притязаний родного дяди, сильнейшего мага своего времени, при этом отъявленного мерзавца и преступника. Она потеряла мужа и сына в этой войне, но убила своего дядю в поединке, сделав, по сути, за инквизицию ее работу. Ее прошение о вступлении в ряды инквизиции рассматривали долго, но ответили «да».
– Тебе не светит, сестрица, – донес свое невероятно ценное мнение Фарлей Горманстон. – Худобой ты не отличаешься, а…
– Извольте замолчать, – коротко обрезал Брендон. Негромко, но так, что юный лорд словно подавился остатком фразы. Брендону хотелось немедленно сменить тему, и повод ему тут же дали. – Юноша, расскажите нам, вы так ерзаете, потому что случайно сели на ежа или это жажда знаний не дает вам покоя? Вы хотели что-то спросить? – обратился он к Эдварду Полведра, который повис над проходом, пытаясь что-то передать по ряду.
Оказаться под пристальным вниманием лектора в аудитории – все равно что выйти голым на площадь. Примерно так себя и чувствуешь, разве что срам прикрыть нечем, ибо он в голове. Это Брендон знал хорошо, поэтому наблюдал, как по румяному лицу Эдварда поползли красные пятна, особенно воспылали уши.
– Господин магистр… я… – Эшлин склонилась к нему и что-то шепнула. – Я хотел спросить о ши. Говорят, что они проникли сюда. Это правда?
«Зачем она это? Неужели хочет увидеть, как я, глядя в глаза ши, говорю то, что должен сейчас сказать ради всеобщего спокойствия?» Брендон поморщился, будто съел что-то кислое.
– Льщу себя надеждой, что вас интересует природа магии и представления древних о том, откуда она появилась, а не сказки, которыми в деревнях пугают детей. Откуда в нашем мире появилась магия – вопрос до сих пор спорный и точного ответа на него нет. Давным-давно считалось, что она входит во врата между миром людей и ши, просачиваясь сквозь них подобно дыму или туману. Томас Лермонт поэтично называл их Зелеными Вратами. Но это легенда.
Эшлин сидела за партой и, накручивая на палец кончик косы, хитро улыбалась. Брендону казалось, что он слышит ее мысли, мол, давай, расскажи мне подробнее, чего еще в моем мире нет. Он окинул взглядом аудиторию и продолжил, стараясь не замечать краем глаза живое напоминание о том, что магистр Бирн впервые в жизни откровенно лжет ученикам. Возможно, те, кто желал оградить магическую науку от женщин, тоже встретился с девой из ши и она его зачаровала? Нет, не магией, а каким-то неведомым женским способом занимать все твои мысли… Мысли неслись в одну сторону, а слова совсем в другую. Чем обладают преподаватели – так это умением говорить то, что надо, не сбиваясь с ритма.
– Представьте себе, что есть ши – существа земли, деревьев и трав, и фоморы – существа каменной природы, которые черпают силу из минералов и противостоят живому, обитая в морях и скалах на побережье. Они пребывают в вечной войне. Это легенда? Нет, иносказание. Аллюзия на вечную борьбу между скалами и жизнью, что пробивается через камень. Так названы противоположные силы природы, равновесие которых дает нам возможность наблюдать привычный нам мир. Если оно нарушится, то мир потеряет устойчивость и станет непригодным для жизни. Эти легенды часто используют нечистые на руку люди, чтобы вселить страх в окружающих. Но маг не должен поддаваться суевериям.
Что ж, ты только что обозвал ректора Галлахера нечистым на руку. Или ты правда так считаешь? Противный осадок медленно опускался на дно души. Брендон уверял себя, что ректор знает, что говорит и зачем. Так нужно для Университета. Но найти того, кто убил Дойла, не поможет.
Эдвард вздохнул с облегчением, пряча в берет то, что собирался передать. Иногда тем, кто задает вопрос, нужен не ответ, а передышка.
Эпона Горманстон вздрогнула, почувствовав, как в спину ей прилетело что-то твердое. Братец ухмылялся с верхнего ряда и, считая, что лектор не видит, швырнул в нее каштаном. Жареные каштаны продавали в «Королевском лососе», но есть их на лекциях было запрещено. Правда, Фарлей и не ел…
Брендон понял, почему преподает в квадривиуме. Юных магов порой хочется отправить заряжать артефакты в покойницкую всем курсом. Чтобы учились вести себя тихо перед лицом вечности. К тому же мертвому сложно испортить настроение.
– Лорд Горманстон, я вижу, уже овладел многими знаниями и щедро делится запрещенной едой с окружающими. Похвально. Может быть, вы поведаете нам, почему ни одно знание нельзя давать частично?
На лице Фарлея отразилось недоумение. В своих мечтах он, вероятно, хвастался перед сестрой одеждами инквизитора. Такому не важно, где служить, лишь бы все завидовали.
– Ммм… магистр Бирн… потому что мы оплатили полное обучение?
Весь первый ряд хором прыснул со смеху. Там через одного сидели те, кого взяли стипендиатами из деревень, бедных городских семей и даже повозок босоногих чумазых пэйви, так как у каждого был сильный магический дар.
– Золото – это последнее, о чем должен вспоминать маг, когда думает о науке. Самое главное – точно знать, что вы делаете, зачем и что будет, когда исполнится задуманное. Истории о том, как кто-то нанес вред с помощью магии, – в половине случаев истории о тех, кто не знал до конца, с чем связался. Не справился со своими или природными силами. Магия – это знания и власть над собой. Тот, кто идет путем мага, желая получить власть над другими, в конечном итоге смертельно ошибается. Даже над собой получить полную власть очень тяжело, и немногим дается эта наука. Особенно если по юности ею пытаются пренебречь.
Фарлей скривил губы и сделал вид, что все равно остался при своем мнении. Правда, ему в голову прилетел каштан, и сохранять лицо стало сложнее. Одна из подруг Эпоны, смуглая и кудрявая, усмехнулась.
Люди, уверенные, что все можно купить, не переведутся, пока есть деньги. Брендон надеялся, что младший Горманстон оторвет себе что-нибудь ценное неудачным алхимическим опытом и до квадривиума не дотянет.
– Гордыня, которую многие принимают за силу, – магистр задержал взгляд на Фарлее чуть дольше, – приводит к тому, что маг пытается прыгнуть выше головы. А это верный путь к тому, чтобы его силы овладели им, а не наоборот. Так он становится опасен, как вышедший из повиновения артефакт, а значит, завершит свою жизнь в доме для магов-безумцев или в заточении, пока инквизиторы решают, есть ли надежда запечатать силу так, чтобы вернуть ему хотя бы обычную человеческую жизнь, или остается лишь избавить несчастного от страданий. Все вы помните первое испытание. Помните первую попытку овладеть силой того, кто пришел на ваш зов, когда вы нуждались в
