Троица дальше рассказывал, как старался знакомить ее с внешним миром и пробивал пропуски для общения в санатории с другими некромагами, чтобы познавала и клановость. Трезво понимал, что не может дать скрытых знаний, нужных ее природе, но многого не достиг. Просвещали немного, без секретов, чистая биология, которая и Инквизорам известна. Некромаги боялись, что она просто возьмет и разболтает папе-доктору по наивности и глупости то важное, что они вдруг выдадут. Он рассказывал о взрослении, о том, как старался быть настоящим отцом для нее, и как изменялся сам.
— Когда Нольд, которого я знал очень поверхностно и только по службе, внезапно вызвал на откровенный разговор, идея равенства и баланса не просто нашла отклик, а стала спасением для моей души! Прежде я чувствовал себя одиноким воином против огромной железной махины, без надежды сдвинуть систему хоть на миллиметр в сторону к тому, чтобы подарить некромагам права людей. А тут вдруг — единомышленники, команда, и материальные ресурсы для тайной войны. Так и держались вчетвером… могла появиться пятая, Нольд ждал возможности привлечь и младшую сестру к делу… но не вышло. Кажется, девушка собралась замуж.
Я усваивала услышанное и больше вопросов не задавала. Нужно вернуться к Злате, а Троица вновь замолчал и задумался. Последнее, что он сказал, заставило заговорить как раз об этом:
— Моей девочке тоже нужна была нормальная жизнь, насколько она может быть нормальной у некромагов. Обычное человеческое счастье и любовь. Злата — девушка, мне как дочь, а я, как отец, прекрасно все понимал. Моя жена умерла давно, но годы, проведенные друг подле друга, стоили каждого дня. Детей у нас не было, увы… одним словом… когда Злата заговорила о вольной жизни, я согласился ее отпустить. По многим причинам. Во-первых, она вот-вот достигала совершеннолетия и Инквиз снимал с меня опекунство. Я больше не смог бы оберегать ее в полную силу. А во-вторых, все дети взрослеют и улетают из гнезда. Как бы ни было мне страшно за дочь, оставаться в клинике ей становилось намного опаснее, чем оказаться в свободном мире. Прежде, чем придумать — как безопасно ее вытащить из застенка насовсем, я начал с малого. Вывозя к себе, отпускал в город, одну. И она порой пропадала на целый день, возвращаясь лишь к вечеру. И именно в тот период она начала очень меняться.
— Это как-то проявилось в поведении?
Троица печально закивал.
— У девочки появились секреты. Прежде Злата могла пересказывать мне, где была и что делала, а после вдруг перестала. Замкнулась. Иногда возвращалась в возбужденном состоянии, и я даже стал думать, что она влюбилась в кого-то. Не давил, но пытался узнать, а она хохотала и даже крутила у виска. Превратилась в дерзкую, мало общительную и скрытную девушку. Подростковый бунт. А я не мог ей противостоять. Не мог быть строже, и тем более не мог не вывозить ее из клиники, даже под предлогом, что так будет лучше для нее же. Злата улетала, как птица, но всегда возвращалась. Иногда более серьезной и взрослой, чем еще была утром. А один раз она пришла со словами: «Попробуй смешать мою кровь с экстрактом бессмертника» — и хоть бы какую еще деталь, ничего не смог выпытать! Где она это узнала, от кого услышала? Кто из некромагок ее нашел в столице и поделился открытием или древним рецептом!? Я все прощал и все понимал. Ваши сородичи стали ей гораздо быстрее настоящей семьей, и могли дать то, чего никогда не смогу я…
Троица разволновался и замолк, чтобы со своим волнением справиться, а я задумалась — если Злату в клинике просветили по знакам, она могла выискивать сестер и братьев по ним. Но я на своем опыте уже знала, насколько это трудно в условиях огромного города. Почуять как есть, девушка могла только некромага, тут сама природа дает сигнал, и не спутаешь. Но тогда невозможно близко общаться, тошноты не выдержать. Обмен письмами? Телефонами?
— У Златы с собой был телефон, когда вы ее отпускали?
— Был. Но она держала его выключенным, считала, что лишний контроль не нужен, а случись что, она сама позвонит. — Троица махнул рукой, почти угадав ход моих мыслей: — Вилли все проверял еще до ее побега, я просил аккуратно, Злата ни с кем ни разу не связывалась.
— Она носила с собой пластыри?
