будто они стояли на плоту посреди озера. Мир – это море.
– Ты говоришь, что я творю этот мир. Я приказываю ему быть настоящим!
– Это невозможно.
– Для человека!
– Для всех. – Брендон взял ее лицо в ладони, заставляя поднять голову и посмотреть на него. Чем больше он чувствовал ее раздражение, страх и сомнения, тем спокойнее ему было. Учитель и проводник. В этой роли он определенно знал, что делать. Особенно когда не хочется провалиться в вечное небытие. – Послушай меня. Сейчас ты возьмешь в руку ключ, вспомнишь какую-нибудь дверь из тех, что можешь хорошо представить, настоящую. Ту, что часто открывала. Свой дом. Женскую коллегию.
– Дверь? – Сейчас от его спокойного голоса и взгляда всплеск чувств медленно улегся на дно души, но ему на смену стала подкрадываться тревога. Лес вокруг стал терять четкость, темнеть, будто бы наступали туманные сумерки.
Эшлин зажмурилась и попробовала представить деревянную дверь домика на краю скалы. Замшелые местами доски, медная ручка, маленькие ягодки слева и справа от нее. Ключ в руке немного нагрелся. А еще было жарко от того, как обнимал ее Брендон, поддерживая, не давая упасть, когда голова снова кружилась. Судя по тому, как время от времени он морщился, у него тоже, но магистр оставался неколебим. Он был якорем.
– Не получается, не могу, – прошептала Эшлин, отчаянно вглядываясь в темнеющие и плывущие стволы сосен. – Может быть, ты?
– Я не смогу вывести нас из твоего сна. Послушай меня. – Он крепко обнимал ее обеими руками и говорил, глядя прямо в глаза так, будто это было просто упражнение. Просто учеба. – Сейчас все получится. Просто ты слишком о многом думаешь разом. Вдохни и выдохни несколько раз. Только полностью. Закрыв глаза. Представляй себе, что твое дыхание превращается в цветные пузырьки и плывет вверх. А потом, не открывая глаз, представь дверь еще раз. И пой. Песню о двери. Песню для двери. Почувствуй, как открываешь ее.
Эшлин прижалась к Брендону, собираясь с силами. Дыхание летело вверх пузырьками золота, словно она была диковинной рыбкой. Раз… два… три. Она запела.
Песня о возвращении давалась ей с трудом. Она чувствовала, как по щекам бегут слезы, и сбивалась с мелодии. Но сильные горячие руки стискивали ее крепче, не давая упасть. Не давая поддаться страху. Она чувствовала, что в мире людей ее сердце увянет, как прошлогодний паттеран, если Брендон ни разу к ней больше не прикоснется.
Между сосен в пустоте медленно проявлялась дверь. Простая, деревянная, с медной ручкой. Такая же, как та, что вела в маленький домик на скале. Ключ на шее у Эшлин вспыхнул синеватым свечением. Он хорошо подходил к замку, осталось лишь сделать пару шагов и повернуть его.
Брендон наблюдал в изумлении и восхищении. Это было настоящее волшебство, не стройная логичная система магии, которую он преподавал, а цветная и чистая сказка, отблески которой ловятся в воздухе после грозы, в радуге на небе, в лесном роднике и морозных узорах. Ни в одном испытании, которых Брендон провел дюжину дюжин, ученик не смог сотворить такой живой и осязаемый мир, полностью подменяющий реальность. И магистр Бирн никогда не мог и представить, какой силой обладает истинная песенная магия.
Чему он может научить эту девушку?
Вместе с тем Брендона так и не покидало ощущение, что этот мир чужого сна был ему знаком. Как будто он постоянно натыкался взглядом на разрозненные осколки витража, которым любовался много лет назад.
Только когда дверь перестала подрагивать, как будто в тумане, и обрела окончательную форму, Эшлин замолчала. Не открывая глаз, она уже понимала, что получилось. Но прежде чем она повернулась к двери, быстро коснулась губами шеи Брендона, где-то рядом со скулой, там, где дотянулась.
Один поворот ключа, и мир вокруг полностью потемнел, как бывает со сном перед самым пробуждением. А сама Эшлин очень боялась обернуться и увидеть лицо Брендона. Увидеть, что в его взгляде не осталось ни искры того чудесного безумия, что здесь ими овладело.
Она не хотела просыпаться.
* * *
Лежать было удобно, но немного жестко, и почему-то не получалось двигать руками. Где это она заснула? Это точно не кровать… в лесу, что ли? И почему сразу два голоса зовут ее по имени? Наверняка еще совсем ночь.
Эшлин попробовала ответить, что хочет поспать еще, но губы слушались плохо – так бывает после очень глубокого сна. А потом ей в лицо, на шею и грудь плеснула холодная вода, она взвизгнула, дернулась, поняла, что руки привязаны ремнями безболезненно, но неудобно, и открыла глаза.
– Тише, дитя мое, я уже освобождаю вас, – профессор Доэрти наклонился над ней со смесью тревоги и облегчения в лице и отставил кружку. – Вы, прошу прощения, помните, как вас зовут, где вы находитесь, какой месяц за окном?
– Эшлин, дочь Каллена, на деревянной кровати со знаками, сентябрь. – Она нашла глазами второго, кто ее звал. Брендон сидел рядом и развязывал ремни одновременно с Доэрти. Брендон. Так похожий на того, кому Эшлин вручила свою душу. Тот, кого она целовала во сне. Два образа – юный и постарше – сливались в один все прочнее, и в этом слиянии было нечто прекрасное и пугающее.
Поэтому сейчас она избегала взгляда Брендона.
– Ну вот, теперь пробуем сесть, – Доэрти помог ей. – Отлично. Вы нас напугали, девица. Вы вышли из сна почти получасом позже магистра Бирна, и сон явно дался вам обоим тяжело. Рад, что вы оба благополучны.
– Я увидел почти то же, что было во время моего испытания, – пояснил полуправду Брендон. – Это… непросто.
– Еще бы. Могу ли я узнать, какое именно существо явилось девице Эшлин?
– Темная фигура, – Эшлин вдруг поняла, что так и не видела лица того… человека? Существа? – Я не рассмотрела. Я помню, что справилась с ним, но и только.
– Это главное. Мои поздравления, – профессор Доэрти улыбнулся. – Испытание девицы Десмонд далось мне тяжелее. Что же до темной фигуры… это необычно, и когда у вас будет время, девица Эшлин, зайдите к профессору мантики, ее зовут Джинджер Рой, но обращаться стоит матушка Джи. Она из пэйви. Своеобразна в силу своего происхождения и воспитания, но хороша в своем деле и пользуется огромным уважением.
Эшлин кивнула и поблагодарила, уже зная, что сделает иначе. Матушка Джи матушкой Джи. К ней можно прийти и позже. Эшлин хотелось следовать собственному пришедшему в голову только что решению – идти в библиотеку и искать там упоминания о Брадане и его книге. Наверняка там найдется кто-то, кто поможет
