– Я принесу ему свои извинения позже. Но это просто пытка. – Джерар скрипнул зубами и злобно усмехнулся. – Саднит сильнее, чем подаренный прелестью укус. Еще пару мгновений и буду рвать зубами поврежденную плоть – только бы перекрыть то ощущение, что скрывается под слоем этой проклятой ткани. Какого черта я не могу прикоснуться даже сам к себе?!
– Мастер запретил, – сухо напомнил Вальтер. – Пока госпожа Сильва не покинет каминный зал, ты и с места не сдвинешься, не коснешься себя, не облегчишь свои страдания. Желания Мастера – твои желания.
– Черт бы тебя побрал, господский песик!
– Вини лишь себя. – Домоправитель потянул меня к выходу из комнаты. – Похоть взяла верх над разумом. Ты жалок. Однако… – Вальтер прищурился, глядя на неподвижного и изнывающего от жгучего желания Джерара, – … послушен.
У выхода, прижавшись спиной к дверной раме, стоял Кир. Он боязливо посмотрел на меня сквозь пушистый покров челки и съежился, будто воздух в комнате внезапно отяжелел и обрушил на его шею всю свою весомость.
– Кир! – Сладкая истома в голосе Джерара, казалось, превратилась в нечто материальное, разом смешавшееся в замкнутом пространстве с застоявшимся запахом стареющих фолиантов и кисловато-сладкой вонью человеческой кожи, потревоженной прерывистыми касаниями одежды, проплыла через все помещение и лизнула нас влажным жаром. – Кир, кис-кис, не поможешь? – Джерар залился грязным смехом. – Избавишь меня от мучений? Тебе ведь не впервой помогать другим.
Рысьи уши Кира встопорщились. Щеки заалели, в глазах сверкнула дикость.
– Гори в Аду! – прорычал он и выскочил в прохладную тьму коридора.
Вальтер крепче приобнял меня за талию, поправил сползшие края пледа и повел прочь из комнаты.
– Ты отвратителен, – бросил он через плечо.
– Знаю, – тихо отозвался Джерар. – И это знание не позволяет мне забыть, что собой представляет каждый из нас.
Вальтер осторожно поддерживал меня, а я шагала, полностью полагаясь на память тела. Мы прошли к главной лестнице и поднялись на второй этаж. Руки безвольно провисли, и если бы не мой сопровождающий, наверное, я бы, падая, просто сложилась в несколько кривоватых фигур, образовав на полу бесформенную кучу из плоти.
Я слышала каждое слово, а глаза исправно упивались предложенными образами. Но не более. Я ощущала себя рыбкой в стеклянной сфере, которую переносили с места на место. Молчаливой, сонной и равнодушной. Каждая фраза, сказанная доселе, доносилась до меня глухим стуком по стеклянным стенам моей сферической обители.
Спроси меня отец сейчас об очередном сделанном выводе, и я бы точно стала его лучшим разочарованием. Сейчас мне не под силу было проанализировать даже собственное состояние. Но я исправно запоминала. Каждую деталь, фразу, интонацию, темень в нише, трещину на перилах, потертые края гобелена на стене.
Подожди, отец, я обязательно скажу, какой вывод сделала… А потом сообщу, какие действия предприму… А пока позволь мне быть слабой… долю секунды… позволь…
– Как она себя чувствует?
Я вздрогнула, мгновенно узнавая этот голос. Теперь спутать его с чем-то иным будет попросту невозможно.
– Истощена, Мастер.
– Я сам ей займусь. Можешь быть свободен, Вальтер.
Как быстро прошла моя доля секунды. Слишком стремительно. Надо было просить две доли…
Силуэт Хранителя ядов обрамлял светло-серый контур, хотя в коридоре не было ни одного источника света. Наверное, дом и правда живой. Он любил своего хозяина.
– Прошу сюда. – Граф слегка посторонился, освобождая дорогу к открытой двери. – Эта комната предназначалась вашему брату. Но теперь она ваша.
Моя личная темница.
Лишившись Вальтера в качестве опоры, я бесславно покачнулась. Домоправитель, не успевший уйти, поспешно удержал меня за плечи.
– Лучше доведи госпожу Сильва до постели. – Граф, бросив на меня быстрый взгляд, первым зашел в комнату.
«Не хочу», – простонало сознание, но ноги послушно зашаркали по полу, чувствую каждую щель и выпуклость пола.
