Последний бал в замке Саксум состоялся, когда Майкл вступил на престол, устроив самое пышное мероприятие с начала века.
Я не присутствовал.
Должно быть, из головы вылетело.
Тем не менее, я знал, что, представив леди Беатро ко двору, она окажется в центре внимания.
Однако я не ожидал, что это повлияет на меня так сильно.
Я наблюдаю за ней из тени бального зала, моя кровь бурлит, как чан с кислотой, когда я вижу, как она расхаживает под руку с дюжиной разных мужчин, каждый из которых жаждет возможности потанцевать со своей будущей королевой.
Мой брат сидит рядом с матерью в отгороженной зоне, предназначенной для королевской семьи, под мерцающим черно-золотым навесом из тончайшей драпировки.
— Она просто красавица, не так ли? — раздается позади меня невнятный голос.
Я оглядываюсь, раздражение пробирает меня до костей, что кто-то считает, что может говорить о ней. Это раздражение только усиливается, когда я вижу невысокого и коренастого мужчину со слишком большим количеством драгоценностей и рыжими волосами, яркими, как солнце, который покачивается на месте, а вино плещется в его бокале.
Лорд Клавдий, барон Сульты, города на равнинах Кампестрии, недалеко от южной границы. Он проводил лето с нашей семьей в загородном поместье и всегда очень завидовал моему брату, почти до одержимости.
— Привет, Клавдий, — вздыхаю я. — Рад видеть, что ты все еще такой же маленький извращенец.
Он ухмыляется, опрокидывая свой бокал и осушая вино.
— А вы, Ваше Высочество, все еще скрываетесь в тени. Все еще прячетесь от своего брата, как в детстве?
Усмехаясь, я поворачиваюсь к нему лицом, затмевая его своей тенью.
— Тебя вообще приглашали сегодня, малыш? Или ты пробрался сюда тайком, чтобы быть поближе к Майклу?
Я протягиваю руку и хватаю его за плечо.
— Может, если ты наденешь платье, тебе удасться обмануть его, заставив думать, что ты шлюха, и он позволит тебе отсосась свой член так, как ты мечтал все эти долгие годы.
Его лицо искажается в яростной гримасе, и он вырывается из-под моей руки, уходя прочь, не говоря ни слова. Мои глаза следуют за ним, пока он идет к центру бального зала, трогает за плечо молодого человека, танцующего с леди Беатро, и заменяет его, его грубые пальцы обхватывают её талию и притягивают к себе.
Злость разъедает мою кожу изнутри, когда он прикасается к ней, ее улыбка становится принужденной, глаза вспыхивают от беспокойства.
Обычно я наслаждаюсь ее дискомфортом. Но только когда причиной являются мои руки.
Он кружит их в простом фокстроте, его ладонь продвигается все ниже по ее талии, пока не оказывается над изгибом ее задницы.
Я в двух секундах от того, чтобы проложить себе путь через бальный зал и переломать все его пальцы, но прежде чем я успеваю это сделать, она вырывается из его хватки.
Он кланяется, когда она удаляется, направляясь по блестящему кафельному полу в коридор.
Ожидание сжимает мои мышцы, пока его глаза-бусинки следят за ней, и я вижу момент, когда он принимает решение. Спотыкаясь о пол, он выходит вслед за ней из дверей бального зала.
Я смотрю на брата, ожидая, что он будет кипеть от ярости, но вместо этого он занят тем, что смотрит в сторону комнаты, строя глазки одной из девушек-служанок, стоящих у дальней стены.
Отвратительно.
Хрустнув шеей, я взвешиваю всё варианты. Я могу последовать за ними или проигнорировать это.
Сара Беатро — не моя проблема.
В обычной ситуации мне было бы все равно.
Мне должно быть все равно.
Но это не так.
30. Сара Б.
Я почувствовала его за спиной раньше, чем увидела.
Я едва успела дойти до двери дамской уборной, как меня развернули и втащили в темный угол главного коридора, прижав к камню.
— Уберите от меня руки, — шиплю я, глядя на румяное лицо лорда Клавдия. Его дыхание, пропитанное вином, гнилостное, еще более непостоянное, чем во время танца.
