себе. Аиша, тебя это тоже касается. – На этих девушек она могла полностью положиться: не подведут в трудную минуту.
– Что случилось? – спросила Аиша, проверяя, легко ли выходит короткий клинок из ножен, и подползла ближе к Нели.
– Точно не знаю, – с сомнением проговорила Чанлиф. – Но чувствую, что-то намечается.
И словно в подтверждение её слов, степняк со своими людьми двинулись к одной из повозок. Завязалась борьба с одним из пленников, его всё же вытащили из телеги и повалили на землю, с силой удерживая за руки. А степняк тотчас занял его место и склонился над раненым.
– Только тронь его, собака! Убью тебя! – гневно орал русич, изо всех сил вырываясь из рук воинов.
– Ах ты ж! – Чанлиф сразу поняла, что задумал степняк. – Что же ты творишь, любимый? – прошептала она и быстро обвела цепким взглядом присутствующих мужчин; воины, пленники, слуги – все ошеломлённо взирали на пранадармца, который вёл себя совсем не так, как полагалось грозному воителю. – Девочки, мне понадобится ваша помощь, – с усмешкой, в которой сквозило лихое отчаянье, проговорила Чанлиф. – Будем танцевать, – сказано это было таким тоном, что девушки поняли: танец этот будет особенным.
– Потерпи ещё немного, Данияр, – тихо попросила Милада, наклоняясь к раненому и шепча на ухо: – Ты должен жить! – Положила свои ладони на могучую грудь воина и закрыла глаза; с её пальцев сорвались золотистые нити, которые проникали в тело раненого. – Ага, нашла. А сейчас будет больно, – прошептала она, открывая глаза и направляя всю свою силу в руки.
В первый момент ничего не происходило, но вдруг воин выгнулся дугой под тонкими пальцами степняка и жутко закричал. А дальше начался какой-то кошмар. Невер вырвался и бросился на помощь другу, ему дорогу заступил Сван. Между ними завязалась борьба. Остальные пленники, видя, как их предводитель пытается прорваться к своему побратиму, тотчас бросились ему на помощь. Завязалась драка.
Данияр открыл глаза и в ужасе уставился на степняка, который, нисколько не церемонясь, ощупывал его грудь, недолго думая схватил своими лапищами тонкую шею ненавистного пранадармца, который чуть ли не лежал на нём, и принялся душить.
– Ах ты ж гад! Чего удумал? Я ещё не умер, чтобы ты с меня снимал вещи.
Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы в драку не вступили девушки; у каждой в руках было по два коротких клинка, и эгранки мастерски управлялись с ними. На первый взгляд могло показаться, что это какой-то дикарский танец, однако острые лезвия начали безжалостно жалить тела пленников, оставляя тонкие, но вполне ощутимые порезы, а молчаливое отчаяние в их взглядах наводило на мысль, что воительницы настроены решительно и готовы биться до последнего вздоха за свою госпожу. Пленники такого отпора не ожидали и застыли в немом изумлении, не зная, что предпринять. Всё же перед ними были женщины.
Чанлиф с лёгкостью запрыгнула в повозку и приставила клинок к шее пленника, зловеще прошептала прямо ему в лицо:
– Отпусти его. Немедленно! Иначе ты ненадолго его переживёшь. Я тебе обещаю! – Надавила сильнее, из-под лезвия показались первые капли крови. – Он тебе жизнь спас, неблагодарная свинья, а ты вознамерился убить его? Тебе что, неведом долг жизни?
Данияр ошеломлённо переводил взгляд с лица прекрасной девы на посеревшее лицо пранадармца, который вдруг перестал сопротивляться и обмяк в его исполинских руках.
– Да он уже дух испустил, – прошептал Данияр, отпуская шею степняка и отодвигаясь от него, брезгливо обтёр руки о грязную, драную хламиду на своём теле.
Чанлиф продолжала держать клинок у шеи русича и едва сдерживалась, чтобы не перерезать ему горло.
– Нет-нет, – шептала девушка в отчаянии. – Этого не может быть! – От одной мысли, что степняк погиб, у неё замирало сердце. – Значит, и тебе тоже не жить!
– Остановись! – приказал Сван, удерживая руку эгранской принцессы. – Он наш друг.
– Он задушил Илада, – всхлипнула Чанлиф, боясь взглянуть на своего степняка.
– Возможно, это ошибка. Пусти, я сам осмотрю его. – И Сван взобрался в повозку, в нерешительности уставился на безвольное тело Милады-степняка, которое сейчас казалось особенно хрупким и измождённым рядом с мощным пленником. Тряхнул головой, отгоняя страшные мысли, и со знанием дела быстро ощупал шею степняка, наклонился и послушал дыхание. – О, боги! – в ужасе прошептал он и совершенно безумным взглядом посмотрел на своего земляка. – Что же ты наделал, Данияр?
– Нет. Нет. Нет, – шептала Чанлиф, не в силах поверить в то, что случилось самое худшее.
Сван, не замечая ничего вокруг, опустился рядом с пранадармцем, приподнял его за плечи, притянул к груди и принялся баюкать, как малое дитя.
– Нет. Нет! Так нельзя! У тебя ведь всё получилось. Мы же домой едем. Все вместе! Как ты и хотела.
Воины, сопровождавшие Свана, ошеломлённо смотрели на своего командира, не зная, что предпринять дальше, а пленники в немом ужасе взирали на мужчину, который когда-то был их другом, а сейчас внезапно тронулся умом. И только эгранские девушки продолжали держать оборону возле повозки, где находилась их госпожа.
Данияр встретился взглядом с Невером, кивнул и внезапно бросился к деве с клинками, которая так и продолжала стоять недвижима и даже не пыталась сопротивляться, опустив оружие; по её щекам текли слёзы, и она тихо повторяла:
– Если нет тебя на этом свете, то и мне незачем больше жить.
Невер, уже вскочивший в повозку, остановил Данияра, не решаясь напасть на практически безоружного врага. Но то, что произошло дальше, заставило замереть и всех остальных.
Сван сорвал с головы платок, открыв перед всеми свои благородные седины, бережно стёр кровавую пену у рта степняка и, совершенно не таясь, горько заплакал.
– Эх, старый, старый я дурень, не уберёг вас, Ваше Высочество. – Притянул степняка к груди и начал раскачиваться из стороны в сторону. – Миладушка, милая. Вернись, дорогая! Не бросай нас. Ты ведь такая смелая была. Сильная.
Невер замер, не в силах поверить в то, что только что услышал.
– Что ты несёшь, безумец? – прошептал он в ужасе. – Совсем с ума сошёл? Какая Миладушка? Это ведь проклятый пранадармец.
На поляне повисла гнетущая тишина. Пленники ничего не понимали и выглядели растерянными, а воины молчаливо скорбели по своей госпоже, с которой долгое время преодолевали все трудности и невзгоды на чужбине, никто не мог поверить, что её не стало.
Чанлиф рухнула на колени рядом со своим степняком и пристально вглядывалась в любимые черты; известие, что степняк – это девушка, повергло её в шок ещё больше, чем то, что
