— К чему…
— Как твое имя? — четко, без суеты заставляю ее играть по моим правилам, и сумеречная рычит, сражаясь с собой. И в этом мы похожи!
— Эдель!
— Чудно! — в этот миг я напоминала себе Беккитту — своего главного врага и понимала, что лучшие учителя это те, кого мы ненавидим. Пожалуй, очередная благодарность, словно монетка, опустится в копилку, где уже лежат прочие.
— Эдель, — смотрю в ее глаза, — сейчас ты принесешь мне клятву, и мы разойдемся с миром!
— Н… — заговаривает она, мотая головой, и я едко переспрашиваю:
— Нет? — сила во мне бурлит, и вампир опять стонет, а я радуюсь, вот только не знаю, кого именно из Хранителей благодарить, что все так удачно складывается.
— Твоя кровь — моя кровь! Твоя плоть — моя плоть! Твоя жизнь — моя жизнь, королева! — цедит Эдель, и чувствую все, что испытывает, с чем борется она.
— Подойди! — приказываю я, и сумеречная подчиняется.
Кинжал в моей руке звенит, когда провожу острием по белоснежной коже. Кровь у сумеречных бордовая, густая, холодная, и я слизываю каплю, сдерживая тошноту.
— Отравишься, — с надеждой шепчет Эдель.
— Не мечтай! — отзываюсь я. — Во мне тьмы не меньше, чем в тебе! Только я — ее хозяйка, а не рабыня!
— Тебе не простят! — мне нравится прямота сумеречной, и я верю, что ее характер позволит сохранить остатки разума, остаться той, кто она есть сейчас, не превратиться в безумное существо, живущее лишь инстинктами.
— А теперь, Эдель, ты изберешь себе десяток из своих бывших соратников! Остальных убьешь!
— Нет!
— Да!
— Да, — говорит она, но мы обе знаем, что лжет, и у меня не остается выбора.
Не отводя взора от лица сумеречной, я зову свою альбину:
— Лелька, меч при тебе?
— Отрубить ей голову? — вопрошает альбина. — Или вырезать мертвое сердце? Знаешь, мне это нравится!
— Успеешь еще! А пока, — делаю паузу, с кровожадной, многообещающей улыбкой на устах, чтобы тварь прониклась, осознала, научилась бояться меня. — Отруби вампиру крылья!
— Не смей! — вампирша бросилась ко мне, но остановилась, когти застыли в дюйме от моих глаз, покрылись льдом пальцы, закричал вампир, терзаемый страданием, когда послышался резкий свист и с глухим звуком упали на пол его крылья.
— Пока… — опять начала свои речи, чувствуя, что скоро навалится на плечи тяжесть, окутает тело слабость, придет расплата за дерзость. Темную силу, что дает Некрита, пусть даже и той, которой предназначила править, нельзя удержать долго, важно вовремя отпустить, потому что хрупкое, не познавшее перерождение тело не выдержит этой мощи. — Пока он будет жив, до тех пор, пока ты верна мне, я сохраню его жизнь! Выбор за тобой — либо они, — короткий взмах левой рукой, — либо он, — усилила захват правой. — А сейчас мы пойдем!
Я не спрашивала разрешения, я ставила в известность, развернулась, все еще удерживая вампира, за мной шагнули раненые Рис и Лелька. Он придерживал ладонью рану на боку, она прихрамывала, но оба прикрывали наше отступление. Хотелось бы верить, что королева выглядела торжественно, покидая тронный зал Радужного дворца, по крайней мере, я старалась. На пороге бросила:
— Позову, как потребуется! И ты явишься вместе с избранными! — на прочих не смотрела, итак их оскаленные морды будут еще долго сниться в кошмарах.
— Королева! — Эдель вновь произнесла это слово, и я посчитала своим долгом чуть замедлить шаг, выслушивая ее очередную просьбу. — Его имя Орон эрт Дайлиш. Прошу, не унижай его!
— Не буду, — кинула я напоследок, хотя желала сказать иное.
Шествие по коридору напоминало мне картину, однажды увиденную во дворе Золотого замка. Случайно, разыскивая себе укрытие, чтобы поплакать в одиночестве, я забрела на задний двор, укрылась за охапками соломы, предназначенной для лошадей. Здесь я впервые увидела, как осужденного прогоняли сквозь строй. Рыцари наказывали своего бывшего товарища с особой жесткостью, не жалея. Удары сыпались на оголенную спину мужчины, вслед им неслись смешки, а еще рыцари смотрели… Нас не били, но молчание иногда оказывается гораздо красноречивее ударов или тычков, а вот взгляды. Думаю, не только я запомню их навсегда. Такую лютую злобу, смешанную с дичайшей, необузданной яростью мне еще не доводилось видеть.