Это последняя капля моего рассудка, после того, как мне пришлось шествовать под руку с несколькими мужчинами, танцуя до онемения ног. Когда Марисоль заставляла меня тренироваться, я предполагала, что буду танцевать с будущим мужем, а не со всеми присутствующими.
Но Майкл за весь вечер едва удостоил меня взглядом. Он произнес полусерьезную речь о том, что его кузен был болен задолго до этого вечера, и что ему повезло, что я была рядом с ним в горести его потери, но с того момента он стал призраком, отмахивающимся от меня, как от обязательства, от которого он хочет поскорее избавиться.
— Вы пожалеете об этом, когда протрезвеете, — пытаюсь я снова, надавливая на лацканы его смокинга.
— Вы красивая женщина, миледи, — говорит он. — Никто не осудит меня за то, что я опробовал товар.
— Его Величество осудит Вас, — отвечаю я, паника пробирает меня до мускулов. — Вас предадут смерти.
Его толстые пальцы скользят по передней части моего бального платья, сминая атлас и кружева, его предплечье прижимается к моей трахее, усиливая давление, пока мои дыхательные пути не начинают закрываться.
— Никто Вам не поверит, — он усмехается. — Вы практически умоляете об этом.
Острые бритвы вонзаются в мое горло, пока я пытаюсь дышать. Я оглядываю коридор изо всех сил, надеясь увидеть кого-нибудь рядом, чтобы успокоить ситуацию.
Но здесь никого нет.
Его бедра прижимаются ко мне, толстый гребень его эрекции упирается мне в живот, а его ладонь обхватывает мои бока. Я пытаюсь пошевелить руками, надеясь, что смогу достать до кинжалов на бедре, но вес его тела давит на меня, и я не могу контролировать свои конечности.
Отец учил меня мастерски владеть мечом и кинжалом, а из пистолета я целюсь почти идеально.
Но он не обучил меня достаточно хорошо для этого.
Я позволяю своему телу ослабнуть в борьбе с ним, надеясь, что если я перестану бороться, может быть, он ослабит хватку. Он ворчит, вжимаясь в мой живот, и ухмыляется, когда слюна вылетает из его рта на мою шею. Он тянет за мои юбки, звук рвущейся ткани как стрела вонзается в мою грудь, страх проникает внутрь, смешиваясь с ударами моего сердца. Он продолжает свой путь, пока не обнажаются мои чулки, запускает руку под сорочку, его мясистые пальцы скользят по внутренней стороне бедра, минуя кружевную оборку моих трусов, пока не встречаются с моей кожей.
Я благодарна ему за то, что он либо не почувствовал холодный металл моих кинжалов, либо слишком пьян, чтобы заметить это, и желчь подползает к моему горлу, тошнота накатывает так резко, что я молюсь, чтобы меня вырвало на него, может это заставит его отступить.
— Чертовы тяжелые платья, — бормочет он, его рука сильнее прижимается к моему горлу. Он отодвигается назад, чтобы устроиться получше, его рука в сантиметрах от того, чтобы коснуться мягких кучеряшек между моих ног, и я пользуюсь возможностью, мое сердце бьется в груди, когда я тянусь рядом с его ладонью и достаю одно из лезвий с моей кожаной подвязки.
Я подношу его к его горлу, прижимая острие к его яремной ямке.
Он роняет мое платье и отступает назад, спотыкаясь о свои же ноги, его глаза расширяются.
— Будьте осторожны с теми, кого Вы загоняете в угол темных коридорах, — шиплю я, жидкий жар разливается по моим венам. — Никогда не знаешь, у кого из нас спрятаны когти.
Теперь это я надвигаюсь на него, провожу нас назад, пока он не врезается в противоположную стену, его руки взлетают вверх в знак капитуляции.
— Может мне закончить Вашу жизнь здесь? — спрашиваю я, проводя рукой по его лицу, отвращение и ярость смешиваются, пока я не начинаю задыхаться от вкуса. Я обхожу пояс его брюк и сжимаю его яички в ладони, выкручивая ткань, пока он не вскрикнет.
— В конце концов, — продолжаю я, приближая губы к его уху. — Вы практически умоляете об этом.
Я сжимаю сильнее, поворачиваю запястье, чтобы его кожа натянулась еще больше, и чувствую, как его адамово яблоко дергается под моим ножом, толкая мою руку движением.