— Зачем? Не обращал на это внимания…
— У Златы была своя комната и личные вещи, здесь или где-то, куда я могу свободно заглянуть и посмотреть?
— Были. Но Инквиз после побега и обысков, в том числе у меня дома, все конфисковал. Есть только фотоальбом, он сохранился потому, что лежал в «Науке», в моем кабинете. — Он махнул на стену. — Принести?
— Если можно.
Отодвинувшись от чайного места, расположилась левее за столом. Как только получила альбом на руки, стала разглядывать снимки внимательно. Троица не мешал мне, не стоял над душой с рассказами: «это мы были здесь», «это ей было десять». Я нарочно попросила пока без вмешательств, чтобы не отвлекаться на лишнюю информацию, если зацепит что-то — спрошу сама. И это «что-то» я нашла.
— Это эффект от съемки?
Он глянул на страницу, которую я развернула, и ткнула пальцем в снимок, на котором девушка смотрела в объектив. Ее радужка была не цельно карей, как везде, а с вкраплениями медового оттенка.
— Один из необъяснимых феноменов. Злата кареглазая, цвет не такой темный, как у вас, южан, ближе к ореховому. Но иногда радужка стала мерцать.
— Что значит «мерцать»? Как и когда это проявлялось?
— Искорки. — Троица умиленно и тонко заулыбался. — На секунду-другую, как будто она смотрела на огонь, и он отражался в глазах. Когда? Не знаю, особых ситуаций не было. Само по себе… Вы извините, Ева, что мы заставили вас начать поиски без всего, на пустом месте. Я понимаю, что нужно было сразу дать полную информацию, но я не мог себя пересилить… я в глубине души и сейчас не хочу, чтобы команда ее нашла, не хочу, чтобы подвергла наказанию, если моя девочка откажется делать то, что сейчас делает…
— А как вы выяснили, что это именно она, а не кто-то другой?
Троица тяжело вздохнул и ответил не сразу. Я просидела почти час, устроила больше допрос, чем разговор, и у него все меньше и меньше оставалось выдержки быть спокойным. Прежде и не подозревала, сколько старик носил в себе тревоги изо дня в день, сколько сил тратил, чтобы держать лицо и ходить на работу, когда его дочь пропала. Неизвестно, что с ней, кто с ней, и что же она сама, неразумная, творит.
— Нольд обнаружил. Как только клиника получила для обследования первого зомби, дело отдали ему, и он быстро… но как — не знаю. Ума не приложу! Это тонкости его работы, и детали он раскрывать не стал. Я с ума схожу, Ева, и совершенно отчаялся.
— Понимаю вас, и уверяю, что как только ее найду, сделаю все для защиты. Но мне тоже, уже как некромаге, нужно понять — что она делает и как? Я говорила Яну, возможно, девочка убивает из милосердия — только тех, кто сам хочет покончить с собой. Вдруг она выбрала это своей миссией… Уверена, она не приходит, потому что боится навлечь беду. А не потому, что забыла о вас. Какой бы наивной не была, понимает, что в Инквизе в первую очередь будут контролировать вас, в надежде ее поймать и вернуть. Злата благоразумно не выходит на связь.
Троица поспешно закивал.
— Да-да, все правильно! Так и было! Понимаете… мы устроили этот побег для нее, по той схеме, которую раз опробовали — уже были изготовлены капсулы, изготовлен по особому заказу «валет». Злата была предупреждена, где все произойдет и как, все детали плана — знала. Но все пошло не так. По протоколу вывезли ее для тестов… — Горечь не дала Троице продолжить. Видимо, там было что-то жуткое. — Злату должны были вывести из фургона на охраняемой территории, расстояние и открытая местность давала Яну возможность выстрелить на очень приличное расстояние. Он устроился на крыше здания, смежного с полигоном. Но ее вывели до ворот! До! И там случилась какая-то внештатная ситуация. Она сбежала сама по себе. А меня взяли в оборот. Не уволили, но перевели на должность патологоанатома, и в лабораториях я мог работать только с неживым материалом. В итоге сыграло на руку, именно я констатирую смерть некромагов и занимаюсь… утилизацией. Мы их не хороним. Инквиз до сих пор проверяет. Прослушивает мой телефон, время от времени заявляется в квартиру. Если бы команда не хитрила, я бы не мог сделать ни одного свободного шага. Поэтому пригласил вас, Ева, сюда, а не домой, как было бы вежливей.
