Повалив меня на мягкий ковер, мистер Эллингтон покрывал поцелуями все оголенные части моего тела, податливо выгибающегося ему навстречу. Но, поскольку я, втиснутая в длинное платье и завязанная плотной шнуровкой на корсете, так легко не открывалась, он попросту задрал мой подол. Точнее, я задрала свой подол, не в силах больше ждать и подарила мужчине взгляд, полный мольбы. Большего не требовалось.
Через несколько мгновений мужчина уже был во мне, даруя успокоение душе и покой зудящей от вожделения промежности. Возможно, мама была права и во мне бушуют гормоны, поскольку я хотела его до одури. Как только увидела в комнате, ни о чем другом думать не могли. Мои колени дрожали от страсти и желания, а каждый его толчок сопровождался моим тихим стоном, полным бескрайнего наслаждения. До вершины мы добрались очень быстро, поскольку напряжение последних дней плескалось у самых краев и излилось благословляющим экстазом, даруя телу приятную мягкость и невесомость. Чувствуя себя порочной извращенкой, я, тем не менее, улыбалась, подставляя шею для его исцеляющих поцелуев и горячего языка. Странно у нас все вышло. Сначала ребенок, потом брачная ночь и лишь после этого свадьба.
– Доктор Ризерстоун предупредила, – промурлыкал Генри. – Что в этот период может наблюдаться повышенное желание. Которое не только можно, но и нужно удовлетворять. Я буду делать это усердно, с пристрастием.
– То есть, ты полагаешь, что удовлетворил… желание? – нахально заявила я, сама от себя не ожидая.
– Если бы не гости, ожидающие нас внизу, вы бы поплатились за эти слова, без пяти минут миссис Эллингтон.
– О, нет, – ерзая под ним и желая выбраться из объятий, отчеканила я. Он встал и помог мне подняться. – Этого не будет. Нет. Нет. Мне итак хорошо.
Мистер Эллингтон заметил, приводя себя в порядок.
– Тем не менее, сейчас мы спустимся вниз и поговорим со святым отцом, – широкая улыбка.
– Это зачем еще? – я поправила прическу, разгладила складки на платье и поспешила на помощь Генри, который делал вид, что не может справиться с галстуком.
– Вдруг ты передумаешь.
– Не передумаю, – уверенно заявила я, завязав галстук и поправив полы пиджака. Желание накатило с новой силой. Да что ж творит со мной маленькая бесстыжая горошинка? Так и вижу, как она бултыхает своей маленькой ножкой и смеется над мамой. Мамой… насколько непривычно думать о себе в таком статусе.
– А я рискну, – передо мной галантно открыли двери. К слову, под дверьми грела уши вся женская половина наших гостей. Мужская внизу бурно делала ставки на то, выйдет Амелия замуж или нет. Как они могут делать ставки, если я сама не знаю? Одно дело, быть его любовницей, встречаться, ходить по ресторанам, держась за руку и заниматься любовью на воздушном шаре. Но быть женой? Готовить суп и пузатой ждать его возвращения из очередной командировки?
Не обратив внимания на возникший конфуз, дамы проводили нас вниз и выстроились нарядным сиреневым полукругом рядом со святым отцом, который облегченно вздохнул при виде меня.
– Рано вы вздыхаете, святой отец, я не выйду за него замуж.
– Я еще не задавал вопроса, дитя мое, – улыбнулся он. Что, и батюшку подговорили? Вот ведь интриганы. Все! До единого. Даже отец! Вот уж от кого не ожидала.
Алисия включила торжественную музыку. Меня поставили рядом с предполагаемым женихом перед священником. Прямо под свадебную арку, увитую лилиями, пионами и рододендронами, источающими сладкий аромат, от которого голова кругом. Ну, шутники… Святой отец торжественно вещал о ценности и значимости института семьи в современном мире. Мой страх, который я только сейчас осознала, медленно перерос в панику. Какая семья? Наконец, священник произнес:
– Если кто-то из присутствующих знает причины, способные помешать настоящему союзу, пусть назовет их сейчас.
Тишина. Даже в барабанных перепонках зазвенело. Только мягкие музыкальные переливы и ни одного, пусть даже робкого «я знаю». Едва поборола желание поднять руку и заявить о наличии подобных причин. Никто не изъявил желание помешать моей свадьбе. Слабаки! Я так на вас надеялась. Ну, хоть на кого-нибудь!
