— Мирта, помоги мне!
Светлячки слетаются на крик, и освещают фигуру тонущего Ринона.
Я колеблюсь, а он снова и снова выкрикивает моё имя. С каждой секундой промедления болото тянет меня сильнее. А я всматриваюсь в лицо тонущего. Бледный до белизны, с синеватым отливом, черты искажены, у живых таких не бывает.
— Ты уже мёртв, — отвечаю я тихо, не для него, для себя. Расстояние такое, что услышать мой шёпот он не должен.
— Мирта!
Он мёртв, и я даже не уверена, что вижу его настоящего. Он такой же ненастоящий, как это болото, всего лишь битва воображения и магии.
Крик душераздирающий, но я упрямо гребу к берегу. Поддамся — его не спасу, а сама погибну.
Ступни увязают в иле, я выдёргиваю и делаю шаг, каждый следующий легче предыдущего.
Крик стихает. Я запрещаю себе оборачиваться, потому что знаю, что увижу — как он безвозвратно уходит под воду.
— Я уничтожу тебя, — твёрдо обещаю я.
Она, та кто создала этот кошмар, слышит.
— Я заберу его у тебя, — отвечает она со смехом.
Голос звонкий, будто перезвон сосулек. Меня мороз по коже пробирает.
Я всё-таки оглядываюсь. Болото исчезло, а вместе с ним исчезает и второй сон. Я под землёй в древних руинах погибшей цивилизации, передо мной бронзовое зеркало, которому невесть сколько тысяч лет, я прижимаю ладони к поверхности, чтобы оно не упало.
Я отталкиваюсь, встаю на ноги.
— Мирта? — в голосе Лоны испуг.
— Знаешь… Я решила, что мне не нужна красота.
Лона не дослушивает, бьёт без предупреждения боевой магией. Я успеваю удивиться. Насколько же я их напугала, что они отказались от идеи выдать мою смерть за несчастный случай? Я выставляю щит. Не тот, которому учил меня папа, а щит, показанный Рамисом специально для меня. На сложное плетение теряются драгоценные секунды, от первого удара приходится просто увернуться, зато щит почти не требует энергии, и он не принимает удар на себя, как обычный, а отводит атаку. При удаче ещё и обратно отправляет.
Оставаться к комнате с Лоной не вариант. Уходить в расчищенные коридоры? Нет, я просто загоню себя в тупик, в руинах я не ориентируюсь. Надо на поверхность, а там уж разберусь.
Щит срабатывает, яркая красно-чёрная дуга бьёт в сторону, но даже такого напряжения щит не выдерживает, исчезает.
Я отталкиваю Лону на бронзовое зеркало, выскакиваю в коридор. Увы, расчёт не оправдывается. Лона изворачивается, бьёт снова. Я почти успеваю уйти с линии атаки. Почти. Меня зацепляет самым краем, срабатывает амулет. На секунду меня окутывает непроницаемый кокон, остаток заряда амулета уходит к Лоле, и, парализованная, она падает, больше её можно не опасаться.
Прихрамывая, я тороплюсь выбраться из-под земли.
Та, говорившая со мной из зеркала, обещала забрать Рамиса. Он здесь?!
Глава 38
Неженатые маги-жертвы и «фарфоровые красавицы», добавить очарование, ментальное воздействие, и картина проясняется. У меня ведь раньше все эти детальки головоломки были. Так почему я не сложила одно с другим? Всё настолько очевидно, что неправильно сложить просто невозможно, и выводы теперь напрашиваются неутешительные. Девушки… Они не пропали, но они пострадали. В той или иной степени они под ментальным контролем. Похоже, я подсознательно уловила суть, не зря же я их про себя куколками зову. Где-то за пеленой снов, в зазеркалье, прячется кукловод. И не факт, что девушек можно спасти, не исключено, что разум им искорёжило необратимо.
Но меня сейчас не это должно волновать. Я наконец-то уловила схему. Брошенную или отвергнутую, переживающую несчастную любовь девушку, а значит ментально уязвимую, соблазняют стать воплощение очарования и красоты, не обманывают, красоту жертва получает, но платит за это собой, своей личностью. А дальше «куколка» отправляется на охоту, соблазняет мага, заманивает в зазеркалье, поэтому тел нет, и… Бледные тени мертвецов выглядели выпитыми. Наверное, крохи силы получают сами девушки, а остальное идёт кукловоду.
