зеленее, ярче. Вся усталость рабочей недели, по шестнадцать часов в день, выветрилась в один миг.
И гостиная преобразилась. На окнах – зеленоватые портьеры, обивка стульев и кушеток в тон. Всюду лилии – крупные, белые, в обильной листве, целое царство лилий! Хитроумная подсветка создавала иллюзию солнечного дня в саду: казалось, лучи пробиваются сквозь кроны деревьев, щекочут лицо, дрожат и ускользают. Воздух зыбок и призрачен… Искра чувствовала себя нимфой на балу лесного царя.
Последний вечер – забота клиента. Он может пальцем о палец не ударить, и тогда Принц и Золушка будут танцевать в пустом зале, под дождём из розовых лепестков, наколдованных Сашем. Или Золушка будет танцевать, а Принц смотреть, было такое однажды. Или как в прошлую пятницу…
Густав Шлейка, хозяин собачьего питомника. Ему от агентства – дополнительный счёт, Искре – штраф за пощёчину клиенту. "А как быть, если пристаёт?" – наивно возмутилась она. "Не давать повода!" – отрезала начальница. Рассказывать Сашу Искра не стала…
Сегодня эксцессов можно не опасаться. Наоборот. Финальный "бал Золушки" обещал из работы стать наслаждением. Алексис – человек со вкусом. В прошлый раз заказал ужин из ресторана, к ужину – официанта, корзину роз и флейтиста. Повторяться не стал. Нынче посторонних в зале не было, только море цветов, игра света, накрытый стол, россыпь бликов на серебре и фарфоре…
Ладно, портьеры на шести высоких окнах могли поменять, пока Искра возилась на кухне. Но мебельную обивку?.. Волшебство, не иначе. Причуды богатых.
На неделе ван Сторм почти не показывался дома, был рассеян, погружён в себя – и вдруг преобразился. Вошёл, элегантный, подтянутый. Смокинг, бабочка, смоль волос с нитями седины, поступь льва – грация и сила.
– Искра, вы ослепительны.
Изящно склонился к руке, не отрывая взгляда от её лица.
Этот взгляд, тьма и звёзды, и лёгкое прикосновение губ… сердце внезапно сделало кульбит.
Шампанское, ледяное, как страх под ложечкой.
Как смотреть ему в глаза – и не вспыхнуть факелом? Есть, пить, улыбаться, шутить, принимать комплименты, когда в груди бьётся, рвётся на волю шальная жар-птица, и кожа в мурашках, и кажется, что летишь на качелях вверх-вниз… Как танцевать, когда спину жжёт его ладонь, и рука в руке, и внутри плавится и кипит, а зал вокруг кружится и кружится.
Он всё поймёт; да наверное, уже понял. Карие глаза искушают, и губы близко-близко…
Стоп, нельзя! Возьми себя в руки.
– У вас растерянный вид, Искра. Что-то не так?
– Всё в порядке, господин ван Сторм. Просто немного устала.
Нарушение правил. Тряпки, швабры и усталость остаются за дверями бального зала, Золушка превращается в принцессу, полную энергии и жизнелюбия.
Но лучшей отговорки Искра не придумала.
– Зовите меня Алек.
Сказал – будто холодным душем окатил.
Так назвался Саш при их знакомстве. Хотел показаться интереснее.
Одной мысли о муже хватило, чтобы привести Искру в чувство. Нахлынул стыд, а следом облегчение – вовремя опомнилась.
– Искра, вам нравится ваша работа?
То, как ван Сторм произносил её имя… похоже на гипноз. Как в фильмах: кодовое слово – и объект внушения готов прыгнуть со скалы. Но больше она голову не потеряет.
Взглянула открыто, улыбнулась:
– Вы не поверите – да!
– Почему же не поверю? – улыбка в ответ, ласковая и чуть лукавая.
Нет, Алек-Алексис, нас не смутишь. Мы знаем, что надо говорить:
– Считается, что работа по дому – это скучно, грязно, тяжело. А я скажу, что чувствую себя демиургом. В моей власти превращать хаос в порядок, делать безобразное красивым, создавать из частей целое. Например, из муки, сахара и яиц я могу испечь пирог. Разве это не чудо? Совсем маленькое, но оно подкрепляет силы и дарит радость, которую можно разделить с близкими. Я, как Мэри Поппинс, прихожу, когда нужна. Каждую неделю начинаю с нуля, осваиваю новый мир и стараюсь преобразить его. Это захватывающее приключение. Я помогаю людям и, смею надеяться, делаю их чуточку счастливее.
Сейчас он рассмеётся. Или напыщенно кивнёт. Обычно они реагируют именно так: смеются или исполняются пафоса. Ван Сторм спросил:
– А сами вы счастливы?
– Конечно… Алек.
– Нет-нет, дежурного ответа я не приму! – чуть крепче сжал руку, невзначай погладил большим пальцем тыльную сторону ладони. – Я был откровенен с вами, и будет справедливо, если вы будете откровенны со мной.
– Но я и правда счастлива! Вы подарили мне чудесный вечер. Это настоящее удовольствие – быть здесь, с вами…
В его глазах вспыхнули искры. Отблески светильников или насмешка?
– …видеть, что вы довольны моими усилиями. Счастье для меня – это удовлетворение от хорошо сделанной работы.
Что, съел?
– Убедили! – вот теперь он рассмеялся. – А ваш муж тоже счастлив?
У Искры перехватило горло.
– Мой муж? А п-почему вы решили, что… я замужем?
– Я лишь высказал предположение. Вы его подтвердили. К моему удивлению.
– Почему – к удивлению?
– Потому что муж столь ослепительной женщины не должен позволять ей проводить время наедине с другим мужчиной. Я бы не позволил.
Захотелось ответить колкостью. Не вам поучать чужих мужей, господин любитель сомнительных комплиментов! Где сейчас ваша Лионелла, с кем делит этот чудный вечер?
Искра открыла рот… и промолчала. Ван Сторм для того и вызвал её, чтобы забыться. Нельзя сыпать соль на рану. Непрофессионально.
– Зачем вам эта работа? —допытывался финансист. Глаза цвета корицы глядели в самую душу. – Красивая девушка с высшим образованием…
Она не говорила – сам догадался. Или навёл справки?
– В золушки с другим не берут, – а этого он, похоже, не знал. Ладно, добавим пару слов о себе: – Окончила наш университет. Вы ведь в курсе, да? Специальность "История волшебства". Диплом писала по шаманским практикам полоцко-смоленских кривичей.
Господи, как давно это было – в другой жизни!
– Мне предлагали место на кафедре. Мужу – тоже, то есть ему – на другой кафедре, прикладного чародейства. Сейчас работали бы вместе…
Накатила ностальгия: оба они были тогда в начале пути, оба верили, что вольны выбирать свою судьбу.
– Саш бы уже докторскую защитил. Он у меня талантливый…
Стало неловко: она танцует с импозантным мужчиной, – да что там импозантным, чертовски сексуальным! – и нахваливает ему мужа.
– Что же помешало?
Мягкий тон, участливый взгляд. Как не ответить?
– Понимаете, у Саша отец – декан.
Сказала – и пожалела. Не стоит откровенничать с клиентом. С другой стороны, почему нет? Алексис и Саш никогда не встретятся. А она через пару часов уйдёт из дома ван Сторма и попросит больше её не вызывать.
– Саш все пять лет учёбы ужасно комплексовал. Он вообще застенчивый. Но самолюбивый. Боялся,