На крыльце тело вампира выскользнуло из моих ослабевших пальцев, но ноги все еще держали. Рис без слов подхватил сумеречного, закинул на свои плечи, а я скомандовала:
— Бежим! — первой бросаясь на мост, и спутники безмолвно последовали за мной.
Я не объясняла, берегла силы, правильно дышала, понимая, что магия сегодня еще поможет нам. Потому что Эдель не сдаст позиций, попытается отыграться, а уж изворотливый разум твари подскажет, как именно это сделать.
Мы пересекли середину моста, когда позади раздался боевой клич, которому вторили сотни глоток. А после послышался топот, вой, хлопанье гигантских крыльев, словно совсем рядом. Эдель оправдала мои ожидания, удивила даже, потому как довольно быстро приняла решение, не нарушая данную клятву. Она избрала десятерых, а остальным велела сражаться за свои жизни, отпустила на волю, дала разрешение стать теми, в кого переродились бывшие ар-де-мейцы.
— Ускоримся! — пропыхтела чуть отстающая от меня Лелька.
— Если выживем — выпьете со мной, Ниавель? — задыхаясь от быстрого бега, боли, слегка сгибаясь под тяжестью своей ноши, осведомился Рис.
— Обязательно! — пообещала я ему, а затем им обоим. — Мы выживем!
Вторую половину моста мы пролетели, сложно сказать, что именно придало дополнительных сил — мои слова или собственная уверенность моих людей.
Здесь, на самом краю моста, я остановилась, вызывая недоумение спутников, мимолетный взгляд назад, когда замирает душа от страха, а безжалостные, цепкие, когтистые пальцы ужаса поднимаются из самой глубины души, и память тревожат неясные картины прошлого, такого прекрасного и неповторимого. Я оставлю себе только те воспоминания, в которых Радужный дворец, по праву называемый так, потому что был построен из камней разных цветов, и белоснежный мост, ведущий к нему, заполнен нарядно одетыми людьми. В синих небесах летают стрижи, оглашая округу громкими криками, и светит солнце, отражаясь бликами в прозрачных водах Сияющей. Во имя этого опускаю ладони на камень, призываю все чувства, таящиеся в моем сердце: и те, что дарю свету, и те, что отдаю тьме! Потом придется платить за могущество, но в этот момент я сильнее всех — потому что королева, потому что должна, потому что не прощу себе, если не сделаю этого! Лучше пыль, чем развалины — пусть Хрустальный город остается лишь в памяти, да на картинах! Этот труп нуждается в захоронении!
Лед под моими пальцами, я вся состою из него и готова покрыть им всю округу. Госпожа Зима будет мною гордиться! Мост — только начало, звенят, осыпаясь в реку, глыбы льда, рушатся дворцовые башни, становясь прозрачными. Взмывают над ними, точно черные вороны, сумеречные, глядят вниз, но не помогают тем, кто падает вместе с мостом в бурные речные воды. Я знаю — Эдель следит за мной, кивает, признавая свое поражение, и уводит стаю на север, к горам, но обещает вернуться в нужный час, чтобы исполнить долг. Я остаюсь, чтобы завершить начатое, стереть все следы того, что на этом холме когда-то располагался город. Стремительная река и пустошь, которая со временем зарастет сорными травами, которые прикроют все осколки, даже самые мелкие, что не сумела уничтожить королева Ар-де-Мея.
Вернувшись, первым делом залепила оглушительную пощечину Арейсу, и обличающе прошипела:
— Ты знал, грыр тебя сожри! Знал и ничего мне сказал!
Ллалия схватилась за сердце, Лелька и Янель выхватили клинки, дядька эрт Ирин хмыкнул, Рис, сбросив бесчувственного вампира, ринулся на мою защиту, размахивая кулаками. Эрт Маэли спокойно отошел от разбушевавшегося эрт Вэрона и расхохотался.
— Как я и говорил, ты дочь своих родителей! Потому был уверен, источник придаст тебе сил! — отсмеявшись, одобрительно изрек он, опускаясь на колени, принося клятву верности. — Ты справилась, и я пойду за тобой, хоть на край света!
