— Будет здорово, — ответила она.
Юноша улыбнулся и кивнул. И Милена снова начала изучать его лицо отчаянно пытаясь найти сходство с его отцом. Словно хотелось понять, что же видела Хэла в грозном феране, чего не видела она, будто вглядываясь в парня можно было это понять. Но глаза у него и вправду были необыкновенные. У ферана такие же, правда? Как она могла не увидеть?
— Брок, — громыхнул откуда-то сверху Тёрк.
Милена аж подпрыгнула, а парень вздохнул.
— Иду, — ответил он и, снова улыбнувшись ведьме, ушёл внутрь.
Милена смотрела ему в след и мысли спутались — быт, законы, феран, Роар, Элгор, Хэла… Брок почему-то… кажется она сходила с ума!
— Ах ты, маленькая дрянь, — взвился чей-то знакомый голос, и с той стороны, в котором была, как уже точно знала Милена, сторона харна, выбежала рыдающая Найта.
Девочка была сама на себя не похожа, она была лохматой, вся в слезах, крошечной, словно внезапно уменьшилась в размере. Она споткнулась и упала прямо в грязь. За ней выбежала всклокоченная, совершенно изменившаяся в лице та самая необычайно красивая наложница ферана, которая на кострах смотрела на Хэлу с ненавистью и язвительно просила спеть колыбельную.
— Шера, да оставь её! — за ними во двор вышла ещё одна, судя по цвету платья, наложница.
Ленты на её рукавах и вороте говорили о том, что это наложница митара. Она была высокой, стройной, темноволосой, красивой.
— Нет, Ялса, не проси, за воровство ей руки надо поотрубать, чтобы не могла больше чужое брать, — прошипела Шера и потянула к девочке руку, а та сжалась, прильнула к земле. Она что-то говорила, но Милена не могла разобрать из-за того, что одновременно с речью Найта рыдала навзрыд.
— Не трожь, — от этого громогласного возгласа Хэлы кажется замер весь двор, хотя там было совсем мало народа, не как обычно.
Чёрная ведьма стояла на другой стороне двора, она явно вышла из той части дома, в которой они жили, лицо её было жутким, такое Милена уже видела и предпочла бы забыть, какой угрожающей может быть эта женщина в мгновения ярости и какого-то необузданного бешенства.
— Хэла, — зашипела Шера, а Найта отчаянно рванула к ведьме и, упав ей под ноги, вцепилась в её юбку.
Ведьма села рядом с девочкой и обняла её.
— Она украла у меня серкит, знаешь сколько он стоит, а? — и она всё шипела с каким-то нереальным хрипом, зло, ядовито, с ненавистью. — Я добьюсь того, чтобы её наказали, если она полоумная, если дура, строит из себя умом неодарённую простачку, то что? Плеть по ней не будет ходить? Будет, вот увидишь. Воровство не прощают, пойдёт в Хар-Хаган с клеймом мужиков шальных веселить. И думать не надо — самое для неё занятие. А то давно пора уже, может и поумнеет глядишь сразу, как мужик в ней побывает, говорят помогает.
— Тебе не помогло, — ответила на это Хэла спокойным и полным стали голосом.
Шера была сейчас такой страшной, что Милена даже подивилась тому, что лицо это такое правильное, такое красивое, может вообще быть вот таким жутким, отталкивающим. Белой ведьме стало не по себе.
Найта всё рыдала в Хэлу, из этого Мила разобрала, что девочка нашла камушек и оказалось, что он был Шеры и теперь она на неё зла, говорит, что она воровка, а она не хотела красть, она только взяла, она бы вернуда. А ещё Милене захотелось рыдать, когда девочка подняла на Хэлу свои заплаканные карие глаза и попросила, чтобы её больше не били.
Боже, насколько же нужно быть бесчеловечной?
— Давай, чёрная, скажи мне чего-нибудь, — ухмыльнулась Шера, сдерживаемая наложницей митара. — Думаешь, если греешь постель ферана, можешь безнаказанно заговоры творить? Нет, ведьма, твоего права нет, она своровала и будет наказана, ясно? И ты, коли хочешь, тоже можешь на наказание наговорить себе, или думаешь феран тебя спасёт? Только право на моей стороне, ведьма, ясно тебе?
