От удушливой новости и запоздалой жути у него закружилась голова. На смену испугу пришла волна ярости и окружающий мир заволокло мутной пеленой.
«Как она посмела?» – подумал Харн.
– А тебе известно, – продолжал тем временем Лияр, – служитель самому Пресветлому приказал доставить целой и невредимой Алику и ее дочь в орден. Грубое нарушение приказа и противодействие – смерть целого отряда. И я единолично провел уничтожение предателя.
– Блондиночка даже не подумала, как нам пришлось бы отвечать перед служителем самому Пресветлому, – прогудел Гиур, – Он сжег бы всех нас в Пресветлом огне.
Харн сомневался в таких категоричных методах наказания для всей боевой четверки. Мелина за ослушание была бы мертва, в этом Харн был уверен, сейчас или позже, не имело значения. Предательство и есть предательство, за него наград не выдавали.
Тем более, когда ржавое звено обнаруживалось в маленькой группе, где каждая единица на вес золото и ближе, чем доспехи ордена. Как бы они смогли работать в одной четверке после случившегося дальше? Как она себе это представляла? Командир поступил правильно, Харн лишь надеялся, что Лияр одарил ее легкой смертью.
Какая же Алика молодец, что не доверяла (как выяснилось – обоснованно) даже после заверений о безопасности – все равно продолжала защищать себя вместе с Соней. Снова представив, что его Алика могла сейчас не дышать, у него ослабевали колени, а сердце истошно колотилось.
– Предательством Мелины я не удивлен, – с каким-то грустным смешком заметил Харн, успокоившись. – Она в последнее время себя вела, как последняя стерва.
– Согласен, – скупо подтвердил Гиур.
– Ее снедала ревность, зависть и месть. А мне из-за ее лишних эмоций пришлось снести ей голову прямо в Вечном Лесу, – задумчиво проговорил беловолосый командир с бесстрастным лицом.
– Правда? И вам позволили совершить кощунственное убийство на территории жителей леса, а вы все еще живы... – заметил Харн.
– Позволили. После суда специально вернули ко мне, чтобы стал палачом, – ответил Лияр, не став рассказывать, что это было наказание для него самого за невнимательность и излишнюю самонадеянность.
–Суд? В чаще? Подожди, а как Мелина туда попала?
– А это нам поведает тот, кто видел все своими глазами. Ведь так, Алика? – спросил Лияр, вглядываясь за спину Харна.
Все обернулись и увидели волнующуюся нервничающую девушку с непослушными недостающими до плеч волосами, (какая там колдунья, человек с большим сердцем и повышенным чувством справедливости). Харн, не мешкая, сорвался с места и обнял ее так крепко, как только мог. Шептал, что он от нее теперь ни на шаг, ни при каких условиях и обстоятельствах, отгоняя прочь мысли все злополучные «если бы…», волосы-то отрастут…
…Алика…
…Услышав наши шаги, все мужчины резко обернулись, что заставило меня беспокоиться еще больше. Я понимала, что произошедшее никак не повлияло на планы ордена и меня туда довезут, а точнее – перенесут, но мне крайне не хотелось потерять то единение между мной и Харном, и даже то зарождающееся дружеское доверие между мной и Лияром.
Вдруг в желтых глазах моего мужчины промелькнул самый настоящий страх. Харн в мгновение оказался рядом со мной и крепко сжал меня, шепча на ухо обещание не оставлять более. Этого было достаточно, чтобы вернуть крылья надежды. Смерть бойца из служителей все-таки не ставили мне в вину…
Разрушил наши объятия голос командира:
– Алика, а не поведаешь нам подробности твоего путешествия вместе с жителями?
– Конвоиры? – уточнил Харн, пристально вглядываясь в мои глаза.
– А может сначала завтрак? – жалобно спросила Соня, взяв меня за ладонь. И обстановка сразу же разрядилась. Лияр согласно кивнул, и все направились за своей порцией благоухающей каши к подвластному Гиуру котелку.
– Верно, малышка, – пробасила «глыба», – в начале каша.
