный помост, на котором лежу. Захлебываясь слезами, пытаюсь вдохнуть. От приторного запаха начинает кружиться голова.
— Мы обязательно исправим с тобой это недоразумение, — как будто между прочим говорит Гардариан и отходит в ту сторону комнаты, которую я не вижу. — И консумируем брак. Я думаю, тебе это понравится больше, чем с этим недоноском Сайландом. А потом я, пожалуй, откажусь от всех своих игрушек, которые использовал, чтобы сохранить твою шкурку для продолжения рода. Ты заменишь мне их всех. Но сначала мне нужна твоя сила.
Он снова подходит ко мне. В его руках кристалл, похожий на цветок Креолинии.
— Знаешь, что это, моя дорогая супруга? — спрашивает муж, медленно поворачивая кристалл в пальцах. — Это Сердце Креолинии. Идеальный сосуд для смешивания моей силы и… твоей. Как жаль, что оно больше никогда не сможет защитить клан золотых! Потому что теперь на нем навсегда печать моей силы. А теперь… пора бы забрать и твою.
Глава 45. Николас. Плен
Звон в ушах — первое, что я слышу, когда сознание начинает возвращаться. Пахнет сырой соломой и землей, в нос тычутся острые сухие травинки. Закашливаюсь и пытаюсь перевернуться на спину.
Но максимум, что я могу сделать, — это вытянуть ноги и повернуть голову так, чтобы было чем дышать. Руки плотно стянуты веревкой от кистей до самых локтей, отчего все суставы затекли и болезненно онемели.
Обращаюсь к дракону — он все еще оглушен. Меня явно ждали, потому что плетение, которое вырубило меня, было убойным. И, будь на моем месте даже простой дракон, не говоря уже о человеке, он бы уже не очнулся.
Открываю глаза и пытаюсь осмотреться. Человеческого зрения едва хватает, чтобы разглядеть очертания покосившейся двери, за которой в темноте горит костер. Или я был без сознания не так уж и долго, или, наоборот, меня основательно оглушили так, что прошли уже сутки.
Хочется верить в первое, но готовым нужно быть ко всему. Если второе, то нужно понять, насколько успел продвинуться Гардариан в наступлении и чего теперь от него ждать.
— Ты отправил вестника господину? Что делать с Сайландом? — слышу сиплый голос рядом с дверью. — Хорошо сработала девчонка, а он-то идиот, прямо в сеть нырнул.
Девчонка?.. Напрягаю мозг, чтобы понять, о чем он. Голову будто тисками сжимает, но я умудряюсь выудить оттуда образ темноволосой девушки… Кого же она мне так сильно напоминает? И чувство при этом такое родное, как будто давно ее знаю.
Еще не отошедший от действия заклинания, разум не хочет помогать. Но сейчас это и не имеет значения. Кем бы она ни была, она предательница. И вкупе с тем, что я попал в плен из-за ее доноса, это может иметь только одно наказание — смерть. Только главное теперь — самому выжить.
Хорошо, что Тиоллу отправил с Рэгвальдом. Думаю об этом, а у самого в груди как будто узел завязывается. Что-то не так. Совсем не так. Чувствую, как холодной струйкой по венам растекается беспокойство. Ти… Где она?
— Господин еще не ответил, но я не думаю, что он будет против, если мы за счет него немного восполним свой баланс, а то эти ритуалы выматывают, — слышится другой голос. Дребезжащий, старческий.
Затем к двери приближаются шаркающие шаги. Глаза уже достаточно привыкли, чтобы я мог понять, что рядом со мной какой-то стол и лавка. А сам я лежу на тюке сена, видимо, служащем кому-то спальным местом.
Снова обращаюсь к дракону и попутно проверяю свой магический резерв. Он немного возрос, что мне очень на руку, но дракон только начинает очухиваться от плетения. Пытаюсь прощупать границу своих земель и понимаю только одно: я не у себя. Я на территории Гардариана, а значит, все намного серьезнее.
Пытаюсь воздействовать на веревку, стягивающую руки, магически, но ничего не происходит. Предусмотрели.
Надо выбираться отсюда. В голове складывается план.
Я перекатываюсь на живот, встаю на колени и отползаю в темноту угла, оказываясь скрыт столом и лавкой.
Дверь со скрипом открывается, и на пороге на фоне оранжевого зарева костра возникает согнутая сухощавая фигура. Он замирает, оглядывается, принюхивается и… рычит?
— Он точно был без сознания? — спрашивает он кого-то, кто остался за пределами домика.
Я выравниваю дыхание и аккуратно создаю вокруг себя завесу колышущегося воздуха, который должен “сбить” обоняние, если вошедший решит найти меня по запаху.
Фигура перемещается ближе к лежанке и зажигает небольшой огненный шар на руке. Свет мгновенно выхватывает крючковатый нос с бородавкой и белесые брови, которые сходятся на переносице, когда старик не находит меня.
— Точно. И, по моим подсчетам, еще часов шесть должен трупиком валяться, — отвечает сиплый и входит следом. — Там такая силища была в ловушке, что боялся вообще не рассчитать.
Огромное темное тело, покрытое белыми рисунками, бугристые мышцы и длинные волосы, забранные в хвост. Оба оборотни.
Гаргулья срань. Такого Керни точно не ожидает.
Обычно оборотни не вмешиваются в жизнь драконов и наоборот. Живем рядом, не дружим, но и не враждуем.
Конечно, после того как оказалось, что Айлин — священная для них Говорящая, контактов стало намного больше. Но во внутренние разборки оборотни не лезли. Впервые они выступили на моей стороне. И тем удивительней встретить кого-то из них в лагере Гардариана.
Значит, они против Керни. Задумываясь о том, что его надо как-то предупредить, чуть не упускаю момент, когда оборотни, переглянувшись, расходятся в стороны.
— Ты и не рассчитал, идиот, — рычит старик. — Он смог уползти. Ищи теперь его.
Сиплый цыкает и тоже зажигает огонек. Он отходит в дальний угол, освещая очаг и развешанную на стене утварь, а старик направляется ко мне. Задерживаю дыхание и направляю воздушный поток так, чтобы показалось, что кто-то выскользнул за дверь, и захлопываю дверь.
Плохо — магии тратится много. Хорошо — оба оборотня реагируют мгновенно и, вышибая дверь, кидаются наружу.
Дракон потихоньку приходит в себя, уже осознанно начинает мыслить. Но чем сильнее он становится, тем предчувствие относительно Ти навязчивей. Это уже не просто мысли, это уверенность, что она в беде, что ей плохо.
Пригнувшись, перемещаюсь в другой конец домика, где видел что-то, похожее на нож на стене. Умудряюсь подцепить его плечом, он падает на столешницу, откуда я уже беру его. Небольшое вливание магии в него, и он рассекает мои путы.
Боль в освобожденных конечностях такая, что на мгновение темнеет в глазах, но все быстро проходит. Разминаю пальцы, кисти и, проверив, что никто не следит, уже по-настоящему выскальзываю из домика.