Портьеры в комнате не пропускали свет. Граф нагнал себе союзника – тьму – и двигался сквозь нее с уверенной плавностью, как летучая рыба, прорезающая водную гладь. У дальней стены я разглядела кровать, украшенную балдахином. Этим участком комнаты владел свет. На прикроватном столике раскинулось роскошное деревце с тянущимися вниз ветвями. По веточкам были рассыпаны крошечные светоч-камни, отбрасывающие на стену и покрывало светящийся пятнистый узор.
Вальтер помог мне присесть на кровать, а затем мягко, но в то же время настойчиво заставил откинуть голову на пуховую подушку. Быстро пригладив складки пледа, он поклонился графу и скрылся во тьме комнаты. Я услышала, как вдалеке тихо скрипнула закрывающаяся дверь.
Наедине с врагом. Плохо. Радовало одно: мое состояние не позволяло мне в полной мере осознать ужас ситуации.
– Это было неверное решение. – Тэмьен Бланчефлеер опустился на краешек кровати. Под его весом перина прогнулась, мое тело начало съезжать, пока не уперлось бедром в его бедро.
Он так близко. Где-то в тряпье, в которое превратилось платье, должна была сохраниться хотя бы одна булавка, когда-то удерживающая разрезы. Я могу отыскать ее, а потом вогнать острие в глаз графа. Прямо в темный мельтешащий зрачок. И все зальет кровь. Она хлынет на меня, смешиваясь с потом и кровью тех, кого я сегодня повстречала на своем пути.
Мысль оборвалась. Слишком много сил потребовалось, чтобы сформулировать ее.
И тогда я позволила векам наполовину сомкнуться.
– Мне не стоило использовать столь радикальные методы.
Сквозь просвет из ресниц я взглянула на графа даже с некоторой толикой любопытства. Что же побудило его внезапно раскаяться?
Какова цель его поисков? И что он уже нашел?
– Ваш страх понятен мне, – продолжал граф. Он полуобернулся, аккуратно сложив руки друг на друге и уместив их на коленях. – В одном понимании он безоснователен, в другом – дарует успокоение.
– Мне не нужно успокоение, – прошелестела я. – Не троньте Эстера, а иначе я… стану вашим… кошмаром.
Уголок графских губ дернулся. Он чуть склонился ко мне.
– Такой кошмар польстил бы моему самолюбию. – Его правая бровь поползла вверх, когда как левая осталась на месте. Нервирующая комичность. Граф качнул головой. – Нет, буду честен. Он был бы приятен мне. И… я прошу вашего прощения. За все.
Забавно.
– Не прощу.
– Я был более чем уверен в вашем ответе. – Граф потянулся к моему лбу. Я шумно выдохнула – единственная реакция, которую я могла позволить себе, чтобы выразить свое нежелание к нашему соприкосновению. Ладонь графа застыла над моим лицом. – Не издевайтесь над собой. Вы много пережили сегодня. И пережили с достоинством, не свойственным большинству. Позвольте мне позаботиться о вас сейчас. В новый день вы должны ступить с той же непоколебимостью, что руководила вами, когда вы решили кинуться на защиту брата.
– Мне не нужна ваша помощь. – Не знаю, слышны ли были в моем голосе хныкающие интонации, но перед глазами у меня все поплыло. Слезы готовились постыдно излиться на грязные щеки. – Не хочу прикосновений…
Граф медленно отвел руку от моего лица и пристально вгляделся в собственную ладонь.
– Чужие прикосновения неприятны и мне. С ними передается слишком много фальши, которую следовало бы хранить глубоко внутри.
Мой взгляд сфокусировался на его руке. На ней не было перчатки. Он снял ее и тогда в каминном зале, когда коснулся моего лба в первый раз.
Интересно, много ли фальши передалось ему от меня?
Граф потянулся к чему-то, стоящему на столике за светящимся деревом. До слуха донесся плеск воды.
– Прополощите рот. – В моем поле зрения появился высокий стакан с водой. – Кровь Джерара чиста, но вряд ли вам пришлась по вкусу ее терпкость.
Я провела кончиком языка по внутренней стороне щек, коснулась зубов и губ – и правда, терпкая и едва ощутимо пощипывающая восприятие солоноватость. Уже остывшая и местами высохшая кровь. Я едва не откусила человеку палец. Как оголодавшее зверье.