С этими словами он наполнил четыре плошки и, чего я точно не ожидала, снял свою золотую полумаску. В первые на моей памяти Гиур открыл свое лицо и ел вместе со мной и Соней. Это было обескураживающее действо, а заодно лишним подтверждением моей невиновности в глазах служителей. Оказалось, под орденской маской Гиур скрывал очаровательное по-мальчишески круглое лицо и крупные темно – серые губы, а совместно с мощными бровями выглядел Гиур внушительно.
– Разрешаю не носить маски до прибытия в башню ордена, – произнес Лияр.
– В облаках нас никто не опознает. – весело проговорил Харн и, наконец, тоже сдернул надоевшую маску с себя на радость мне. Какой же он… мой.
Немного длинноватый прямой нос, острые скулы, аккуратный изгиб не пухлых губ, а вместе с задорными кудрями, которые постоянно мешались перед глазами, возникала троекратная опасность остановки моего измученного сердца.
Лияру шутка пришлась по душе, уголки его губ дернулись вверх. Но все-таки его беспокоили совсем не доспехи служителей, издревле принятые в ордене, и он перевел свой острый огненный взгляд на меня.
– Алика, мы ждем, – напомнил мне командир, что пора бы рассказать о своих приключениях в самом сердце Вечного Леса.
Колодец не запрещал мне упоминать о себе самом и вообще о случившемся, а вот старейшина попросил лишнего не болтать. Я же решила рассказать, не вдаваясь в детали.
Ни для кого из здесь присутствующих, оказалось, не было секретом, что в тщательно охраняемой части Леса, в самой его глубине, скрывалось поселение этих самых жителей. А то, что они берегли колодец силы, было известно только избранным.
В ордене знали о некоем источнике, но лезть туда и узнавать подробности, и тем самым навлечь гнев лесного народа, а в последствии развязать с ними войну, светлым было невыгодно. У них была другая цель для уничтожения – темные. Но служители ордена совсем не понимали, чем именно для всего мира являлся этот колодец.
В манускриптах ордена, как выразился Лияр, было написано, что это источник природной силы жителей Вечного Леса. Никто из бойцов и не догадывался, что светлый дар, неизмененный Пресветлым огнем, тоже зарождался в источнике. Да, именно так, и светлый, и темный дар имели один исток – скрытый в Вечном Лесу колодец силы.
Разуверять светлую сторону я не стала. Настанет время, и я раскрою все секреты, а сейчас ставить под сомнение существование Пресветлого бога, было еще рано. Рассудив, что сейчас собеседников интересовала явно не природа колодца, а проводимый им же суд, я поведала, что по прибытии в деревню встретил старейшина, и без песен и плясок нас с Мелиной проводили до самого колодца.
Первую на суд вывели Мелину. По мере ее взаимодействия с источником отражение на поверхности менялось. Я вскользь упомянула, что отражающаяся плоть местами сгнила и покрылась гнойными язвами. После того, как контакт с источником разорвался, Мелина рухнула на землю. Само решение суда огласил старейшина, который сообщил, что колодец силы лишил ее дара, а жизнь оставил. Вслед за этим пришел и мой черед…
По настойчивой просьбе командира и Харна мне пришлось подробно описать свои ощущения во время того, как я вглядывалась в свое собственное отражение в розоватой воде источника. Я описала это так. Будто источник просматривал всю мою жизнь и даже ту часть, которую я благополучно забыла.
Настал тот момент, когда умолчать о своих подтвердившихся в воспоминаниях догадках было бы предательством, а это не прощалось никогда и нигде, и мною в том числе. А как наказывались виновные в ордене за такой проступок, я свидетельствовала совсем недавно.
Я созналась, что колодец открыл мне доступ к закрытым прошлым событиям, а после крепкого сна я все вспомнила.
– И одарил меня дополнительной защитой, – добавила я в конце своего рассказа. Как раз про то, что колодец ждет Соню для приобретения второй ипостаси, говорить совсем не планировала – это я и под страхом смерти не поведаю.
– Гляди-ка, а ведь раяна оказалась весьма точна в предсказаниях. Присматривали и одарили. Чудес-с-но! – не совсем понятной интонацией протянул командир.
