всё пело и ликовало. – Мы вызволили Невера и его побратимов из каменных казематов и сейчас уезжаем на родину”. Но вслух ровным тоном произнесла: – Но мы сами справимся. Пусть ваш правитель не переживает за свою племянницу.
– Тогда советую вам оставить их в оковах, пока вы не прибудете на место, – предложил Мидин.
Милада-степняк лишь кивнула в ответ. Только что из здания начали выводить искольских пленников. Первым шёл Невер, он буквально тащил на себе своего друга – Данияра. Даже на расстоянии было видно, насколько плох этот воин. Он едва передвигал ноги, не понимал, что происходит, и просто покорно следовал за своим товарищем по оружию, радуясь, что умрёт на свободе, а не в мрачном подземелье. Этот исполинский воин наводил ужас на врагов, а сейчас его качало от слабости. Сердце Милады сдавило от жалости к умирающему воину.
"Пресветлые Боги! – прошептала она. Данияр не раз спасал жизнь Неверу и был искренне предан ему. – Дайте мне силы спасти его! Пожалуйста, продержись ещё немного", – мысленно обращалась Милада к побратиму своего мужа.
А тем временем вся челядь и придворные сбежались посмотреть на отъезд пранадармца и суровых северян, которыми пугали непослушных детей, рассказывая всякие небылицы о страшных русичах.
– Не знаю, что ты задумал, – проговорил Невер, останавливаясь напротив степняка и прожигая его ненавидящим взглядом. – Но так просто это тебе с рук не сойдёт.
Милада-степняк не стала ничего отвечать, спокойно выдержала взгляд любимого, мельком посмотрела на Данияра, который уставился на неё с той же ненавистью во взгляде; она знала: была бы его воля, он без промедления свернул бы тонкую шею степняка одними лишь руками.
“Ненависть – это хорошо! Она даст ему силы жить дальше”, – подумала Милада, изо всех сил стараясь держать свои истинные чувства в узде.
– Сван, – тихо позвала она командира. – Распредели пленников по повозкам и пока не снимай с них оковы, – растянула губы, как ей казалось, в улыбке, но со стороны это выглядело так, словно степняк насмехается над русичами.
Милада повернулась к суженому спиной и быстро зашагала к своей лошади, которую привёл один из воинов Свана. И вдруг услышала за спиной какую-то возню: Невер попытался броситься на пранадармца, но его удержали друзья. Не в том они были сейчас положении, чтобы открыто устраивать бунт, для начала надо было уехать из Эграна.
– Ты даже лошадь её забрал, сволочь, – в сердцах выругался мужчина. – Какой ты мужик после этого? Пёс ты шелудивый, вот кто!
Эгранские стражники схватились за мечи, поглядывая на своего командира и ожидая приказа утихомирить не в меру разбушевавшегося русича. Но Мидин молчал, внимательно наблюдая за степняком; кто они такие, чтобы вмешиваться, если сам пранадармец ничего не предпринимает, чтобы утихомирить своих пленников. В его душе начало зарождаться подозрение: а настоящий ли степняк перед ним? Ведь, насколько он знал, ни один пранадармец не стерпел бы такого унижения.
Милада ошеломлённо посмотрела на суженого, не сразу сообразив, о чём тот говорит. Белоснежную лошадку ей подарил Невер, как только было объявлено об их помолвке. Усмехнулась и протянула руку, животное тут же доверчиво уткнулось мордой в ладонь степняка.
– Это моя лошадь, – твёрдо произнесла Милада-степняк и по-хозяйски потрепала свою верную спутницу по шее; было невыносимо стоять так близко к своему любимому и ощущать его ненависть. Быстро отошла в сторону, боясь, что не сдержится и кинется обнимать мужа. Вот где шок будет для всех! Она обратилась к командиру стражи: – Сван, поторопись.
Тот бросился выполнять приказ принцессы.
– А тебя, предатель, убью первым, – пообещал Невер, забираясь вместе с Данияром в одну из повозок и помогая другу удобнее устроиться среди тюков, насколько это было возможно сделать со скованными руками. – За Миладушку, за то, что продался врагам нашим, что забыл о родном доме, оставил пост, за который должен был отвечать своей жизнью. Вот этими руками задушу, – угрожающе потряс кандалами и брезгливо сплюнул.
Сван пожал плечами, мол, на всё воля богов, но сам выглядел уж очень довольным, и у него подозрительно блестели глаза, когда он помогал Данияру улечься в повозке, правда, от своего друга он старался держаться подальше.
– Держись, Данияр, – прошептал Сван, пытаясь подложить под голову друга ещё один мешок с дарами от правителя Эграна. – Скоро тебе станет легче.
– Лучше убей меня сразу, – попросил Данияр. – Чего тянешь?
– Я скажу так: для каждого события своё время! – Сван ободряюще посмотрел на побратима и спрыгнул с повозки, чтобы помочь остальным пленникам.
Во дворе вдруг стало очень тихо. Взоры присутствующих обратились к процессии, которая безмолвно приближалась к повозкам. Со стороны дворца лёгкой поступью двигались придворные дамы в изящных нарядах. Впереди всех, в окружении своих верных слуг, которые были одеты для путешествия, шла Чанлиф. На ней были чёрные одежды, точно такие же, в которых она однажды собиралась бежать из дворца, за спиной виднелись рукояти мечей, а её лицо закрывала прозрачная тонкая вуаль. И хоть она была одета в мужскую одежду, ни у кого не возникло сомнений, что перед ними женщина. Не осталось ни одного равнодушного мужчины, даже искольские пленники притихли и наблюдали в немом изумлении за приближением прекрасного видения.
– Невер, – с восхищённым придыханием позвал Данияр друга, не в силах отвести своего взора от прекрасной девы, даже приподнялся на локтях, чтобы лучше разглядеть. – Я уже умер? – тихо спросил он.
– Нет, друг мой, – твёрдо ответил Невер. – Ты жив, и нам предстоит очень трудный путь в земли Серебряной Завлуди. – И быстро пояснил: – Миладушку надо выручить из полона!
Заморская принцесса гордо проплыла мимо повозок с пленниками, не удостоив их взглядом. Да и не до этого ей было! Чанлиф никого и ничего не видела, кроме своего степняка, который с озабоченным видом продолжал отдавать распоряжения своим воинам и, между делом, поправлял подпругу своей лошади.
“Милый. Милый мой степняк! – Чанлиф улыбалась. – Ты выбрал меня. – Сердце пело и ликовало. – Заберёшь в свою далёкую страну, позволишь быть рядом. – Да она чуть с ума не сошла от счастья, когда Гаруф сообщил ей свою волю и потребовал быть готовой к отъезду в течение двух часов! – Клянусь, что стану для тебя преданной подругой, а если позволишь, буду любить так, как никого никогда не любила в жизни!”
Степняк словно почувствовал на себе её взгляд и обернулся.
– Рад видеть тебя в здравии, – искренне порадовалась Милада-степняк, ласково улыбаясь принцессе, как самой близкой подруге.
Но Чанлиф вдруг начала опускаться перед ней на колени. Этого Милада никак не могла допустить!