Лицо Хэлы было непроницаемым, невозможно было понять, что она чувствует, хотя глаза её страшно горели, словно угли, взгляд был таким пронзительным, что казалось вот сейчас Шера упадёт замертво, и как назло не было во дворе никого, даже стражники, которые обычно стояли внутри двора куда-то делись.
— И наговор мой тебе умнее стать не поможет, — ответила Хэла.
Во дворе показалась Мита:
— Боги, что случилось-то, Хэла? Найта?
— Давай, Мита, вырастила воровку, не рассказала ей, что брать чужое нельзя? Теперь вот расскажи какого это наказание получать за то, что натворила, — Шера удостоила их таким взглядом, словно смотрела на грязь под ногами, а не на людей.
Хэла что-то сказала Найте, та закивала, потом встала и с трудом пошла в сторону Миты. Только сейчас Милена поняла, почему девочка была такой растрёпанной — ей обрезали волосы! Обычно она прибегала к Хэле и та заплетала ей красивую тугую косу, потому что волосы у девочки действительно были шикарные. На глаза навернулись слёзы.
Хэла встала и долго смотрела на Шеру, пока ту утаскивала со двора та самая наложница митара. Из дверей части дома, отданной харну выглядывали другие девушки, всем было интересно, чем закончится дело, и самое мерзкое во всём этом было то, что кроме Хэлы никто за Найту не заступился.
Милена хотела подойти к чёрной ведьме, но та лишь повела плечом, давая понять, что сейчас её лучше не трогать, и ушла со двора прочь, в поля.
[1] Джанго "Холодная весна"
Глава 12
В рабочей комнате ферана собрались все старшие мужчины дома — феран, митар, бронар, командиры отрядов. Гир давал отчёт Рэтару о патрулях, Тёрк комментировал и все дружно гогатали над его шутейками, а Гир периодически злился и огрызался, чем вызывал не меньше смеха.
В дверь ввалился Мирган, который только что вышел из портала, вернувшись из Шер-Аштар. Он почтительно поприветствовал ферана, потом обнялся с Гиром, и пожал локоть Тёрку, а также по-отечески помял Роара, Элгора и Брока, отчего последние двое возмутились, хотя конечно Миграна невозможно было остановить. Характером они были очень похожи с Тёрком, но Мирган был жёстче. Рэтар явно видел в этом своём единокровном брате черты отца — неприклонность, жестокость, несгибаемую упрямость.
Когда Тёрк предложил отправить его в Шер-Аштар и дать ему вольную на то, чтобы он делал всё, что считал нужным, все они понимали, что в оплот придёт что-то настолько же жуткое, как смерть. Мирган не разменивался на мелочи и не любил лишние слова. Те воины, которые помнили Эаргана Горана частенько говорили, что Мирган наверное самый похожий на своего отца сын. По крайней мере среди сыновей наложниц.
— Я отправил раненых, думаю через две-три мирты они будут здесь. Вчера поздно, в темень в Шер-Аштар пришёл отряд из Картары, — стал отчитываться ферану Мирган. — Сегодня передал их командиру все дела и решил вернуться. Прости, что без разрешения.
— Всё хорошо, — ответил Рэтар.
— Что там с Кардом? — спросил митар. — Я так и не получил ответа от него.
— Да хорошо с ним всё, — мужчина пожал плечами. — Он понимает, что виноват. Он остался в Шер-Аштар.
Тёрк на это хмыкнул.
— Что? — посмотрел на брата Мирган. — А ты бы что выбрал?
— Я бы выбрал, сообщить ферану, что у меня ведьма в бойцах внезапно, и в такое дерьмо не вляпался бы, — старший из мужчин развёл руками в сторону, жестом подтверждая очевидность своего решения.
Мирган согласно кивнул.
— Согласен, но и на старого тора бывает глупость находит и он пытается на вожака полезть.
— Все знают, что бывает со старым тором, который лезет на вожака, — парировал Тёрк.
— Он об одном только попросил, Рэтар, — Мирган весьма редко называл ферана по имени, но делал это всегда с таким уважением, что это никому не резало слух. — Просит за супругу свою. Она же должна по сути ехать за ним в Шер-Аштар и быть там, раз он теперь оплоту принадлежит, но Кард попросил, чтобы ты дал возможность ей самой решить этот вопрос. И разрешил бы ей остаться в Трите, если она захочет.
— Она же в корте ткачей? — отозвался Гир.
— Да, — кивнул Тёрк. — У него славная супруга. Характер у неё будь здоров.