– Имеешь ли ты, Генри Леонард Эллингтон, намерение доброе и непринужденное и крепкую мысль взять себе в жену Амелию Дэйзи Уэйнрайт, которую здесь пред собою видишь?
– Имею, честной отче, – без колебания ответил Генри и посмотрел на меня с любовью.
– Будешь ли ты любить, уважать и нежно заботиться о ней и обещаешь ли ты хранить брачные узы в святости и нерушимости, пока смерть не разлучит вас? Если это так, подтверди это перед Богом и свидетелями словами «Да, обещаю».
– Да, обещаю.
Его смелость меня покорила. Ни секунды не мешкая. Знал ли он на что шел? Хотя, кому как не ему знать, ведь мой Генри уже был женат…
– Имеешь ли ты, Амелия Дэйзи Уэйнрайт, намерение доброе и непринужденное и твердую мысль взять себе в мужья Генри Леонарда Эллингтона, которого здесь пред собою видишь?
Вот он – момент истины. Кажется, у меня на лбу даже испарина проступила. Паника с остервенением серийного убийцы накинулась на меня, принявшись одновременно душить и давать под дых. Я не могла вдохнуть, не могла думать, даже сердце остановилось или билось едва слышно, желая спрятаться в самые отдаленные уголки моего тела, чтобы его не привлекли для принятия важного решения и не сделали потом крайним. Меня предали все. Мой мозг, мое сердце, даже тело. Отчаянно хотелось, подобрав юбки, броситься наутек, но выход был надежно перекрыт спинами двух амбалов. Генри поймал мой взгляд и лукаво ухмыльнулся.
Я затравленно озиралась по сторонам, пытаясь найти поддержку хоть в ком-то. Оказалось, мою панику никто не разделял. Гости – мои родные и близкие улыбались, как ни в чем не бывало. Светились, как лампочки на рождественской гирлянде, даже не понимая, как я в режиме цейтнота пытаюсь найти ответ на судьбоносный для себя вопрос. И вот, мой взгляд коснулся Мигеля. Его губы, тихо прошептали. Услышать было невозможно, но я разобрала.
– Силен не тот, кто не боится…
– А тот, кто действует вопреки своим страхам, – прошептала я и, растянувшись в робкой улыбке, посмотрела в глаза любимого. Мужчина, который стоит передо мной, навеки запечатан в моем сердце. Я люблю его. Нежно, безгранично, так, что без него не могу дышать. Нужны ли мне еще подсказки? – Имею, честной отче.
Вокруг меня раздался стройный хор вздохов облегчения, от чего я не удержалась и рассмеялась. Отец, кажется, даже был готов расплакаться.
– Будешь ли ты любить, уважать и нежно заботиться о нем в Господе, и обещаешь ли ты хранить брачные узы в святости и нерушимости, пока смерть не разлучит вас? Если это так, подтверди это перед Богом и свидетелями словами «Да, обещаю».
– Да, обещаю.
На этот раз я не мешкала. Была ли я уверена в принятом решении? Нет. Боялась ли? О, да. И еще как. Любила ли я мистера Эллингтона? Моего Генри? Больше всех благ вселенной…
Мистер Эллингтон расплылся в довольной улыбке и, не дожидаясь дозволения святого отца, подарил мне нежный, трепетный, полный любви и благодарности поцелуй. Первый поцелуй, который я получила как миссис Амелия Эллингтон.
– Ну вот, а ты боялась, любимая.
– И что теперь? – тихо прошептала прямо в его мягкие губы. Что происходило вокруг – не знаю. Это не имело значения. Мы стояли, обнявшись, и существовал лишь наш мир. Здесь и сейчас.
– Теперь – мы! – его ладонь накрыла мой животик. – Ты, я и наш сын.
– А если дочка?
– Будем стараться, пока не родится сын, – он говорил со всей серьезностью.
– А если родится пять девочек? – закралось нехорошее подозрение.
– Значит шестым, седьмым или восьмым обязательно родится наследник.
– А сколько детей вы планируете, мистер Эллингтон? – даже отстранилась от него, чтобы видеть выражение лица человека, изрекающего подобные наглости.
– Много. Очень и очень много, миссис Эллингтон…
Кажется, я действительно пропала. Крепко сжав в объятиях Генри, поняла, что все утратило значение, кроме нас и нашей любви.
