Я буквально онемела от восторга. Здесь хранились записи магов нашего рода. Очень многих магов. Что-то я слышала от родителей о своих предках, но о том, что они были сильнейшими магами стихий, понятно, умалчивалось.
Вильгельм Гийом Третий, его «Описание магии воды» в трех томах, с которой он знакомился на островах Океании, где провел тридцать лет бок о бок с морским народом…
Маркус Завоеватель, его «Исследования магии воздуха», «Трактат об управлении погодой» и даже «Руководство по полетам в грозу»…
Оскар Венценосный… Наш род всегда стоял близко к трону, а когда-то даже сидел на нем… Прапра… дедушка Оскар оставил мне в наследство несколько трактатов по управлению магией огня, а также воспоминания, как он лично спускался в жерла действующих вулканов для исследований.
И многое, многое другое.
У меня просто дух захватывало!
Дрожащими руками я взяла толстый гримуар в зеленом переплете, который выглядел самым новым из всех имеющихся книг. Их я обязательно прочитаю. Все. Но этот… Этот в первую очередь. Я узнала на обложке размашистый папин почерк.
Распахнула, и по щекам тут же пролегли мокрые дорожки.
На первом развороте было пусто, но из него прямо мне в ладонь выпал листок, явно вложенный позже.
На листке была одна строчка:
Любимой дочке, моей гордости и наследнице, герцогине Ньюэйгрин и Полерского леса, леди Лирей Анжу Альбето.
Я поняла, что Фиар вложил этот листок сюда по просьбе отца много позже, чем Анжу Альбето сделал эти записи. Должно быть, отец попросил его об этом, зная заранее, что буду искать и найду, и чтобы, обнаружив, поняла, что на верном пути…
— Этот лес называется Полерский, — сообщила я волчицам, которые заглядывали через плечо, а увидев на моих щеках слезы, смотрели настороженно.
Они закивали.
— Знали, да? — прогундосила я. — А я не знала…
А потом пришлось выпроводить волчиц из кабинета, потому что одно дело — это искать что-то с их помощью, перекрикиваться из разных углов библиотеки, и совсем другое — пытаться что-то прочитать в их присутствии, когда тебя то и дело толкают под локоть, сопят над ухом, через плечо заглядывая в отцовские записи, постоянно уточняют, понятны ли мне все эти странные значки и каракули, а что я прочитала, а это что значит, а точно ли я уверена, что хорошо поняла, а запомнила ли, а расскажи, а объясни и все такое.
Волчицы насупились, но послушались. Правда, вскоре вернулись с целым подносом вкусностей в надежде, что позволю им остаться здесь или расскажу что-нибудь любопытное, но я была неумолима.
Учитывая последние события и подступающую к нам и всему свободному народу Заповедных земель опасность, у нас попросту не было такой роскоши, как время. И если мой пробуждающийся дар может помочь в грядущем противостоянии, я должна узнать о нем все, и даже больше.
Волчицы поджимали губы, сопели, но не возражали.
Оставшись одна, я устроилась за письменным столом и страницу за страницей поглощала записи, оставленные мне отцом.
За окном успело стемнеть, а Эльза с Джейси трижды заменить поднос с едой. Кажется, я ела… Не помню, чтобы чувствовала вкус. Но я читала, это точно! Глотала каждое слово, как голодный обжора свежеиспеченные пирожки! Что-то перечитывала по два раза, а что-то и по три. Приволокла сюда же чистый альбом и чернильницу с подставкой для перьев. Что не понимала — прописывала, прорисовывала. Пересказывала своими словами — и понимать становилось проще.
Меня не трогали. Видимо, поняли, что бесполезно, и отстали.
Сейчас середину кабинета Фиара, к моему стыду и позору, украшала лужа с обгоревшим вокруг нее ковром.
Собственно, лужа появилась, когда прочитала, что вода конденсируется из воздуха, то есть, чтобы сотворить воду, необязательно, чтобы ее источник был поблизости. Щелкала пальцами чуть ли не до умопомрачения, так что пальцы эти совсем онемели, а лоб успел трижды покрыться испариной. Когда уже смирилась с временным (а на другое я согласна не была) поражением, с многострадальных пальцев потекла тоненькая струйка. Вызвавшая вопли восторга у меня и лужу посреди кабинета мужа.
