сбилась.
Некрасивый комик полез хохотать под стол, и фотомодель последовала его примеру. Гости, парень с пеликаном и господин Сарам остались сидеть и с пришибленным выражением на лицах хлопали на Пелагею глазами.
«Хлоп. Хлоп. Хлоп», — ресницами своими — длинными, накрашенными, а у некоторых даже накладными.
Такие бы ресницы — да в дело… Мух, скажем, отгонять. А то что-то их под крышей ресторанчика развелось.
На столь весёлой ноте примчался уже третий монах — этот был в лимонно-жёлтом балахоне и таком же колпаке. Официант.
Он расставил перед клиентами дымящиеся тарелки, горшочки, котелки. Выдал им стопку салфеток, брякнул на скатерть горсть столовых приборов — и вновь со скоростью ветра испарился.
— Вам обязательно нужно податься в комедиантки, — сказал Пелагее комик, с красной физиономией выбираясь из-под стола. — Я чуть со смеху не помер. Вы уж извините. — И он на всякий случай поклонился видеооператорам.
— Естественность — это хорошо, — успокоил его господин Сарам. — Вы вели себя естественно. Продолжайте в том же духе.
Они принялись за еду, и Кю, засовывая в рот палочки с кусочками риса, смотрел на Пелагею со столь интригующей лукавой полуулыбкой, что у той сердце обрывалось.
«Ну почему он сейчас такой красивый? — с содроганием думала она, замечая его плутовской взгляд. — Он даже красивее, чем Юлиана, когда ей выдают премиальные. Он красивее, чем Ли Тэ Ри, который разобрал во дворце всю прошлогоднюю макулатуру и готов с чистой совестью предаться отдыху».
«Ох, — мысленно осекалась она. — Почему я сравниваю?»
Глава 22. Ты научил меня осени
Теперь, если присмотреться, в нём и правда прослеживалось что-то осеннее, уютное и немного опасное — как волшебный ветер, который гонит по дороге разноцветье опавшей листвы. Как обманчивый ветер, на котором легко простыть.
И стилисты, и пиар-менеджер успешно разгадали этот ребус по имени Кю, когда нарекли его принцем осени и заставили носить длинные свитера, вязаные кардиганы и (если есть риск превратиться по жаре в запечённого принца) безразмерные рубашки навыпуск.
Над монастырём плыл зной, но Пелагее рядом с Кю почему-то хотелось укутаться… Сначала в его сладкие песни, а потом в него самого. Странное чувство. Жгучее. Неправильное.
Его взгляд всё чаще брал за душу, однако не потому, что Кю изменился. Изменилась Пелагея. Неверная жена, предательница. Променять эльфа на человека!
Впрочем, рано было говорить о предательстве. Она ещё не совершила ничего, достойного осуждения. Всего лишь сидела с напарником бок о бок и ела палочками невкусный рис. Всего лишь смеялась над шутками, чувствовала себя пьяной, хотя пила только воду, и видела всех как в тумане. Наверное, это из-за духоты.
Отведав монастырской пищи, они дождались, пока господин Сарам расплатится, и решили спускаться. Утренняя прохлада рассеялась, и зной нарастал. Влажность стояла повышенная, из-за чего было трудно дышать. Укрыться бы в тени… Но нет, у господина Сарама другие планы.
Он потратил на завтрак порядка семидесяти салтангов — немыслимую сумму для такого скряги, и теперь жаждал компенсации. Какого-нибудь зрелища, которое гарантированно заставит зрителей прирасти к экранам своих телевизоров, компьютеров и мобильных устройств.
— Ну и что у вас там дальше по расписанию, великий экскурсовод Кю? — поинтересовался он, жадно потирая ладони.
— Можно пойти в музей эпохи первопроходцев, — откликнулся тот. — Или к морю, покататься на катерах.
— К морю, мой друг! — железно распорядился господин Сарам. — Никаких музеев, упаси нас небо!
Его горячо поддержали: за музей не проголосовала ни единая живая душа. И направились участники проекта к лазурному пляжу.
Спуск оказался не столь утомительным, как подъём, и вскоре они попирали скрипучий песок пляжа босыми ногами.
— Уи-и-и! — носилась кругами фотомодель, забыв, что она, вообще-то, персона уважаемая и знаменитая.
Парень с пеликаном уселся строить песчаный замок, а мужчина без подбородка решил измерить глубину прибрежной полосы и прямо в шортах вошёл в воду. Но тут господин Сарам захлопал в ладоши, призывая участников к дисциплине.
— Так-так, что это вы затеяли? А ну-ка идите сюда!
— Вам предстоит борьба не на жизнь, а на смерть, — вещал он, вольготно прохаживаясь вдоль вереницы гидов. — Наши дорогие гости, — кивнул он на смешливых парней, — так или иначе прокатятся на катере. А вот среди вас мы выберем только сильнейших. Видите тот участок?
Господин Сарам простёр руку в сторону каменистой насыпи, которую отдыхающие по понятной причине обходили по широкой дуге.
— Вы будете сражаться там. Напарники станут врагами. Победителей определит судьба!
За всеми его высокопарными речами скрывался довольно незатейливый сценарий. Во-первых, Кю теперь должен был ополчиться против Пелагеи, фотомодель — против некрасивого комика, а парень с пеликаном… Поскольку пары у него изначально не было, врага схожей комплекции ему подобрали среди персонала.
А смысл мероприятия заключался в том, чтобы скакать на одной ноге по каменистой насыпи (причём непременно босиком) и пытаться сбить противника.
Глупые игры господина Сарама продолжались. И он всерьёз надеялся, что это детское состязание прикуёт зрителей к экранам.
— Что ж, — прокряхтела Пелагея, стоя на одной ноге и крепясь, чтобы не взвыть от боли. — Отныне мы соперники. Да рассудит нас провидение.
— О-хо-хо! — театрально рассмеялся Кю. — Ты мне не ровня. Тебе со мной не тягаться. Ой!
Он покачнулся, стараясь удержать равновесие, в то время как ветер резвился в его отросшей шевелюре.
— Если я не сотру тебя в порошок, это сделает время, — как-то слишком зловеще процедила Пелагея сквозь зубы и поскакала на врага. Сама от себя не ожидала, что войдёт в такой азарт.
Кю даже оторопел. Что она только что сказала? Это она так невзначай затронула тему смерти?
Он припомнил аварию, где едва не погиб, припомнил период восстановления в больнице, и весь его запал разом схлынул. Вот умеет она затронуть за живое! Нечестная игра.
Пелагея так разогналась, что с первой же попытки без труда повалила его на землю. После чего, не удержавшись, рухнула туда же следом. И очутились они с Кю нос к носу, глаза в глаза. Лежат, дыхание затаив. Смотрят друг на друга не моргая, словно чудо какое увидели.
— Слезай с меня быстрее, — опомнился Кю. — Камеры снимают.
Камеры действительно снимали. И когда Пелагея сползла с незадачливого противника, господин Сарам был безумно доволен.
— Этого я и хотел. Нам нужна была страсть!
Дуэлянты переглянулись. Какая ещё страсть? Им нельзя. У них армия фанаток, которые из восторженных могут без труда сделаться злыми. Очень злыми и мстительными.
— Я не стану вырезать этот кадр, даже не просите, — заартачился господин Сарам, когда Кю подступил к нему с просьбой о помиловании. — Да и
