— Могу я спросить тебя кое о чем? Почему ты не ходишь с собакой? И где трость? Разве ее не было прошлой ночью?
— Я и так передвигаюсь прилично, — сказал он, стараясь избежать вопроса. — Я слеп всю жизнь. Это все, что известно.
— О. Что ж, как я и говорила, ты не кажешься слепым.
Дрейк пожал плечами. Люди всегда говорили это.
За завтраком, состоящим из трех блинов, шести кусочков тоста, двух чашек кофе (ее) и тарелки овсянки, они беседовали.
— Разве тебе не хочется немного ветчины или бекона? Пожалуйста, заказывай то, что нравится. Могу заверить, что в состоянии оплатить.
Крессент задрожала.
— Нет, спасибо. Я вегетарианка.
— О. — «Хм. Это может быть интересным». -Знаешь, такая диета — не самое лучшее для всеядного создания.
— Чувак, я не питаюсь мертвой плотью, и это окончательно.
— Дрейк, — поправил он.
Крессент обмакнула последний блинчик в сироп.
— Да, в любом случае. Можно мне еще кофе?
— Конечно. — Он сделал знак официантке, потом спросил: — Почему ты такая худая?
— А почему ты задаешь так много вопросов?
— Ты меня заинтересовала, — сказал Дрейк просто.
— Ага. Чувак, ты же вдвое старше меня.
«Мда, это уже начало надоедать. Но ничего не поделаешь».
— Прекрати называть меня «чуваком». Это уже не в первый раз. В этом году мне исполнится сорок.
— О. — Девушка выглядела удивленной. — А выглядишь моложе. Мне двадцать четыре.
— Ты тоже выглядишь моложе. Можно спросить, где ты обитаешь?
— На Бикон-стрит есть приют, — тут же ответила девушка. — Знаешь, я потеряла работу — была экономистом, — и стала не в состоянии оплачивать аренду, поэтому пока перебиваюсь.
— Вот почему ты присоединилась к той шайке, которая напала на меня?
— Я не знала, что они собираются сделать это, — сказала она искренне. — Думала, просто поговорят.
— Я верю тебе. Что насчет твоей семьи?
— У меня ее нет.
— Сожалею.
— Все в порядке. На самом деле, я никогда их не знала. Как и ты — догадываюсь — всегда была одна — это все, что я знаю.
— Тогда почему бы тебе не побыть какое-то время со мной? В Кембридже у меня есть дом с большим количеством комнат для гостей.
Крессент фыркнула в чашку с кофе.
— Ну конечно. Идти домой со странным парнем, появившимся из ниоткуда, который утверждает, что слепой, но ни обо что не спотыкается. Не думаю.
— Разве это худшее, что может с тобой случиться?
— Ты можешь убить меня во сне.
Дрейк попытался не показать обиду.
— Это смешно. Во сне? Никогда.
Она рассмеялась над ним.
— О, хорошо, теперь мы установили, что во сне убивать ты меня не собираешься. Это обнадеживает.
— Приют для бездомных предпочтительнее моего дома?
— Ну… не обижайся, чувак… то есть, Дрейк… но поставь себя на моё место.
— Понимаю. Но представь, что ты могла бы есть блины каждое утро, — уговаривал Дрейк. — И можешь выпить весь кофе. Пока не встанешь на ноги.
Крессент потрясла головой, но выглядела готовой согласиться.
— Господи, поверить не могу, что даже подумала об этом. Если б такое было в фильме ужасов, то уже вопила бы в экран: «Не делай этого, тупая сучка!»
— Это хорошо. Я действительно наслаждался бы твоей компанией. Я живу… уединенной жизнью. Хорошо иметь… друга.
В течение долгого момента Крессент пристально смотрела на него.
— Хорошо. Должна признать, это лучшее предложение, поступившее ко мне за год. Но вот в чем дело. Я получаю от тебя «прими-дома-бедняка-и-заботься-о-нем»-флюиды, но не уверена, что ты получишь то же. Моя семья умерла, когда я была совсем маленькой, а неродную покинула в десять лет. Долгое время была самостоятельной. Я могу позаботиться о себе.
— Конечно.
— И некоторые вещи я не буду, … мм … делать для тебя. Ну, знаешь. Чтобы оставаться в твоем доме.
— Нет, я и не ждал от тебя. — И, к счастью, овуляция у нее была две недели назад. И изменение не скоро. У самца-оборотня появилась бы проблема, если у соседки по комнате была овуляция, но, по крайней мере, сейчас не нужно об этом волноваться. — Нет никаких ограничений, Крессент.
— Что ж. — Она допила кофе. — Поверить не могу, что говорю это. Но мы можем попробовать. Какое-то время.
— Тогда все в порядке. — Мужчина улыбнулся, и Крессент улыбнулась в ответ. Никогда прежде он не видел подобной улыбки. Она была головокружительной.
Они вошли, и Крессент была немедленно ослеплена. Его внушительного размера дом был выстроен в колониальном стиле.
— Ничего себе! Сколько же окон у тебя здесь?
— Понятия не имею.
— Понятно. А жаль. Здесь так светло! — Она уставилась во все глаза; и ничего не могла с этим поделать. Первое, смешанное впечатление: много света, освещающего потолок гостиной и покрытые деревянным настилом полы.
— Тебе даже не нужно днем включать свет. Не то, чтобы ты собирался.
Дрейк повесил пальто в туалете.
— Люблю чувствовать солнце на своем лице, — сказал он просто.
— Тебе кто-нибудь говорил, что ты живешь в розовом доме?
— Несколько раз. — Он пожал плечами. — А мне-то что?
Крессент рассмеялась.
— Я пас. Это немного забавно. Я хочу сказать, ты большой, супер мужественный парень, а твой дом цвета выцветшей розовой трикотажной рубашки. Странновато как-то.
Он улыбнулся. Улыбка вышла немного смущенной, взгляд был устремлен прямо на нее. Но он ведь не видел. Наверно, просто знал, что она у двери, так как отсюда доносится ее голос.
— Супер мужественный?
— Чувак, да ты самый большой и самый крутой парень, которого я когда-либо встречала.
— Спасибо. И прекрати называть меня «чуваком».
Дрейк был самым зрячим «инвалидом», которого она когда-либо видела. Он заплатил на завтрак наличными… она заметила, что двадцатидолларовые купюры были сложены треугольником, а десятки — в виде прямоугольников. Конечно… это все объясняло. Он не мог ни видеть, ни чувствовать их достоинства. Получал ли он их в таком виде из банка? Или имел помощников, которые сворачивали купюры? Может и она сможет заработать копеечку таким вот сворачиванием…
Все это очень странно, потому что он, казалось, всегда знает, где она находится… и, во имя всего святого, он же поймал ее прежде, чем она подошла к ограждению!
— Позволь показать твою комнату?
— Да, — сказала она, снимая обувь. — А почему бы и нет?
Крессент ожидала попасть в простенькую комнатушку для гостей с небольшой кроватью и пустым шкафом. А вместо этого ее привели в рай. Кровать красного дерева под балдахином стояла прямо напротив окна, и стеганое покрывало шейкер заливал солнечный свет.