Воодушевленная победой, я решила, что раз смогла лужу образовать, так же легко смогу ее же и высушить. Для этого я прибегла к магии огня… ну как прибегла… Воду удалось вскипятить и при этом прожечь ковер в кабинете, проще говоря, продырявить его… И вот сейчас в обгорелом кольце чего-то, что в прошлой жизни было ковром с мягким ворсом, задорно плескалась небольшая лужица, которая обратно конденсироваться, то есть испаряться, почему-то никак не желала.
Приходила Адела, демонстративно принюхивалась. Хотя чего тут принюхиваться? Запах гари буквально глаза ел. Меня ни тем, ни другим было не пробрать, поэтому, поглядывая на меня с сожалением, Адела распахнула окна и, пробормотав напоследок что-то вроде «вся в отца», снова оставила одну.
Спать я отправилась далеко за полночь, и то только потому, что, как оказалось, непреднамеренные «вбросы» дара, особенно если магия пока только зарождается, очень выматывают, сиречь оставляют без сил. Признавшись себе, что чудом остаюсь в сознании, а картинка перед глазами плывет все чаще, я со вздохом прижала папин гримуар к груди и удалилась в спальню.
Отчаянно зевая, приготовилась ко сну и легла, укрывшись тонким, но теплым покрывалом. Последние мысли были о Фиаре. Усилием воли я прогнала из мысленных видений страшные картинки, которые услужливо подсовывало воображение, и провалилась в сон.
* * *
Я хорошо помнила это место.
С легкостью узнала тропинку, деревья… даже небо над головой казалось каким-то родным. Я была в Ньюэйгрине, недалеко от замка, в котором родилась и в котором выросла. Кажется, граница нашего герцогства. С землями церковников — Панемусом.
Стоило вспомнить, как все вокруг заволокла тьма и в памяти воскресли воспоминания, когда была здесь в последний раз. Сначала в видениях, посланным Велесом, после — когда Фиар рассказывал правду об отце.
Я бежала через лес, продиралась через колючий кустарник, кашляла от густой, словно чернила, тьмы и знала: это ночь, когда умер отец.
Я спешила из последних сил. Падала и снова поднималась. Принималась бежать, но ноги словно деревенели, казалось, что я бегу, но вместе с этим не могла сделать и шага. И вместе с тем откуда-то знала, что все кончено. Что-то подсказывало, что отца больше нет.
Было в этой черноте, разлившейся в воздухе, не что-то тревожное, как в прошлый раз, а какая-то безысходность. Что-то, чего уже нельзя изменить.
Предчувствие не обмануло. Я опоздала.
Точнее, с размаху налетела на Андре.
Ахнула, отскочив назад, упала и принялась отползать.
Но вскоре поняла, что напрасно тревожусь. Андре не видел меня. Он с тревогой вглядывался куда-то позади меня.
Я оглянулась. Из кустов вышло трое.
Лицо одного показалось мне знакомым, и, узнав его, я зажала рот ладонью. Это был тот самый аббат, который вышел мне навстречу из фиолетового шатра. Вторым был настоятель монастыря Доринже, побочный сын отца герцога Эберлея. Третий… Его лицо мне было незнакомо.
— Все? — немного подавшись вперед, спросил Андре.
Настоятель Доринже кивнул.
— С герцогом покончено, — добавил аббат.
Я застонала от горя.
Во взгляде Андре не было и тени сожаления.
Губы его дрогнули, но никто на поляне не услышал его слов. Никто, кроме меня.
— Теперь ничто не помешает мне прийти за тобой, фея Эя.
Глава 14
Потянулись серые, похожие один на другой дни. С одной стороны, у меня были пробуждающаяся магия и куча новых знаний, которые надлежало усвоить, если хочу стать хорошим магом и добросовестным учеником Велеса.
С другой — грозовой тучей над всем Полерским лесом висела весть о пропаже волчат, а от Фиара не было весточки. Я ни на минуту не сомневалась в Звере, но словам Барсы, что ни один волк не выходил живым из рук церковников, тоже не было никакого основания не верить.
