— Тихо, тихо, дыши глубже! Сейчас что-нибудь придумаем!
Не обращая ни на кого внимания, толкнул воротца, затащил Луку за стойку, прислонил в уголке. Мурлыкая что-то под нос, полез под чёрный креп, поперебирал бутылки, вытащил одну, с изображением худосочного дядьки с трезубцем. Плеснул жидкости в чистый стакан, ряды которых дожидались посетителей на рабочем столе.
Лука за ним не следила — боролась с мутью, грозящей затянуть всё вокруг. Кажется, она собиралась упасть в обморок.
Резкий запах привёл в себя. Обняв девушку одной рукой, Найджел другой подносил ей ко рту стакан. Тоном, не терпящим возражений, приказал:
— Пей!
Она замотала головой.
Край стакана коснулся губ. Найджел заставил Луку запрокинуть голову и буквально вылил напиток ей в горло. Сопротивляться было бесполезно, хватка у Георгия (он же Гога, он же Гоша) оказалась железная. На них никто не обратил внимания. Люди постепенно приходили в себя. Тут и там раздавались сдавленные вскрики, шёпот, переходящий в гул голосов. Вездесущий владелец ‘Чёрной кошки’ отдавал соответствующие приказания, одновременно звонил куда-то по телефону и выкликивал из толпы персонал. После нервного потрясения посетителей клуба наверняка мучила жажда, а стоящий наверху гроб не должен был помешать получению прибыли!
— Идём! — Найджел снова взял её за руку и повёл за собой.
— Куда? — шёпотом спросила Лука.
Паника отступила, точнее сменилась иным чувством: зарождающимся, доставлявшим неудобство. Что-то происходило с её телом, что-то, чего она не хотела, но чему не могла сопротивляться.
Найджел не ответил, завернул в узкий коридор, ведущий к туалетам. Справа была дверца в подсобку, где хранились швабры, вёдра, упаковки бумажных полотенец и туалетной бумаги. Лука не заметила его движения, но замочек, щёлкнув, открылся. Спустя мгновение девушка оказалась во мраке комнатки, прижатая к стенке горячим мужским телом.
Негодование, поднявшееся в душе, неожиданно стихло. Робко, будто боясь ошибиться, Лука подняла руки и ощупала лицо Найджела, красивое лицо с резкими властными чертами, запустила пальцы в его волосы, обняла за шею.
— Ты моя девочка, — шептал он, торопливо возясь с поясом её джинсов, — ты моя сладкая, послушная девочка…
Последние слова вызвали внутренний протест… Кажется, ей не нравилось быть послушной девочкой, но это было давно, так давно… А сейчас в теле полыхала едким пламенем отчаянная похоть изголодавшейся по мужской ласке женщины! Лука простонала что-то невразумительное и вцепилась губами в рот Паршонкова. От парня пахло дорогим парфюмом, сигаретами, и желанием, присущим молодому, послушному страстям телу. Отчего-то это запах довёл желание Лука до самого высокого градуса. Ей уже было всё равно — где она, с кем она… Найджел перестал быть Найджелом, превратившись в сексуальный бонус, который она намеревалась получить здесь и сейчас… Как вдруг он куда-то делся! Бонус… в смысле Найджел!
Лука с трудом открыла подернутые поволокой глаза и увидела, как в темноте скупо борются двое — Паршонков и Гаранин. За ними маячило испуганное лицо Муни.
— Как… ты… мне… надоел! — рычал Найджел. — Отвали… Не видишь, она сама меня хочет!
— Ублюдок, — негромко отвечал Яр, тесня его из каморки в коридор, — ты подлил ей в ром приворотное зелье! Думаешь, я по запаху не отличу?
Паршонков, сделав поистине чудовищное усилие, вырвался и хрипло засмеялся.
— Всегда знал, что вы, ведьмаки, животные, а не люди! Углы ты тоже метишь?
Не обращая на него внимания, Гаранин шагнул к Луке, взял её за плечи и встряхнул. Она ударилась затылком о стену. Не сильно, но хватило, чтобы ненадолго прийти в себя.
— Иди с Муней, — жёстко сказал Яр, — и постарайся взять себя в руки.
Лука смотрела на него и понимала, что красивее парня не видела в своей жизни! Ей отчаянно хотелось коснуться его скул, горбинки сломанного носа, узких и ярких губ. Прижаться к телу, будто выплавленному и стали, как тогда, в его доме, где они проснулись в одной постели. Приложить ухо к его обнажённой груди и слушать, как размеренные удары тренированного сердца ускоряются, срывая его в галоп…
— Забирай её, она опять ‘поплыла’! — рявкнул Гаранин на Муню.
— Интересно, как твоя мать спала с такими животными? — подал голос Найджел. — Должна же быть брезгливость какая-то у женщины…
Не прошло и мгновения, как с треском вышибло двери в мужской туалет. Вышибло телом Паршонкова. Подоспевшие Хотьков, Логинов и Алейник, мешая друг другу в узком пространстве коридора, с трудом удерживали Яр от того, чтобы не добить Найджела. Тот, сидя на полу, тряс головой — приложился к краю раковины.
Лука расширенными глазами следила за происходящим. У неё было ощущение, что зрачки увеличились в размере, перекрыв радужку — так хотелось не упустить из виду никого из всех этих привлекательных самцов! Которых еще прибавилось, спустя несколько секунд. Люди в чёрных костюмах, гибкие как змеи, заполонили коридор, и сразу стало нечем дышать и некуда двигаться. Гаранина с заломленными за спину руками с размаху впечатали лицом в стену, других ребят тоже ограничили в движении. Не тронули лишь Муню и Луку.
Лука, не отрываясь, следила за происходящим. У неё было ощущение, что зрачки увеличились в размере, перекрыв радужку — так хотелось не упустить из виду никого из всех этих привлекательных самцов! Которых спустя несколько секунд прибавилось: люди в чёрных костюмах, гибкие как змеи, заполонили коридор. Сразу стало нечем дышать и некуда двигаться. Гаранина с заломленными за спину руками с размаху впечатали лицом в стену, других ребят тоже ограничили в движении. Не тронули лишь Муню и Луку.
— Что здесь происходит? — низкий голос перекрыл шум, доносящийся из зала, где уже вовсю обсуждали таинственное похищение броши.
Гаранин-старший показался на пороге, перекрыв дверной проем. Лука вновь поразилась его мощи. Дорогой костюм вовсе не скрывал её, лишь делал более… обтекаемой что ли, сглаженной. Хотелось запустить ладони под ткань, ощупать каждую выпуклость. А выпуклостей было много! Где-то на задворках сознания промелькнул трусливым зайцем стыд за свои мысли. Одно дело — хотеть мужчину, такое периодически случается в жизни каждой женщины. Совсем другое — хотеть всех мужчин, попадающих в поле зрения!
— Борис Сергеевич, у нас было маленькое противоречие с Ярославом, но мы уже все порешали!
Паршонков, улыбаясь, протиснулся к выходу из коридорчика, на Луку даже не посмотрел, протянул Гаранину-старшему руку для рукопожатия. Борис Сергеевич молча качнул головой, приказывая ему выметаться. Найджела будто ветром сдуло.