Насколько жертвы уязвимы?
Я устояла. Но я не несчастная безответно влюблённая. То есть я помню, что меня ждёт расставание с Рамисом, и осознание скорого разрыва причиняет боль, что уж там, нельзя себе врать. Но эта боль, которую я принимаю и с которой я могу жить. Получается, по себе судить нельзя.
Рамис неженатый маг, критериям жертвы соответствует идеально. Я примерно представляю, что будет. Одна из куколок «фарфоровой» армии выйдет ему навстречу, постарается очаровать. Он устоит или поддастся?
Лучше бы мне успеть его перехватить, предупредить.
Рамис здесь или в академии? Или вообще на океаническом лайнере на пути в столицу?
Кстати, теперь понятно, откуда у группы влияние на старом континенте. Кто обращал внимание на девушек, прибывших в метрополию в поисках счастья? А ведь они устраиваются на работу или становятся чьими-то любовницами. Я помню, как Лайла сказала, что роль содержанки её устраивает. Она ведь говорила серьёзно.
Это же как далеко эта «фарфоровая» зараза расползлась?!
А ведь уехать достаточно одной, двум, прихватить с собой зеркало, и «окукливать» столичных брошенок из влиятельных семей.
Нет, хватит этого ужаса.
На глаза никто не попадается, лагерь словно вымер. Из-за полуразвалившейся стены выходит Жанна:
— Мирта?
Она ещё не знает, что случилось, или притворяется?
— А где все?
— Разве ты не уехала со всеми? Сегодня был большой отъезд, поэтому уехали раньше, чем обычно. Мы тебя потеряли. Как неловко получилось.
То, что всех «лишних» с раскопок убрали, это, с одной стороны хорошо, не будет случайных жертв, а с другой стороны, очень плохо, ведь теперь «фарфоровые» могут не сдерживаться.
Я узнала уже более, чем достаточно, надо выбираться. Понимаю, что меня нарочно «потеряли», наверняка есть повозка, в которой едут только «фарфоровые», и они охотно подтвердят, что всю дорогу я была с ними и вышла перед академией, а ещё кто-то непременно подтвердит, что видел, как я выходила из повозки.
— И что теперь делать?
Жанна пожимает плечами:
— А что тут сделаешь? Напишем объяснительную, что в суете сборов не заметили, что ты ещё продолжала работать. Пропустишь пару дней, ничего страшного. Транспорта нет, пешком ты не дойдёшь — в джунглях это чистое самоубийство. Связаться с уехавшими мы никак не можем.
— С академией? — без надежды уточняю я.
— Академии мы можем передать запрос о срочной эвакуации, но мы не можем использовать его для тебя.
Я бы воспользовалась, но понятно, что мне не позволят.
Уходить в джунгли? Пытаться догнать повозки? Лошади шагают не так уж и быстро… Но и повозки, и место раскопок, как я поняла, защищает магия. У меня амулета нет, а значит меня ничто не защитит от ядовитых насекомых, змей, хищников. Жанна права — выходить за периметр самоубийство.
Продержаться два дня до прихода повозок с новой порцией археологов?
Мысли проносятся в голове с бешеной скоростью, наш разговор укладывается в считанные секунды. Принять решение я не успеваю. У Жанны вдруг стекленеют глаза. Красота её не пропадает, скорее из-под фарфоровой маски проглядывает уродливая действительность. Город у нас портовой, видеть утопленников мне доводилось не раз и не два. Жанна вылитая утопленница. А ведь в зеркале, чтобы обрести красоту, предлагалось утонуть…
Жанна приходит в себя, внешность восстанавливается, этакий прилив-отлив, её сущность на миг обнажилась и снова скрылась.
Без предупреждения Жанна, как и Лона, атакует, и меня снова спасает щит, показанный Рамисом. Я отпрыгиваю, ныряю за стену. Пригибаясь, пробегаю вдоль и ныряю за остатки здания.
Я жива и готова к бою — хорошая новость.
Щит снова лопнул — плохая новость.
Кукловод может дёргать за ниточки на расстоянии — очень плохая новость.
И что-то я не верю, что на раскопках остались только Жанна и Лона, их должно быть больше, намного больше.
Шуршание, кто-то зацепил обломок камня. Кто-то приближается, причём, судя по звукам, с двух сторон. Хорошо бы понять, сколько у меня противников, но палаток слишком много, по ним не вычислить.
